© Михаил Хайруллин, 2019

ISBN 978-5-0050-0753-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Не знаю, когда именно всё началось, когда всё стало таким, каким является сейчас. Но знаю точно, что ещё с самого детства я побрёл не на ту дорогу. Зашёл слишком далеко со своими неверными решениями.

***

Когда мне было восемь, я мало думал о каких-либо последствиях. Мы с друзьями резвились в деревне на ферме. Ферма была нашим излюбленным местом – там ведь так много животных, много зелени, да и вообще очень весело.

– Спорим, А́дам, что ты не сможешь залезть вон на ту свинью? – крикнул мне Вóлам – главный заводила в нашей команде. Он всегда придумывал различные опасные игры, ничего не стеснялся и не боялся. Меня он никогда не любил. Он всегда говорил, что мне не место в их «крутой» команде. Но остальные ребята не слушали его и продолжали со мной общаться.

Конечно, юношеский максимализм не давал мне тогда здраво мыслить. И я полез на свинью. Самую толстую и крупную. Просто чтобы доказать, что я не слабак. Свинья недовольно захрюкала, когда я оказался на её спине. «Как же от неё воняет…» – подумал я перед тем, как случайно задел её бок ногой. Свинья завизжала, запрыгала и понеслась невесть куда, визжа то ли от страха, то ли от желания скинуть груз со спины. Я взялся за её уши и заорал тоже. Все дети смеялись и считали это смешным. Все, кроме меня. Я кричал о помощи, но свинья далеко меня унесла. Она, особенно громко завизжав, резко остановилась. Я полетел вперёд – прямо в ручей. В тот момент мне было так страшно, что я перелечу через мост и упаду в огромную реку, что в голове что-то щёлкнуло. С тех пор я не смог нормально говорить – стал заикаться и, как ни странно, картавить. Местный логопед сказал, что не может ничего сделать, поскольку проблема в моей голове – раньше ведь с речью всё было нормально.

В десять лет меня впервые избили. По-настоящему, до крови на лице и теле. Раньше мы часто устраивали бои с друзьями, но дрались не сильно и в шутку.

На уроке истории, учитель – мистер Колдс – всегда заставлял нас отвечать прошлые темы. Пересказывать несколько абзацев, выделяя главный смысл. История была раньше моим любимым предметом, оценки всегда были отличные, а мистер Колдс очень любил меня. Даже оставлял иногда после уроков и угощал чаем. Перед каждым уроком истории я учил параграф, но в этот день что-то щёлкнуло внутри, и я отбросил учебник в сторону, улёгся на парте и решил поспать. «Параграф скучный…» – с такими мыслями тогда учебник был захлопнут и отложен в сторону. Звонок заставил открыть глаза и встать.

Очередь отвечать подходила всё ближе, а учебник всё так и лежал на парте закрытым. В голове прокручивалась последняя серия любимого мультфильма, губы беззвучно двигались в такт любимой песне.

– Адам, пожалуйста. – мистер Колдс улыбнулся и кивнул в мою сторону. – Ваша очередь отвечать.

Я виновато встал, сердце бешено заколотилось; лишь в тот момент в мою голову ударило осознание того, что параграф так и не был прочитан. Все мысли как назло убегали от меня, когда я пытался вспомнить хотя бы тему. Чёрт. Я начал заикаться, пытаясь выговорить нелепые отговорки.

– Из-из-из-изв-вините, м-м-мистер К-К-К…

– Ко-ко-ко! Ха-ха! Ну рожай уже, Адам, достал! – смеялся Волам, а его усмешки подхватил весь класс. Было ужасно стыдно, колени предательски затряслись, руки задрожали, как и голос. Я всё ещё пытался выговорить извинения.

– П-п-п-прости-ите… Я не г-г-г-г-г-готов… – было ужасно стыдно. Перед учителем, перед одноклассниками. Не за то, что параграф не выучен, а за то, что им приходится слушать мои бессмысленные попытки заговорить. Глаза были на мокром месте от стыда, я водил кулаком возле глаз и отводил взгляд в сторону.

– Садись, Адам, я всё понял. – не выдержав, быстро проговорил мистер Колдс и взглянул на меня с жалостью. Это было самым ужасным, что могло случиться. Жалость во взгляде – порог. Я понял в тот момент, что перестал быть хорошим человеком для Колдса. Весь урок я пропустил мимо ушей, пытаясь не заплакать от обиды за самого себя.

