- Я ничего не обещаю, - сказал Борис.

- Ты в тяжелой ситуации, и на данном этапе игры ты заслуживаешь объяснений, которые я могу тебе дать. Я просто говорю тебе, что знание не приходит бесплатно. За это есть цена. Тебе придется сделать трудный выбор о том, как ты его станешь использовать.

Мягкий голос Сергея, казалось, стал еще мягче. Он помолчал, обдумывая, что скажет дальше, а когда заговорил снова, Борис обнаружил, что подался вперед в кресле, пытаясь расслышать его более отчетливо.

- Бюрократическая машина, - сказал Сергей, - с ее всевозможными согласованиями никогда не одолеет Израильянца. Однако существует список людей, и в нем имя Израильянца. Это небольшой список, составленный Инетрполом, спецслужбами Евросоюза, нашими структурами - ФСБ и ГРУ, британской разведкой... Лица, включенные в этот список, считаются серьезной угрозой для безопасности в Европе, независимо от какой-либо другой страны. И если какой-либо подобный субъект исчезнет навсегда, никто ничего расследовать не будет.

Борис почувствовал, как напряглась Раиса, сидевшая рядом с ним на подлокотнике кресла.

- Есть еще один список. Короче. Эти лица получили санкцию на осуществление ликвидации подобных типов. Мое имя в этом списке. Послушай меня внимательно: ты не можешь сразу это понять. Это сложнее, чем ты можешь себе представить.

- Вас нанимают для убийства неугодных государству лиц, - пробормотал Борис.

- Мы не работаем на Путина, Медведева или там Золотова, - улыбнулся Никольский. - политические заказы мы не выполняем. Есть действительно опасные типы. Сумасшедшие. Эти люди имеют связи, которые пересекают политические, идеологические, криминальные и национальные границы. Как Бен Ладен. Именно их способность синтезировать эти связи и фокусировать их на цели невиданного ранее масштаба и обеспечила этим людям место в списке. Появление террористических групп радикальных исламистов в Европе и на территории бывшего СССР заставило, скажем так, здоровые силы европейской цивилизации увидеть необходимость даже в таком списке. И в поисках эффективных решений.

- Ну и дела, - сказал Борис. Внезапно все накренилось. Его взгляд переместился, пытаясь приспособиться к другому измерению. - Эти люди... в списке, они... по всему миру?

- Совершенно верно. Каждая крупица информации об этих людях поступает в оперативный отдел ... определенной оперативной группы. Существуют подобные моей, "фирмы" в Милане, в Брюсселе... И в конце концов информация приходит ко мне или к одному из моих коллег. Это конец работы, касающейся разведчиков. Строго говоря, я не офицер разведки. На самом деле, я никто. Или, точнее, я тот, кем должен быть, чтобы выполнить работу.

- Почему, - Раиса недоверчиво покачала головой, - они не могут просто разобраться с этими людьми, через юридическую систему? Или военных? Или...

- Посмотрите на американцев, - сказал Никольский. - Подумайте о масштабах ресурсов, которые были вложены, например, на преследование бен Ладена и "Аль-Каиды", о людских ресурсах, военной мощи, работу разведки, финансовых расходах, судебных делах, внимании СМИ, внутренних проблем, времени, наконец. Умножьте это на десять... или больше.

- Но вообще-то люди Рубена не сделали того, что сделал Бен Ладен, - возразила Раиса.

- Вы должны понять, что у них нет недостатка в воображении. Посмотрите, что придумал Израильянц. А что он делает с вашим супругом, даже не его главная цель. Это просто то, что он делает, чтобы получить в свои руки огромную сумму денег на пути к чему-то большему. Он что-то финансирует, а мы понятия не имеем, что именно. Но мы беспокоимся об этом.

Никольский уставился в пол, все еще сжимая руки и упершись локтями в колени. Его лицо, хотя и бесстрастное, тем не менее выражало напряжение, которое он, должно быть, почувствовал, когда время надавило на него.

- В это... трудно поверить, - сказала Раиса.

Никольский поднял голову.

- В это так же трудно поверить, как в смерть Василия Свиридова? Или то, что муж сказал вам час назад?

