И меня что-то чутка напрягает, что ко мне обращаются в женском роде… Нет, поймите: тот язык, на котором они говорили (а теперь и я), не имеет выраженных окончаний рода, как в русском. Однако, вместо этого есть артикли, вроде немецких. И если рыцарь меня называл не иначе как в среднем (оно), то Тюремщик пару раз облизывался и называл меня в женском… чувствуете разницу?

Я уставился тупыми глазами на Ганса, после чего слабо помотал головой.

– Сам.

– И как ты это будешь делать со скованными руками и ногами, а, смазливая мордашка? Будь паинькой, и дай Эру Гансу тобой заняться…

Его рожа, что самое грустное, чем-то до безобразия напомнила мне мою, когда я облизывался на «Аску» из Евангелиона. И вот что-то я таки ни капли не верю в его невинность намерений.

– Я САМ, – повторил я уже более серьёзно, покуда внутри меня начинало всё закипать. Чтобы я, да с этим пи…

– Слушай, ты, сраное стеллингское отродье! Будешь артачиться и зыркать на меня своими зенками, я тебя ещё разок выстегаю и накормлю мясом так, чтоб тебя потом рвало до самых кишок!

Между тем, мой Тюремщик, быстро в моих глазах опустившийся до планки «Пи, пи, пи, пи… поганый!», тоже пришёл в ярость: глаза расширились, вместе с ноздрями, дыхание участилось, а лицо раскраснелось. Угрозы из его уст звучали грозно, разве что упоминание про мясо меня ввело в заблуждение; впрочем, в тот момент меня больше разрывало от злобы, и потому осмысливать информацию я не мог. А мой визави продолжал свою тираду, активно помогая себе руками:

– Ты не понимаешь что ли, сучка?! За тебя взялись сами люди из Ордена, возлюбленные дети Шестирукого! Или надеешься на помилование и справедливый суд?! Не будет тебе его! Тебя вздёрнут в назидание твоей жалкой расе, при всём честном народе!..

Видимо, сказанное им должно было меня как-то испугать, произвести магический эффект и сделать покорным; не увидев на моём лице ожидаемого (а я просто в тот момент запоминал сказанное и вносил этих тварей в свой расстрельный список), он тяжело вздохнул, после чего резко распахнул свой балахон и обнажился.

– Слушай, у нас не так много времени! Если сделаешь всё, как я хочу, то, я, может быть, как-нибудь облегчу твою участь… например, дам тебе яда или перережу глотку… – для убедительности он немного потряс своим аргументом и тыкнул им мне в лицо, – давай, не томи… Говорят, пусть у вас и всего одна дырка, но зато какая…

…а я, смотря на набухшую дубинку моего тюремщика окончательно понял, что не успокоюсь, пока не придушу/разорву/уничтожу/кастрирую (нужное подчеркнуть) этого гада. Моё лицо само собой в тот момент оскалилось, а язык коснулся острых зубов… зубы…

Дальнейшие минут десять, сколько потом я их не пытался освежить в памяти, складывались в бесконечную череду алого и чёрного, вместе с режущим уши криком, чем-то отвратительно хлюпающим в моих ладонях, а так же крепким ударом по голове металлической палицей и надписью, которая висела перед глазами всё это время и согревала меня позже в виде воспоминания:

Вы нанесли персонажу Эру Гансу неизлечимую и позорную травму. Получено 5 очков опыта…

Более-менее в себя я пришёл только уже в каком-то зале, куда меня тащили под руки двое крепких парней, в полном обмундировании со шлемами, поножами и кольчугами. Я обнаружил себя связанным уже не просто по рукам и ногам, нет, теперь и мои пальцы даже оказались каждый связан по отдельности; во рту ощутил деревянную палку, вроде кляпа, ноги и руки закованы в кандалы, плюс всё тело опутывала сеть верёвок. В общем, я мог только плохо-плохо ходить, мелкими шажками, а уж подняться своими силами точно не смог бы.

Парни, которые меня тащили, заметив, что я пришёл в себя и даже отошёл после удара, непроизвольно сглотнули и поёжились, а я, насколько позволяли оковы, попытался оглядеться.

