— Гарри…

— Хватит, — резко перебил тот. — Я достаточно слушал тебя. Теперь послушай ты. С того дня, как тебя прокляли, жизнь пошла под откос, я понимаю. Твое будущее, планы и мечты рухнули и всю жизнь ты винил волка в своих бедах. Я знаю. Но ты был не один. У тебя была семья и друзья. У тебя была свобода — идти куда захочешь и делать то, что захочешь, — Гарри помолчал, смерив Ремуса тяжелым взглядом. — А что же было у волка? Безнадежное, пустое одиночество в крохотной клетке твоего разума, постоянное осознание того, как сильно его ненавидят и боятся, и всего одна ночь в месяц, когда он мог выбраться на свободу. И даже эту ночь он проводил в клетке. Всего лишь несколько лет в Хогвартсе, когда Сириус и отец овладели анимагией он, наконец, был счастлив. Он, наконец, почувствовал свободу. Но школа закончилась, началась война, отец погиб, а Сириуса посадили в тюрьму, и волка снова заперли в клетку. Снова обрекли на одиночество и неволю. И что же произошло после этого? Ты начал принимать ликантропное зелье. Теперь волк оказался взаперти постоянно. Ты говоришь, он озлобленный монстр? А кем стал бы ты, прожив такую жизнь? Ты хоть раз пытался понять, каково ему было все эти годы?

Ремус молчал, угрюмо рассматривая Поттера.

— Гарри, это не живое существо, — тихо сказал он. — Лишь чудовище, рожденное проклятьем.

— Стало бы чудовище весело носиться по Запретному лесу в компании пса и оленя, если бы всё, на что оно было способно — это жестокость и убийство?

— И что, по-твоему, если бы я примирился с ним, позволив творить что вздумается, то исцелился бы от проклятья? — раздраженно бросил Люпин.

— Нет, — Гарри качнул головой, — но если бы ты существовал с волком в большей гармонии, то не чувствовал бы себя так, будто на задворках твоего сознания сидит кровожадный убийца, — он вздохнул и выражение его лица чуть смягчилось. — Волк знает только страх, боль и ненависть, Ремус, — его голос чуть потеплел, — ты же хороший человек, тебе знакомы сострадание и жалость, ты умеешь любить и умеешь сопереживать. Теперь же все, что тебе нужно, это взглянуть на волка не как на твоё персональное проклятье, а как на очень одинокое и очень несчастное создание, которое никогда не знало ни любви, ни свободы. Разве он не заслуживает, чтобы кто-то его понял?

— Чего ты хочешь, Гарри? — непонимающе прошептал Люпин. — Чтобы я пожалел его?

— Нет. Я хочу, чтобы ты его принял, — прямо сказал Поттер. — Он часть тебя. И он может стать твоим ближайшим другом и союзником, если только ты дашь ему шанс.

Ремус несколько минут в угрюмом молчании рассматривал расположившегося напротив мальчика. Он понимал, о чём тот говорит, но это лишь означало, что Гарри не сможет избавить его от волка. Только изменит некоторые условия их сосуществования. Но какой тогда в этом толк? Зачем всё это нужно, если зверь никуда не денется? Если ему и впредь придется так жить? Кого на самом деле пытается спасти Гарри? Его? Или волка?

— Как это поможет мне избавиться от проклятья? — напряженно спросил он.

— Поверь мне, Ремус, это одно из важнейших условий, — Гарри улыбнулся. — Ты будешь проклят до тех пор, пока веришь, что проклят.

Подобный ответ был слишком туманным. Чем больше Люпин думал о словах Поттера, тем больше убеждался, что вся эта затея обречена на провал. Так или иначе. Гарри не планировал освободить его от проклятья. Он добивался чего-то другого. В конце концов, он так и не объяснил, каков будет результат, будто сам этого не знал… или не хотел рассказывать ему.

— Послушай…

Что бы ни сбирался сказать Люпин, речь его прервал скрежет открывающегося окошка для еды, в котором возникло улыбающееся лицо Сириуса:

— Эй, Лунатик, ты забыл про своё зелье, я… — Блэк скользнул взглядом по камере и, стоило ему заметить Гарри, сидящего у противоположной стены, как глаза его в ужасе распахнулись. — Какого черта?! — ахнул он.

Поттер досадливо скривился.

— Сириус, давай завтра поговорим? — попросил он, даже не пытаясь казаться виноватым или обеспокоенным.

