- А если он не купится на ложь о проглоченном "жучке"?

- Тогда он возьмет с собой Смирина. И даже если он это сделает, он должен будет думать, в глубине души, что, возможно, он ошибся. Что, возможно, я смотрю на этот монитор и вижу, как "жучок" Смирина уходит с Манасяном, а не остается с "Линкольном", как мы договаривались. Он вспомнит, что я сказал, что если он сделает что-то помимо того, о чем мы договорились, то он покойник. В ту секунду, когда он отклонится от нашего соглашения - если он это сделает - он будет потеть кровью. Люди, которые потеют кровью, совершают ошибки. - Он посмотрел на монитор. - Смирин все еще с ним.

- Да, давно, - ответил техник. - Больше километра.

Фургон тоже тронулся, примерно в километре позади Ярослава.

Никольский не сводил глаз с экранов радаров. До сих пор все работало гораздо лучше, чем он мог ожидать, но теперь у него не было лишних людей, и то, что случилось дальше, было в значительной степени не в его руках. Все, что он мог сделать, это слушать, как это происходит.

- Есть другой способ взглянуть на его мысли, - сказал Никольский. - Он прекрасно знает, что его безопасность связана с Смириным. Он может цепляться за него, как утопающий за соломинку. Есть такая возможность. Если так пойдет и если он бросит пистолет по какой-то причине, или потеряет его, или забудет в панике, Ярослав сразу же пойдет к нему, и мы в заднице.

- Смирин облажался, - поправил его Нечаев.

- Они свернули на юг, - сказал техник.

- Возьмите карты Октябрьского района города, - сказал Никольский.

- Если Манасян продолжит свой путь, - Никольский наклонился и указал на карту на самом большом из четырех экранов, - ему придется сделать выбор между двумя вариантамии. Он сейчас выедет на ЕКАД и продолжит путь на юг, что приведет его на Челябинский тракт и дальше на шоссе "Урал"; дальше у него нет особых вариантов до самого Челябинска.

Никольский уставился на карту. Манасян приступил к осуществлению своего плана побега. Чтобы это сработало, он должен был каким-то образом исчезнуть с экранов радаров. Он должен был исчезнуть.

Руки Бориса дрожали на руле от прилива адреналина, который не прекращался. Они ехали на юг по ЕКАД, где город сливался с лесом, а ползущий транспорт по трассе, и огни машин, подобно искрящейся плесени, распространялись по хмурому ландшафту. Когда они миновали петлю, Манасян велел ему прибавить скорость и двигаться строго на юг.

Манасян молчал, и Бориса особенно нервировало то, что он не ослабил хватку пистолета, который продолжал ввинчивать в основание черепа Бориса. Он действительно ощущал округлость ствола, и тот казался ему гробом.

Когда они через некоторое время повернули направо, Манасян приказал ему выехать на улицу Димитрова. Оттуда они направились в более традиционные жилые кварталы, в районе улицы Щербакова, где частные дома перемежались с заводами и складами.

- Останови здесь, - сказал Манасян, и Борис въехал в застраивающийся район, где частные дома соседствовали с новостройками. Здесь были круглосуточный магазин, круглосуточный комплекс по ремонту авто, круглосуточная аптека, круглосуточное кафе и несколько небольших предприятий, общая парковка которых была ярко освещена высокими галогеновыми уличными фонарями.

- Припаркуйся здесь, - приказал Манасян, направляя Бориса к одной из самых больших автостоянок в районе. Он вышел и открыл дверь Бориса.

- Пошли, - сказал он, но когда Борис повернулся, чтобы выйти, Манасян сунул руку внутрь и приставил дуло пистолета к кадыку Бориса. Он ничего не сказал, но надавил так сильно, что Борис почувствовал, как хрящи его трахеи перекатываются под сталью. Затем Манасян для пущей убедительности резко ткнул пистолетом, отчего на глазах Бориса выступили слезы.

- Возьми ключи и передай их мне, - сказал Манасян.

Борис послушался, и тогда Манасян отступил назад и позволил ему выйти.

