– Так,– кивнул старшина.
– И в чьей же руке этот бич?
– Известно в чьей. Сатаны,– не задумываясь особенно, ответил Иван.
– А бог тогда где? Почему Сатану эту не пресекет?– не унимался лейтенант.
– Так ведь пресекает через нас. Аль вы, товарищ лейтенант, все по щучьему велению хотите, чтобы происходило? С Божьей помощью пресекем и ума разума через это наберемся.
– Бесполезно, я вижу, с вами беседы вести,– махнул рукой здоровой лейтенант.– Все к одному сводите, старшина. Куда у вас не сунься, везде бог. А я что-то ни разу его не видал. Может, подскажете, как его увидеть и промыслы эти самые?
– Повертите головой, кругом все по промыслу и все от Него. Не понятно?
– Не понятно,– упрямо мотнул головой лейтенант.
– Это у вас от лет молодых. Понимание с возрастом вместе появляется, тут я вам не помощник,– опять попытался свести разговор на нет Иван.
– Полная хрень это все,– лейтенант явно завелся не на шутку.– Ученые убедительно доказывают, научно, что нет никакого бога. Есть материя в ощущениях, в разной форме и все. Листал я Библию вашу и плевался в нее. Тупые сказки собраны в ней. Ни уму, ни сердцу.
– Всю прочитал и всю оплевал?– повернул к нему голову Иван.
– Да ее всю никакого терпения прочитать не хватит. Я уж про слюни не говорю. Где взять столько? Вон, какая толстенная книжища,– скривился в презрительной ухмылке лейтенант.
– Ученые говорите?– Иван поморщился и оглушительно чихнув, извинился.– Сквозняков с детства не выношу, сразу на сопли пробивает. Прикрой, Леонид, слегка оконце.
– Да. Ученые. И сопли тут мне свои, старшина, на уши не вешайте. Я фактам привык доверять. И если не докажете убедительно, что есть бог, то так и буду говорить, что вы трепло.
– Хе-хе-хе,– рассыпался вдруг смешком Иван.– А почему я должен вам доказывать, что Он есть? Я это знаю, потому верю и ни к кому не лезу с Ним в душу. Тут каждый должон сам разбираться постепенно. Я так считаю. А вот, вы, товарищ лейтенант, прицепились ко мне, как репей к собачьему хвосту и уже час почитай долбите, как дятел все про одно. Докажи вам, да докажи. А ведь и докажу. Коль хотите.
– Жду, весь в нетерпении,– аж подпрыгнул на полке лейтенант и скривился от боли в раненой руке, которую очевидно растревожил.
– А все ведь просто очень доказывается,– улыбнулся ему старшина.– Вот это что такое?– дотянулся он до медной солдатской кружки, стоящей на столике.
– Ну, кружка,– буркнул лейтенант.
– Она есть?
– Само собой. Вот же она. Я ее вижу. Я могу ее пощупать,– торжествующе воскликнул лейтенант.– А бога твоего я не вижу и пощупать не могу.
– Хорошо,– кивнул Иван.– А если я сейчас эту посудину в окно вышвырну, и вы ее видеть перестанете и пощупать не сможете, то что, станете утверждать, что нет ее, как и Бога?
– Не стану. Потому что я знаю, что она есть, знаю какая она и все такое, поэтому не стану. Кружка есть, а бога нет.
– Значит, про кружку вы из личного опыта знаете и потому в нее верите?– уточнил Иван.
– Да. А как еще?
– Ни как. Только вот про Бога вы говорите, что нет Его, а чего нет то? Коль нет чего-то, так как и представить такое можно? А вы спорите так, будто точно знаете про что. Это получается, что вы, товарищ лейтенант, больше чем я про Него понимаете. Я-то не рискну сказать, что Бога познал, а вы вон какой уверенный, что нет Его. А чего нет то? Вот с кружкой понятно, а с Богом как быть? Чтобы что-то отрицать, надо понимать, чего нет. Вот я выбросил, скажем, кружку в окно и можно смело говорить, что ее тут нет, потому как знаем, чего нет. А когда вы говорите, что нет Бога, то, что имеете в виду? Уточните для меня темного?– Иван постучал кружкой себе по лбу и, брякнув ей по столу, взглянул на лейтенанта требовательно.– Ну?
– Ох, хитрец вы, старшина,– вынужден был признать лейтенант.– Только на хитрую задницу есть хрен с винтом. Слыхали такую поговорку народную?
– Слыхали,– кивнул Иван.
– Хорошо, что слыхали,– опять подпрыгнул, торжествуя лейтенант и, опять скривился от боли.
– Я про того Бога говорю, которого в Библии вашей малюют. Страшилище жуткое.
