— Большую часть времени ты живешь во тьме, в тесной клетке, отрезающей тебя от всего мира. Эта клетка открывается лишь в полнолуние и тогда в той клетке оказывается заперт человек, — Гарри едва не вздрогнул, ощутив странное натяжение, будто кто-то несильно потянул за нить, привязанную к его ребрам и через эту нить ему передался далекий отголосок негодования.
Негодования волка.
Теперь он был абсолютно уверен в том, что ему удалось установить связь, хотя он не ожидал, что она будет работать в обе стороны.
— Ты ненавидишь человека, я знаю, — торопливо сказал он. — Человек сковывал и запирал тебя всю твою жизнь. Но он был напуган. Напуган и одинок, как и ты. Вы ненавидите друг друга, но причина в том, что у вас никогда не было шанса по-настоящему встретиться. Вас разделяет стена, — Гарри пристально смотрел в глаза волка, — именно эта стена и является вашим проклятьем, — он на миг замолчал, чувствуя лишь настороженность и гнев, передающиеся ему по связи. Как и Люпин, волк не желал менять своего отношения к вынужденному соседу.
«Паршивый из меня миротворец, похоже», — досадливо подумал Поттер, но все же продолжил говорить:
— Послушай, я не могу разделить тебя и человека, вы существуете в одном теле. Человек является частью тебя, а ты являешься… — волк сердито зарычал, шерсть его встала дыбом; словно удар тока, Гарри почувствовал волну ярости, исходящую от него, — нет-нет! Подожди! Все дело в том, что вы не можете увидеть друг друга! Не можете преодолеть эту преграду разделяющую вас, — волк шагнул к нему, продолжая скалиться, Гарри заговорил быстрее, — я могу разрушить стену! Могу дать вам возможность встретиться!
По камере прокатилось оглушительное рычание, волк прыгнул вперед, оказавшись буквально в паре шагов от Гарри. От оборотня волнами исходил пылающий гнев, в котором будто слышался полный презрения вопрос: «Зачем мне это?!»
— Не будет стены, не станет и клетки! — стараясь перекричать рев оборотня, воскликнул Поттер. — Без стены ты сможешь обращаться независимо от полнолуния! — это чуть остудило кипящую ярость. — Ты будешь знать и видеть всё, что знает и видит человек, — продолжал объяснять Гарри, — а он будет видеть всё, что видишь ты! Подумай, больше не будет тьмы! Не будет клетки! Да, вам придется найти общий язык, придется примириться и принять друг друга, но вы оба приобретете свободу. Разве это так плохо?
Волк помедлил и, перестав скалиться, неторопливо сел на пол, задумчиво шевельнув ушами. В янтарных глазах появилось странное выражение предвкушения, а по связи потянулась холодная решимость, от которой Гарри невольно передернул плечами. Он не сразу понял, что это за странное чувство, от которого сердце в груди зашлось безумным ритмом, а горло сжалось в нервном спазме.
— Нет, — прошептал он, поняв, наконец, о чем думает волк, — нет. Если ты убьешь человека после разрушения стены, то с восходом солнца погибнешь сам. Это не выход и не решение, — оборотень пристально смотрел ему в глаза, и это удушающее чувство предвкушения чужой смерти не исчезало. — Ты всю жизнь был одинок, — очень медленно заговорил Гарри. — Всю жизнь провел в клетке. Тебя презирали, боялись и ненавидели. Ты не знаешь других чувств. Но, представь, — он глубоко вдохнул, — только представь, что ты сможешь обрести, если объединишься с человеком, — волк фыркнул, тряхнув головой, — ты не просто будешь свободен. Ты обретешь друга и союзника. Он будет защищать тебя так же яростно, как ты будешь оберегать его. Вы станете одним целым. И никогда больше не будете одиноки. Вместе вы станете сильнее. Как стая. Как семья…
Зверь чуть склонил голову, разглядывая Гарри с задумчивым, расчётливым выражением, словно его слова наконец начали обретать для него смысл. Мгновение Поттер не мог понять, что именно заставило волка прислушаться, когда он вдруг осознал, что говоря о друге, он думал не о волке и Ремусе. Он думал о Томе. Именно чувства, всколыхнувшиеся в его душе, заинтересовали зверя. Он поверил не словам. Слова имели для него мало смысла. Но эмоции Гарри привлекли его.
