Смирин был в ярости. Неужели он должен поверить, что не может защитить жену? Что он должен просто оставить ее сидеть здесь, уязвимую, пока Рубен не решит, что хочет убить ее? Он прикусил язык. Внутри у него все кипело, но он придержал эмоции.

- Мы поговорим об этом позже, - коротко сказал он. - Мне нужно подумать об этом.

Глава 19

За полчаса до того, как Борис сел за компьютер, чтобы впервые связаться с Израильянцем, "L-410 UVP-E20", правда внутри слегка модернизированный, взлетел со взлетно-посадочной полосы на аэродроме экспериментальной авиации "Салка" недалеко от Нижнего Тагила и направился в Екатеринбург.

На борту десятиместного самолета находились шесть застройщиков, которые хотели поближе познакомиться с большим Екатеринбургом. Это было обычным явлением в городе, который привлек большое развитие в последнее десятилетие. И несмотря на то, что экономика после две тысячи четырнадцатого года и введения санкций замедлилась по всей стране, блуждающие глаза застройщиков никогда не были спокойны. Они всегда надеясь, что следующий подъем на рынке не за горами, они всегда были бдительны, думая, что если они рассчитают время правильно, они могут снова попасть прямо в яблочко с хорошо расположенным жилым комплексом, торговым центром или офисным комплексом.

Когда самолет приблизился к зоне слежения "Кольцово Интернэшнл", пилот связался по радио с диспетчерской вышкой, объяснил, что хотят сделать его пассажиры, и попросил разрешения облететь город на определенной высоте в шесть тысяч сто метров. После нескольких обменов информацией "L-410 UVP-E20" получил разрешение от башни "Кольцово Интернэшнл" и описал над городом несколько петель, большинство из которых были сосредоточены на юго-восточном квадранте Екатеринбурга, где в последние годы была большая часть развития. Он покрывал обе стороны озера Малый Исток от ЕКАД до Октябрьского района, районы элитной недвижимости, которая включала некоторые из самых желанных районов города.

Когда самолет начал первую серию разворотов, пассажиры развернули кресла к стенам кабины и открыли скрытые компьютерные консоли, которые выходили из главного компьютера. Из брюха самолета выдвинулись антенны, техники надели наушники и включили компьютеры.

Каждый техник носил по два наушника, чтобы одновременно следить за двумя разными радиопередачами. Каждый отвечал за мониторинг выбранного диапазона частот в полосе пропускания мобильного телефона. Всякий раз, когда они перехватывали зашифрованную передачу, их компьютеры немедленно фиксировали радиочастоту и время, фиксировали положение самолета и угол приема сигнала. Когда координаты были зафиксированы, они начали записывать передачи, а затем перешли на следующий канал и продолжили сканирование.

Целью первого полета было собрать как можно больше зашифрованных сообщений за два часа полета. Записи были переданы команде, которая, как сказал Никольский Борису, уже была на месте, - в большому фургоне, перевозившему шифровальные машины, которые быстро приступили к работе над контентом, поступавшим с "L-410 UVP-E20". Первым делом следовало определить, какие передачи были на армянском языке. Как только армянские сообщения были идентифицированы, они были отправлены Хазанову и Азату Шарапиеву, которые начали картирование и анализ источников сообщений.

Марк Хазанов сидел за компьютером в гостевом домике Бориса и смотрел, как по экрану бегут данные.

- Класс. Хорошая штука! - сказал он в микрофон наушника. - Что за технология у них в этой штуке?

- Дорого, - сказал Никольский откуда-то из неведомого места. Когда прокрутка остановилась, Хазанов сохранил информацию в новом каталоге.

- Ого! Сто шестнадцать отдельных зашифрованных разговоров в Юго-Восточном квадранте менее чем за два часа?!

- Неудивительно, - сказал Сергей. - Шифрование в наши дни стало обыденным явлением.

- Но, черт возьми, так много?

- Ну, если есть возможность, почему бы не воспользоваться - сухо заметил Никольский. - Мы получим больше информации, когда они вернутся через некоторое время. Если нам повезет, мы найдем что-нибудь, на что они смогут взглянуть. Теперь мы подождем, пока ребята в другом фургоне скажут нам, какие из этих разговоров на армянском.

Глава 20

Через противокомариную сетку и открытые окна старой вартиры он смотрел на пятнистую полуденную тень на круглой гравийной дорожке, вокруг которой в безмолвном беспорядке стояли новые частные домики с свежевыкрашенными стенами. трухлявые, высохшие липы и тополя, явные кандидаты на спиливание скрывали весь дом в мрачном полумраке, резко контрастирующем с ярко освещенной солнцем улицей неподалеку от поворота в переулок. Во дворе виднелась заросшая травой детская площадка, расколотые непогодой качели, с двумя сломанными сиденьями, ржавая карусель. Ни один ребенок не прикасался к ним десятилетиями, и их преследовали тишина и отсутствие маленьких задниц и маленьких рук.

С продавленной кровати, на которой он сидел, издалека был виден хостел прямо напротив. Пожилая пара сидела перед ним в неуклюжих ржавых шезлонгах и курила. Они были одеты в огромные шорты поверх раздутых животов и бледных тонких ног. Из-за солнцезащитных очков они смотрели прямо перед собой без всякого оживления, как слепые слушатели.

Хостел представлял собой косметически переделанное общежитие, построенное еще в 1972 году и не претерпевавшее никаких изменений, если не считать необходимых частичных ремонтных работ, которые регулярно проводились в течение десятилетий. Раньше оно стояло на окраине города, но годы и город поглотили его. Теперь оно занимало ту часть Химмаша, невидимую для всех, кроме людей, которые тоже были невидимы и больше не имели никакого отношения к миру, в котором жили.

Без рубашки, обливаясь потом, он вытер мокрые руки о брюки. Он ощущал запахи сырой и стареющей обстановки, рваных простыней, заплесневелой обивки и деревянной мебели, испорченной десятилетиями поверхностной уборки дешевыми чистящими средствами. Все это навалило на него груз печали, неожиданной и неприятной.

Ему не нравился эта снятая им по объявлению квартира, и хотя он пробыл здесь всего несколько часов, было что-то в этом месте, что грызло его так, что он не мог объяснить. Это был сырой запах плесени. Наконец-то он все понял, но это не остановило его. Там, откуда он пришел, плесени не было. Запахи жилья здесь были совсем другие. Они не давали ему того гнетущего чувства, которое терзало его мысли.

Обычно ему было наплевать, где он находится. Его вызвали. Он ушел. Он делал свою работу. Он ждал. Если никто не звонил, он просто оставался там, где был, живя так, как там жили. Мир был интересен. Или нет. Везде было по-другому. Или везде одно и то же. Иногда это происходило в один и тот же день. Все зависело от того, что это было. Существует бесконечное разнообразие вещей, которые могут быть разными или одинаковыми. В конце концов, для него это не имело значения. Он просто заметил, что это было... или не было.

Он никогда в жизни не нюхал ничего подобного, и это сводило его с ума. В этом не было никакого смысла. Почему этот запах так действует ему на нервы? Влажность. Скользкое ощущение пота под мышками. Он представил, как волосы у него под мышками заплесневели и прогоркли. Гниль. Клочья падали и прилипали к потному телу. Зуд.

Иногда он ездил в города, где бывал раньше. Это случалось часто. Но ему редко казалось, что он бывал здесь раньше. Это было что-то новое. Чужой, как внутренность гроба.