Стоя рядом с "Линкольном", он наблюдал, как Манасян вытаскивает из-за пояса рубашку, чтобы прикрыть пистолет с глушителем и "жучком", который он засунул за пояс брюк. Борис съежился, надеясь, что при этом он не соскребет родинку.

Манасян обнял Бориса и положил левую руку ему на плечо. - Я знаю, что ты хочешь сохранить свои почки, - сказал он. - Пойдем.

Но Борис замер.

- Подожди. Мы так не договаривались. Они убьют тебя, если я не останусь у "Линкольна"

- Сначала они должны найти нас.

- Послушай, - сказал Смирин, - я ... я буду с тобой честен. Мне жарко. Я проглотил "жучка". Они каждую секунду знают, где я. Когда они увидят мой сигнал, отходящий из машины, тебе крышка.

- Тогда какого черта ты мне это рассказываешь?

- Потому что я не идиот. Я не хочу быть убитым в перестрелке, и я говорю тебе, если я оставлю этот джип, они придут за тобой.

Они стояли лицом к лицу, и от Манасяна пахло затхлым одеколоном и потом. Оба они имели дело со страхом и тайной вероятностью. Борис тоже чувствовал дыхание Манасяна и подумал, что оно пахнет отчаянием.

Глава 57

Раиса выглянула из окна заднего сиденья джипа Ярослава "Чероки", когда он свернул с улицы Прониной на стоянку гостиницы "Уктус". Азат сидел за рулем, Константин - на переднем пассажирском сиденье рядом с ним, а Виктор - рядом с Раисой.

Они подъехали к фургону как раз в тот момент, когда открылась задняя дверь и на стоянку вышел Сергей Никольский. Все вышли из "Чероки" и остановились у открытой дверцы фургона, чтобы поговорить. Раиса могла видеть внутри фургона, его тесный, темный салон, сверкавший рядами компьютерных экранов, покрытых цветными огнями. До нее доносились нагромождения трансмиссионных шумов.

Никольский обратился прямо к ней:

- Две вещи: у меня больше нет людей, и до того, как все закончится, мне могут понадобиться ваши оба телохранителя. Так что это хорошо для меня. Во-вторых, вы правы. Если он умрет, вы не должны смотреть на это так. Если бы это касалось многих людей, как это было ранее вечером, я бы этого не допустил. Но остались только Борис и Манасян.

- Сигнал Бориса перестал двигаться, - продолжал он, - и он исходит откуда-то из огней торгового центра.

Он указал на другую сторону автострады. Спина его обвисшей рубашки почернела от пота. Он казался выжатым. - Ярослав там, пытается подобраться как можно ближе. Если нам повезет, именно там Манасян планирует оставить Бориса с телефоном.

Виктор повернулся, вошел в фургон и тут же вернулся с одним из техников, который нес отсоединенный радар. Они подошли к "Чероки" и начали устанавливать его между водителем и пассажиром на переднем сиденье.

- Привет, - сказал Нечаев из фургона. - Похоже, сигнал покидает "Линкольн".

Никольский мгновенно вернулся в фургон, а остальные столпились вокруг открытой задней двери.

- Это большой супермаркет, - сказал Нечаев, указывая на схему на одном из экранов. - Похоже, сигнал поступает.

Ярослав получил сообщение на телефон.

- Да, я понимаю, - сказал он. - Я съезжаю на стоянку. Я попытаюсь добраться до джипа.

Никто не должен был говорить: это нехорошо. Сигнал был на пистолете. Борис должен был говорить с ними по телефону, когда Манасян выйдет из фургона. А этого не произошло.

Раиса вспомнила свой разговор с Никольским. Она была упрямой, хотела быть ближе ко всему этому, и вот она здесь. Будь она проклята, если сдастся и начнет хныкать. Она не собиралась этого делать. Борис не умер. Она бы знала, если бы это было так. Она почувствует это, как вибрацию камертона, или какую-то легкую дрожь в животе. Она верила в это так же твердо, как в то, что утром снова взойдет солнце. Она смотрела в темный фургон и ждала.