Почему-то он почувствовал внезапную потребность произвести на неё хорошее впечатление. Обратиться к её фальшивой-грануле-левосторонней-вычурной-вонючей-лицемерной-псевдоинтеллигентности. Это было что-то новое для него. Он копался в своей памяти, подбирая правильные слова:
- Это напоминает мне о том, как некоторые диалектические идеалисты и феноменалисты пытались преобразовать художественную истинность в функциональную философию. Знаешь Джасперса, Спинозу, Иммануила Канта? Художественный образ, если его преследовать, становится бессмертным символом, частичкой художника, который, в некотором смысле, будет жить вечно. Бессмертие равно спасению, а природа, по Спинозе, равна Богу. Поэтому, когда ты используешь части костей для создания своих произведений, они равны Богу, потому что фрагменты костей происходят из природы. Остальное сходит к общему суммированию Кантовского художественного трансцендентного идеализма, по существу, к частям философии, в которых говорится: спасение для художника равно бессмертию, кости происходят из природы, а природа равна Богу; Христос, символизируемый крестами во всех твоих работах равен спасению. Уравнение заканчивается там, где оно начинается, и решает себя через свой собственный вопросительный цикл.
Под углом, под которым он стоял, Мелвин не мог видеть, как соски Гвинет под обтягивающей футболкой затвердели и приняли форму шипов футбольных бутс.
Она не смотрела на него, но прошептала:
- Наконец-то. Кто-то меня понимает.
Мелвин притворился, что больше сосредоточен на внешне интересных, но в конечном счете посредственных костяных мозаиках.
- Вау, ты действительно очень талантлива. Эти дощечки прекрасны... и так многозначительны тоже, - сказал он, но все время думал: Kостяные мозаики? Oссариальное искусство распятий? Что за хрень. Я бы не заплатил и пяти баксов за такую штуку.
- Ты очень умён, - похвалила его Гвинет.
- Я хорошо учился в школе.
- Можно сказать, что ты тоже художник, ты же журналист.
О, нет, я даже не настоящий журналист, - признался он себе. - Я пишу всякую ерунду для бесплатной городской газеты.
- Я стараюсь изо всех сил.
- Так приятно, что я стану частью твоей семьи, когда мы с твоим отцом поженимся.
- Да, думаю, это значит, что ты будешь моей мачехой.
Наступила пауза. Она закурила сигарету, которая пахла приторно; её бумага была розовой. Это была не марихуана, Мелвин пробовал это дерьмо, когда учился в колледже. В этот момент он поймал её очень оценивающий взгляд в отражении зеркала, стоящим за дверью.
Боже мой, - подумал он, его глаза расширились, он заметил её явно возбуждённые соски в отражении. - Они выглядят так, будто чьи-то большие пальцы торчат под футболкой!
Член Мелвина... начал вставать.
Она сказала очень спокойным и нежным голосом:
- У нас с тобой много общего.
- У нас...? - Ее соски были клепаными; на самом деле, они выглядели... как заклепки! - Ох, в смысле - искусство, философия, конечно, - он пытался казаться крутым.
- Ты знаешь, что ты очень привлекательный молодой человек.
Мелвин нахмурился. Дверное зеркало показало ему его детальное отражение: тощие, сутулые плечи, кривые зубы, шея, как у цыплёнка, с торчащим адамовым яблоком, как его пенис в штанах.
В общем, он был типичным ботаном.
- Я... Да?
- Спасибо тебе за приятные слова о моём искусстве, - сказала она. - Ты не только привлекателен, но и очень умён. Я думаю, мы будим хорошими друзьями.
Он попрощался, затем побежал в свою комнату мастурбировать.
6
Конечно, вышеупомянутый запутанный эпизод, смущающее описывающий первое впечатление Мелвина о работе Гвинет, произошёл задолго до его назначения писать о доме Винчетти, это был авторский инструмент для продвижения повествования таким образом, потому что это более интересно, чем если бы было начинать сначала писать линейно и продолжать так до конца. Однако иногда это не работает, оставляя повествование искаженным, свернутым и, казалось бы, бесцельным.