После уроков я вяло тащился домой, глупо всхлипывая. В кустах что-то зашуршало, что заставило остановиться.

– М-м-мистер К-К-Колдс… – с такими словами из кустов вышел Волам с друзьями постарше. Я отошёл назад в страхе предстоящего. Сердце забилось быстрее. Волам подошёл и толкнул меня на землю с улыбкой.

– Ты неудачник. – он подошёл ближе и толкнул меня ногой в рёбра, заставив кашлянуть. Было очень паршиво. Дрался я плохо, да и был слабее. – И не смей побежать к мамочке. Она и так отругает тебя за плохую оценку сегодня, ха-ха! Смотрите, ребята, он же заноет сейчас! – друзья Волама столпились вокруг меня и стали бить ногами по местам, попадавшимся под подошву. Я пытался уворачиваться от их ударов и бесполезно просил прекратить. Удары становились сильнее, как и смех Волама; мальчики стали бить меня по лицу и животу с особой яростью. – Неудачник. Я больше не разрешаю тебе дружить с нами! Ты позоришь нашу команду! – Волам с друзьями ушли, оставив меня лежать на тротуаре в слезах, крови и пыли. Боли я почти не чувствовал. Ощущалась лишь ничтожность и паршивость.

С тех пор я открыл для себя одиночество. Волам, его команда, да и вообще – все остальные со мной общаться перестали после того, как я пришёл в школу весь в синяках. Волам наверняка растрепал всем. Девочки перешёптывались при виде меня, мальчики кидали презрительные взгляды и усмехались. Быть в одиночестве не так уж и плохо. Никто не просит тебя поделиться обедом, никто не достаёт и не отвлекает от уроков. Единственным другом для меня стал Патрик – моя мягкая игрушка-инопланетянин с продолговатым серым телом, двумя большими чёрными глазами и длинными руками, и ногами. Я любил смотреть на него и делиться всем произошедшим за день.

После окончания школы я переехал в город, учился в университете. Вечерами подрабатывал официантом в ресторане за пол суммы, чтобы хоть как-то выживать. Родители отпустили меня уже давно, даже не звонили. У них был другой любимый сын – мой старший брат Гилберт, который был во всём лучше своего младшего брата-неудачника. Но я не жаловался. Таким образом, приходя домой ночью, быстро делая уроки и ложась спать, я отстранял от себя ненужные мысли о своей жизни. Приходя в потёмках в маленькую однокомнатную квартиру, оформленную в стиле «Чем меньше – тем лучше», я никогда не упускал возможности погладить своего любимого кота Джо. Он был совсем не пушистым, да и глаз у него был всего один, но я любил его всем своим сердцем. Он всегда жалобно мурлыкал, ластился ко мне и как-то по-особенному нежно тёрся о мой шрам на левой руке: случайно схватился за лезвие ножа. Я нашёл Джо в переулке, он был окровавлен, истерзан, жалобно мяукал и хрипло дышал. Может – с другими котами поцапался, а может – хозяева выкинули за ненадобностью, поиздевавшись вдоволь. Знал я одно: что если не спасу его прямо сейчас, он погибнет. Я взял его на руки, отнёс к ветеринару, где ему зашили все раны и наложили гипс на сломанную лапу. Оказалось, у него ещё и половины хвоста не было. Несмотря на отговоры врача, я взял его себе домой. Меня привлекал его глубокий взгляд: своим одним ярко—желтым глазом он смотрел прямо в душу. Создавалось ощущение, что Джо понимает абсолютно всё, что ему говорят. Он чётко знал, что утром мне не до ласк, зато вечером прибегал и ложился рядом, мурча в щёку.

Найти друзей в университете мне так и не удалось. Я пытался, но люди странно перешёптывались, глядя на меня, а моя появившаяся ненадолго подруга Катрина постоянно смотрела на меня с жалостью, что я ненавидел. Ну и плевать.

В ту ночь я шёл с работы намного позже, чем обычно. Босс заставил убирать все собравшиеся в кладовке коробки со столовыми приборами, тарелками и кружками. Надо было отнести это на другой склад и распределить по коробкам. Ноги были ватными, руки слегка подрагивали от недавних тяжестей. Хотелось одного: спать. Лечь в холодную постель, закрыть глаза и забыть обо всём на несколько часов неспокойного сна. В этом переулке всегда надо было держать ухо востро, ведь этот самый переулок славился своей преступностью. Здесь постоянно происходили мелкие кражи, избиения, пару раз даже было изнасилование.