— Гарри! — рявкнул Блэк. — Немедленно выходи! Ремус не принял зелье!

— Я знаю.

— Что?!

— Всё под контролем, Сириус, — попытался успокоить его Гарри.

— Под каким, к дьяволу, контролем?! — задохнулся от ужаса Блэк. — Ты умереть захотел?! — он перевел взгляд на Люпина. — Ремус!!!

— Он запер дверь чарами, — беспомощно сказал тот. — Её нельзя открыть.

Блэк грязно выругался и на миг скрылся из виду, послышался скрежет металла, когда он попытался отпереть замки. Поняв, что дверь заблокирована, он снова заглянул в камеру.

— Гарри, немедленно открой чёртову дверь!

— Прости, Сириус, но я тебе все завтра объясню, — настойчиво сказал Поттер.

— Ты до завтра не доживешь, болван! — взвыл Блэк. — Ремус! — он просунул в камеру руку, в которой держал флакон с зельем. — Выпей, пока не поздно!

Люпин бросил быстрый взгляд на Поттера и начал торопливо подниматься на ноги, что мгновенно разрушило невозмутимый настрой Гарри.

— Ремус! Нет! — подскочил тот, вмиг растеряв всё своё хладнокровие.

— Извини, Гарри, но так будет лучше, — пробормотал он. — Это самоубийство.

— Да чтоб вас, — процедил Поттер и обернулся к Блэку. — Сириус, прости, пожалуйста, — прошептал он, сосредотачиваясь.

Взметнувшийся поток магии с гулом пронёсся по камере по направлению к двери, сбивая с ног Блэка и отбрасывая его на пару ярдов от двери. Окошко темницы с грохотом захлопнулось, и наступила звенящая тишина. Гарри устало помассировал виски и медленно обернулся к застывшему Люпину, и тот невольно отступил на шаг, потрясенно вглядываясь в спокойное и доброжелательное лицо юноши, который мгновение назад хладнокровно напал на собственного крёстного, пытающегося его защитить.

— Ну правда, Ремус, — тем временем с легким укором сказал Поттер. — Мы же договорились.

— Гарри, — прошептал он, — что ты делаешь? Я не узнаю тебя…

— Забудь обо мне, — попросил Поттер. — Сосредоточься на проклятье.

Он хотел сказать что-то ещё, но в это мгновение по телу Люпина прошла волна дрожи, а его спина с кошмарным хрустом выгнулась назад. По ту сторону камеры с бессильным воплем Сириус обрушил на дверь какие-то чары. Гарри нахмурился, отвлекаясь от наблюдения за трансформацией, и обернулся к двери, накладывая дополнительные защитные и звукоизолирующие чары, чтобы посторонние шумы ничего не испортили. Усевшись обратно на пол, он обратил напряженный взгляд на Ремуса и сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. Сириус не должен был узнать раньше времени и теперь будет всю ночь с ума сходить от ужаса. Да и Ремус как-то странно смотрел на него, словно Гарри напугал его. Впрочем, ничего удивительного. Он на глазах у Люпина с возмутительным равнодушием напал на собственного крёстного.

С другой стороны, что ещё ему было делать? Времени на объяснения не было, а Сириус едва всё не испортил этим зельем. Главное теперь, чтобы эмоциональный разлад Ремуса не повлиял на ритуал. Гарри снова тяжело вздохнул. Чёрт. Всё пошло кувырком. Но что он мог теперь изменить? Подавив удушающее чувство вины, разъедающее разум, Гарри заставил себя сосредоточиться на том, зачем он вообще всё это устроил. Остальное подождет до утра.

Ночь предстояла долгая.

*

Ударив по двери ещё одним разрушающим заклинанием, Сириус зарычал от отчаяния, трижды проклиная защищенные от чар двери и собственную беспечность, с которой он так легко выбросил из головы воспоминания об уроках матери, когда та рассказывала им с Регулусом о темницах. Тогда он смог бы легко открыть чёртову дверь и вытащить оттуда Гарри. Мгновение он неподвижно стоял в стылом полутемном коридоре, но из-за двери не доносилось ни звука. Похоже, помимо защитных чар, Гарри наложил еще и звукоизолирующие. О чём вообще он думал, запираясь с оборотнем?!

Чертыхнувшись, Блэк развернулся, бросившись к выходу из подвала. Нужно привести помощь. Какую угодно. Даже не смотря на то, что краем сознания он понимал, что Луна уже взошла и предотвратить грядущее он никак не сможет.