7
Это произошло за двадцать четыре часа до того, как Мелвин проедет достаточно большое расстояние и остановится возле китайской забегаловки, где и познакомится с проституткой по имени Чокнутая Ширли, которая сидела в мусорном баке и ела помои, и которая потом с радостью передёрнула Мелвину и рассказала ему кое-что об этом старом доме...
««—»»
Отец сначала как будто был озадачен чем-то, его и без того хмурый лоб стал ещё морщинистей.
- И где находится этот дом?
- В Пеннеллвилле, - ответил Мелвин, - ну, или точнее где-то в его окрестностях. Дирк хочет, чтобы я прожил там неделю или около того.
- А, так это поездка по работе.
- Конечно, па. - Мелвин быстро выдумал безобидную ложь. - Я пишу статью о классических домах в северной части штата. - Он подумал, что неразумно рассказывать отцу правду, что на самом деле он едет писать чушь о доме с привидениями в сельской местности. – В общем, я просто хотел предупредить, чтобы ты не волновался.
- Великолепно, - oдобрил его отец. - Это будет отличный опыт для тебя - отправиться на новое место, познакомиться с новыми людьми, заняться чем-нибудь.
Мелвин боялся заводить новые знакомства, и он не потрудился сообщить своему отцу, что, скорее всего, ни с кем он там не познакомится, если опять-таки верить словам риэлтора, то дом этот был в жопе мира.
- Да, пап. Я и правда хочу развеяться и поработать над чем-то новым.
- Хорошо, я понял тебя. Ну, если тебя не будет около недели, то, может быть, тебе понадобятся деньги?
Бинго. Когда его отец был в хорошем настроении, он был очень щедрым и великодушным.
- Было бы здорово, - cказал обрадовавшийся Мелвин. - Может, подкинешь мне долларов сто, сто пятьдесят?
- Чушь, - oтец открыл бумажник. - Тебе понадобится больше, потому что я хочу попросить тебя кое о чём.
Прежде чем Мелвин успел спросить отца о его просьбе, тот передал ему две тысячи долларов сотнями.
Замечательный у меня отец, не так ли?
Но что это была за "услуга"?
- Так уж вышло, что я буду в Провиденсе всю следующую неделю на деловой конференции. Там проходит ежегодное собрание американских автомобильных производителей.
- О, вот так совпадение, - сказал Мелвин.
- Да, сынок, и именно поэтому я не хочу, чтобы Гвинет была одна всё время в этом большом доме.
Отец наклонился и прошептал ему на ухо:
- Она немного взбалмошная, Бог знает, что у неё на уме...
- Я всё слышала! - раздался голос Гвинет, спускающейся с верхнего этажа.
Отец нахмурился. Он прошептал ещё тише:
- Поэтому я хочу, чтобы ты взял её с собой. Я не хочу, чтобы она мешала мне на конференции.
- Я и это слышала!
Теперь отец вздохнул.
- В общем, присмотри за ней для меня.
Мелвин поднял голову и посмотрел на два "косаряя".
- Конечно, пап, я всё для тебя сделаю.
- Хороший мальчик. Можешь взять любую машину, какую захочешь.
“Хаммер”, - подумал Мелвин.
- Мы возьмём “Порш”, - снова раздался голос Гвинет.
- Всё, что захочешь, милая, - согласился отец.
Голос Гвинет звучал безучастно:
- Так и куда мы едем?
Мелвин замямлил:
- В один старый дом на холмах.
- Звучит интересно. В такой обстановке я ещё не работала, - продолжал звучать её голос откуда-то сверху.
- Как Торо на Уолденском пруду5,- проницательно добавил Мелвин.
Гвинет визжала от восторга, где бы она ни была наверху. Отец положил руку на плечо сына.
- Я прекрасно понимаю, что ты не рассчитывал на компанию в этой поездке, но, сынок, ты сделаешь мне большое одолжение…
- Да, без проблем пап, так даже веселее будет.