– И где же Он там страшилищем выставлен?– удивленно приподнял брови Иван.– Я, конечно, не такой грамотей, как вы, но тоже читал писание. Грамоте по нему обучался, заместо букваря. И сколько мне помнится, Бог всегда милосерден, долготерпелив к людям грешным и Он и есть сама Любовь.
– Терпелив, милосерден, любовь? Да он там только и делает, что мучает и наказывает всех. Детишек этих еврейских, за то, что старика-пророка придурковатого дразнили, тысячами жизни лишал. Да он хуже фашистов в этой Библии,– лейтенант обличающе ткнул указательным пальцем здоровой руки в Ивана, будто бы это он лично перебил несколько тысяч детишек в древнем Израиле.– Страшилище он там и не спорь со мной, старшина. Я лучше знаю.
– Прочитал, поплевался и теперь лучше знаете, какой он там описан? Страшилище увидели и оно вам не понравилось, правильно?– Иван с любопытством разглядывал возмущенное лицо лейтенанта.
– Правильно. Нет его,– упрямо набычился лейтенант.
– Ну, так на нет и суда ведь нет. О чем спорить, коль нет? А может быть, товарищ лейтенант, это у вас пока нет? А у меня вот уже есть. И не страшилище. А вашего, который страшилище, точно нет. И не дай Бог, если бы был такой. Такого мы Сатаной называем – Отцом Лжи. Обезьяной Божьей, который промеж нас суетится и все норовит Божье благое обгадить. Только вот, что странно. Почему вам так необходимо доказывать, что нет того, чего нет? Вы верите в то, что Бога нет. И эта вера ваша такая неистовая, что впору на костер за нее или на крест. Даже завидно, ей Богу,– рассмеялся вдруг Иван.
– Темный вы, старшина, хоть и геройски воевали. Потому и не понимаете, что Библию попы древние написали, чтобы народ в покорности держать. Чтобы не бунтовал, чтобы революции не совершал и грабить чтобы его сподручнее было. Не так скажете?
– Не так, конечно. Кабы не было бунтов, да мятежей, да революций с войнами, так и спорить бы не стал. А так сами в учебниках школьных почитайте. Сколь люди живут, в них описанные, так и все воюют промеж себя и революции устраивают с бунтами. Хоть у нас в Расеи. То Разин, то Пугачев, то еще кто-нибудь во все века баламутил. И где покорность ваша?
– Так это от того, что терпение у людей лопалось. Они же гады, закабалив народы, три шкуры под это дело начинали драть. Вот люди и начинали бунтовать. И что попы? А попы норовили народ утихомирить. Сами почитайте историю. Вечно попы лезли с увещеваниями, а в результате народ потом на плаху волокли. Того же Пугачева казнили принародно.
– Так мы про что тут разговариваем? Про то, что попы плохие, и поэтому Бога нет?– усмехнулся Иван.– Однако, вот я темный, вы светлый, а кружка все равно медная, одинаковая для нас разных. А вот скажите, товарищ лейтенант, вам под бомбежкой приходилось бывать? Когда мессеры сверху пикируют прямо на твой окопчик?
– Приходилось,– поджал сурово губы лейтенант.
– И что? Кого поминали, чтобы мимо пронесло смерть? На войне, лейтенант, неверующих нет. Вот поэтому вы и кипятитесь, что наверняка Бога поминали, когда мессер сверху завывал. Только вы это за слабость свою сочли и теперь лезете ко всем с разговорами. А я, когда под бомбами или минометным огнем в окопчике укрывался, то молился не с перепугу, а потому что веру имею в то, что все от Бога. И даже бомбы эти, коль время мое здесь закончилось. И приму без страха, и паники. И не побегу поэтому, струсив. Так что моя вера мне в помощь. Она от страха первое средство верное. Понимаешь? Если нет, то мне сказать больше нечего. Поговори с кем посветлее моего. А от меня отстань. Утомил верой своей, в то, что нет Бога,– Иван демонстративно отвернул голову от лейтенанта, а тот, щелкнув несколько раз челюстью, поднялся и отправился в тамбур, бормоча себе под нос: – Герой, а дурак – дураком.
– Комсорга на вас нашего нет здесь,– пошутил Ленька.– Вот уж кто одним бы этим Чарльзом Дарвиным вас, старшина, запинал бы. Как заведет на политинформации про опиум для народа, так вся рота в учебке дрыхнет на табуретках без задних ног. А погиб вообще-то геройски. Мне дружок отписал сюда уже. Сгорел литюха в танке. Орденок ему посмертно Родина выдала. Вот бы вам с кем языками-то зацепиться, а мы бы, с нашим удовольствием, послушали.