И тогда наконец, Гарри понял, что должен делать. Сосредоточившись на собственных воспоминаниях и ощущениях, он направил по связи все самые яркие и тёплые воспоминания о дружбе с Томом. О том, как они с самого детства защищали и берегли друг друга, как много значил для него Том, как крепко они были связаны, и как бесценно было присутствие Арчера в его жизни, потому что пока в ней был Том, Гарри никогда не почувствует одиночества. И пусть порой эта дружба приносила им обоим много неприятностей, боли и вот теперь даже разочарования, Гарри ни за что не отказался бы от неё. И даже если Арчер, упрямый баран, творит чёрт знает что у него за спиной, Гарри не отступится от него. Пусть рухнет весь мир, Гарри не отступится от их дружбы. Он будет бороться. По крайней мере, до тех пор, пока остается то, за что можно бороться.
Шквал чувств и мыслей оказался настолько сильным, что он захлестнул волка и сбил с толку. В нём больше не было ни враждебности, ни недоверия, только жадный интерес и безумная жажда ощутить все те чувства, которые показывал Поттер. Зверь лег на пол и, прижав уши к голове, тихо заскулил, затравленно глядя на волшебника перед ним. Понимая, что переусердствовал в порыве показать оборотню собственные эмоции, Гарри с усилием заставил себя отодвинуть собственные чувства подальше и улыбнулся волку.
— Представь, как много ты потеряешь, если не попробуешь? — сказал он, оборотень в ответ ударил хвостом по полу, терзаясь сомнением. — Я помогу тебе, обещаю, — Гарри подался вперед, протягивая к нему руки, — я помогу вам обоим, если ты позволишь, — зверь шевельнул ушами, рассматривая заклинателя, и наконец поднял голову, принимая решение.
Он все ещё не до конца доверял ему, он всё еще боялся и всё еще ненавидел, но, тем не менее, готов был попробовать. И этого было достаточно.
Отчаянно надеясь, что в сердце Ремуса найдутся силы усмирить собственную ненависть, Поттер сделал глубокий вдох и, преодолев разделяющее их с волком расстояние, запустил пальцы в густую, жесткую шерсть, обнимая его за шею.
«Зато теперь я могу похвастаться, что обнимал настоящего живого оборотня», — гордо подумал он и позволил магии сорваться с кончиков его пальцев, ломая преграду в сознании волка.
*
Том на миг сжал пальцами переносицу и прикрыл глаза, борясь с царящим в сознании бардаком.
— То есть Гарри, никого не предупредив, заперся в камере с оборотнем, и вы не можете его оттуда достать, — заключил он, окинув взглядом мрачных волшебников, окруживших его со всех сторон, получив утвердительный кивок от Блэка, он вопросительно поднял брови: — Ну а я чем могу помочь?
— Вы же лучшие друзья, — угрюмо напомнил Сириус. — Может, он предупреждал тебя?
— О чем? — с легким раздражением уточнил Арчер. — Что собирается оригинально покончить с собой? Нет, не упоминал.
— Мистер Арчер, оставьте свой сарказм для ваших сверстников, — жестко отчеканил Снейп. — Ваш друг сейчас находится в смертельной опасности, и всё, что от вас требуется, это попытаться вспомнить, была ли у Поттера хоть одна разумная причина отправляться на рандеву с оборотнем в полнолуние.
Том помолчал, обводя полутемную гостиную задумчивым взглядом. Признаться, он совсем не ожидал подобного поворота событий, когда директор Хогвартса вызвал его в дом Блэка в разгар рождественского приема у Малфоев. Как и не ожидал, что трое весьма сильных волшебников не могут справиться с одной чёртовой дверью. Смешно право. Пусть это и фамильная темница семьи Блэк, неприступной крепостью ее сложно было назвать. Он искоса глянул на Дамблдора. Старик уж точно мог разнести в щепки половину дома, если бы думал, что его драгоценному золотому мальчику грозит опасность. И уж вряд ли он стал бы вызывать на помощь пятнадцатилетнего дружка Поттера, которого на дух не выносит со дня первой встречи.
«Тогда какого дьявола я тут делаю?» — досадливо подумал Том, внимательно изучая лицо директора. Разве что старик ждёт какой-то информации. Хочет узнать что-то, что может поведать только лучший друг Гарри Поттера. А чем таким полезным может поделиться Томас Арчер, чтобы убедить всех этих людей, что его лучший друг не свихнулся, запираясь в полнолуние в камере с оборотнем, потому что его лучший друг… ах, ну конечно…