- Откуда мы знаем, что можем в это поверить?

Затем он увидел что-то в лице Никольского, намек, на самом деле, легкий намек на жесткую страсть, лишенную вежливости и того мира, который был вырван у Бориса несколько дней назад. Ироничный, спокойный консультант на секунду переродился в опасного, готового к прыжку зверя. Темные гдаза его похолодели, губы стали резко очерченными, взгляд стал как сквозь оптический прицел. Так, видимо видели Сергея люди, подобные Израильянцу.

- Ты хочешь получить ответы на все свои вопросы? - спросил Сергей. - Послушай, я провел в этом бизнесе около двадцати лет, и мне пришлось принять чертовски много запутанных решений. Но они никогда не давали мне всех ответов. Когда-либо. Я никогда не скажу, что знаю все.

Никольский просто смотрел на них, и Борис чувствовал, что он пытается понять, как они это восприняли. Тогда Сергей сказал:

- Я не хочу сказать, что мы ведем здесь войну. Это не так легко определить, и это слишком упрощает то, с чем мы сталкиваемся. Но у нас есть враги, которые угрожают нам, и эта борьба пробуждает некоторых из демонов войны: люди умирают, люди приносят жертвы, принимают трудные решения, делают трудные вещи. И если мы выживем, нам придется жить с тем, что мы видели, и с тем, что мы сделали, и с тем, что мы позволили другим сделать ради нас. Это цена, которую мы платим.

Борис взглянул на жену и ясно увидел напряжение на ее лице. Это ошеломило ее, застало врасплох даже больше, чем Бориса.

- Мы не можем делегировать эту борьбу другим людям, - продолжал Никольский. - Когда что-то подобное приходит к вашему порогу, вы должны иметь дело с этим на вашем пороге. И вы должны иметь дело с моральными решениями, которые всегда связаны с убийством. Жизнь не дает нам ясности предвидения. Мы работаем с тем, что имеем. Вот такая человеческая дилемма.

Прежде чем Борис успел заговорить, Раиса встала с подлокотника кресла, на котором сидела рядом с ним. Он смотрел на нее так, словно видел ее заново, любил ее профиль, любил ее густые, маслянистые волосы, наспех собранные на затылке, всегда такие практичные. Она положила обе руки на бедра, запястьями вниз, и посмотрела на обоих мужчин.

- Все это так нелепо и ужасно, правда? - спросила она. - Я не могу перестать думать о Ларисе и о бедных девочках Кирилла. Засыпая по ночам, они уже никогда не будут прежними.

Борис не знал, что она собирается сказать, но нутром чуял, к чему она клонит.

- Ты можешь себе представить, на что были похожи эти две... смерти? - спросила она, глядя на Бориса. - Я должна сказать, Я думала об этом. Несмотря на мое отвращение к этой мысли, меня тянет думать о ней. Можем ли мы представить себе ... странный ... ужас их последних мгновений? - Возникла пауза. - Что нам об этом думать?

Она сложила руки и прижала указательные пальцы к губам, на мгновение задумавшись. Затем она вытерла несколько плавающих на висках завитков. - Мы не знаем, что... мы здесь делаем. Мы попали в ужасную ситуацию. Если Борис готов довериться тебе, то я нет. - Она помолчала. - Если он не решается обратиться в официальные инстанции, то это сделаю я.

- Помните, я говорил, что не понимаю, почему Израильянц "наехал" именно на вашу компанию? - неожиданно перевел разговор в другую плоскость Никольский. - так вот, я выяснил: полтора года назад вы решили поглотить одну фирму, мешавшую вам на рынке сбыта сельскохозяйственных удобрений. Против ее руководителей были возбуждены уголовные дела, они были посажены в СИЗО по сфабрикованным обвинениям, где провели много месяцев, пока ваши люди через подставных лиц скупали контрольный пакет акций предприятия-конкурента. Вы поглотили соперника на рынке, но! одним из соучредителей этой компании был человек, мелкая рыбешка конечно, но давно связанный с некоторыми людьми Израильянца в России. Таким образом вы привлекли внимание Рубена к своей компании.