Меня притянули в богато отделанную залу, чем-то напоминавшую собой античный храм: белые колонны, роскошная алая ковровая дорожка, по бокам от неё лавки, много зелени, предметов интерьера, статуй. По центру находилось главное изображение: шестирукое божество, сидящее в медитативной позе. Половина его чёрная, лицо грозно, бровь нахмурена, руки держат меч, человеческий череп, а самая нижняя сложена в фигу, когда поджаты мизинец, безымянный и большой, а два других – смотрят вверх. Правая же, напротив, белоснежно-белая, умиротворённая, добрая и расслабленная. Руки держат яблоко (ну, или что-то наподобие оного), веер, а последняя – направлена к зрителю, раскрытая ладонь пальцами вниз. Вся алтарно-образная конструкция расходилась полукругом от главного изображения.

Перед Шестируким находилось некое подобие кафедры, с которой на меня косо поглядывал богато одетый священник (если я-таки правильно понял назначение этой богодельни). Красная ткань, отделанная золотом, сутана, в общем, самая настоящая, узорная, сверху шапка, аналог епископской. Выглядел он, кстати, довольно молодо для своего сана… По бокам этой залы, куда бы я ни бросил взгляд, всюду хватало народу – в доспехах, и в рясах, подозрительно похожих на таковую у моего Тюремщика…

Короче, с фига мне, простому вору (дожил, называется), такие почести? Не иначе как ограбил кру-упную шишку в этом городке… или городе?

Был тут и мой знакомый, Ар Густаве; в данный момент он вёл почтенную беседу со священнослужителем за кафедрой, периодически бросая взгляды в мою сторону. Может быть мне показалось, но что-то у него рожа уж больно довольная… не иначе как ему уже доложили об маленьком «инциденте»…

– …будет уроком всем нам: не следует соблазняться дикими расами…

О, точняк, обо мне: говорил, кстати, этот, в богатой сутане.

– …а я давно говорил королю, что ряды монашества и духовенства стоит почистить от разной грязи… Думаю, Сан Георгино повеселит мой рассказ о монахе-тюремщике, решившим употребить стеллинга…

– …право, не стоит утруждать самого Сан Георгино россказнями о нашей глубинке…

Пока высокопарные господа выясняли отношения, а господа рангом пониже суетились и волновались, я изучал изображение этого «Бога», по вине фанатиков которого меня собирались отправить на тот свет.

И знаете что скажу? Он мне очень своей композицией напоминал одного психованного медведа из японской шизы «Данганы», которую я в своё время прошёл от скуки. Мозг вынес знатно, но весёлое «У-пу-пу» потом долго терроризировало моих знакомых.

Решив отомстить богу (хотя бы мысленно), я в своём воображении поместил на его постамент двуцветного медведя, а в лапы выдал ему бензопилу… «Дружбу»… Мне показалось или от статуи Шестирукого повеяло чем-то нехорошим?.. Да не, глюки…

В мир??? было призвано незнакомое ему божество.

Э? Это к чему сейчас было вообще?

Между тем Священник (пусть будет под таким кодовым именем, вон Система тоже согласилась) в шапке и Рыцарь окончили торг, их внимание вновь вернулось ко мне.

– Во имя Тельпомеша, мы начинаем наш суд. И освятится всякий, кого коснётся его всепрощающая длань. Да погибнет тот, кому предназначен жест разрушения…

Вообще, я, повторюсь, человек самый обычный. Но происходящее – эта молитва, эти люди, дружно усевшиеся на лавки и сложившие руки вместе… Меня тихо разбирало на га-га. Потому что жест, который был в левой руке статуи подозрительно напоминал фигу «Тигра» из Нарика, половинку, во всяком случае… Так вот… Какаши, оттуда же, весьма знаменит тем, что однажды этим жестом провёл суровое анальное наказание для одного блондина… Присовокупите к этому то, что говорил этот в шапке, и вы поймёте, что именно мне представилось…

– …правый глаз Тельпомеша освещает мир, наполняя его любовью и пониманием. Левый – дарует наказание злодеям, погружая в пучину их грехов…

Гх! Точняк шаринган юзает, вон, даже «Цукиёми» прописано…

Вероятно, я должен был проникнуться серьёзностью момента, но мне дико хотелось ржать, просто до посинения, вероятно, так действует отходняк от адреналина… Короче, с моей стороны, несмотря на все мои непомерные старания, прорывались какие-то булькающие звуки.