Ох, сколько уже слез и поцелуев, ласк и ударов, боли и любви, счастья и бед; потерь, разочарований, криков, страданий, истерик, прожжённых сигаретами и алкоголем, обезболивающими и мыслями ночей, угрызений совести, мыслей - сколько всего вытерпели эти щёки, что, казалось, этот солоноватый привкус теперь навсегда впечатался в кожное днк. Теперь официально все это можно было называть мутагенами женской души, а итог их действий - эти легко различимые на вкус, цвет, запах и взгляд следы по всему телу.

-Вечером я вас отпущу, но только до следующего вечера, я хорошо объясняю, понятно для всех говорю?

В следующие за синхронными кивками девочки и девушки секунды сначала детские ножки коснулись пола, в очередной раз проходя знакомой дорогой к кровати. Круглый живот совсем скоро медленно лёг на белоснежную простынь, тут же начиная с ней - такой бездушной и одновременно пережившей столько ласк на своём теле - делиться бережным теплом, впитывая от той горячий холод помещения. Мягкие ладони следом начали делать тоже самое, вскоре переставая поглаживать натянутую кожу, лишь изредка подрагивая в полусне кончиками ресниц в такт тонким пальчикам. За окнами уже было совсем светло, и белые, как эти самые холодные-горячие простыни, снежинки начали вновь выскальзывать из объятий быстрого ветра, касаясь своими краями сырой земли, что быстро покрылась махровым одеялом из мелких узорчатых льдинок, с любовью отлитых победителем всех обстоятельств стремительного мира.

Комментарий к Глава 24. Снег, сохранение и капельница.

Вот так тепло и мило мы заканчиваем…

Нет, не фанфик, а только очередную главу))))))))))

Но, сладкие булочки, не расслабляйте свои булочки, потому что развязка этой длиииинной истории уже совсем-совсем близко…

========== Глава 25. Свеча, диван и вновь кольцо. ==========

Глава Двадцать Пятая.

Свеча, диван и вновь кольцо.

-Ну, как тебе? - чуть слышно хриплый от нервов голос разрезал засыпающийся мелкими снежинками темный двор за огромным панорамным стеклом. Беседка, небольшой пруд, забор, елки и даже только три часа как стоящая на одном месте машина - все это уже было наглухо заметено белой пеленой, словно город был добычей огромного паука, решившего припасти лакомство на будущее, укутав то в липкую паутину. Холод медленными шагами протирался в дом, но даже треск горящих в камине дров одним звуком грел всю целиком душу так, словно по ту сторону толково хрусталя лоджии был не лютый мороз, а жаркое счастье: прямо вместе с носом оно самое сейчас лежало под мужской ладонью. Укрытая тёплым флисовым пледом по самый любопытный и холодный кончик носа, укутанная с неземной лаской крепких ладоней в махровые носки, умытая его свежими поцелуями со вкусом вишневого пирога, помидоров и жаренной с картошкой курицей : то, какой домашней она была сейчас, трудно описать даже самыми уютными в этом мире словами. Колючие ежики отрастающих волос терпимо щекотали мужскую кожу, пока девушка медленно ёрзала на одном месте, пытаясь найти удобную позу, будто собиралась здесь провести весь остаток своей жизни.

Тихое умиротворение можно было совсем скоро ощутить в витающем аромате домашнего спокойствия. Мягкая подушка лежала под круглым животиком, который почти не буянил; иногда лишь ласково поглаживал своей маленькой красной пяточкой изнутри самого родного человека в своей жизни, а как только выпирающий бугорок выходил из-под рёбер, начиная перемещаться от незаметной талии до торчащего пупка, ему навстречу двигалась ещё одна часть любви, которая не имела никакой возможности попасть настолько близко к девчачьему сердечку, насколько это могла без проблем делать материнская кровь. Широкая ладонь папы, словно боясь спугнуть шуструю рыбку, осторожно прикасалась к выступу сначала кончиками пальцев, а только когда в ответ маленькая партизанка не скрутилась вновь в крошечный комочек, медленно уложил на живот всю руку, кажется ощущая даже ту тихую пульсацию, которая улавливается датчиками узи.

-Что именно? Если всё, то я готова отдать ещё больше, чем всё, чтобы этот вечер не заканчивался, - тонкие губы в этот момент растянулись в такой светлой улыбке, что та могла в один миг осветить собой эту тёмную ночь. Могла, если бы не одно но; одно большое, родное, любимое, единственное, жаркое, понимающие, любящее, нежное, откровенное и в любой момент готовое успокоить, спрятать свою большую-маленькую девочку от огромного и, порой, такого злого мира. Этим самым «но» был он: да, тот самый, чьи колени сегодня заменили ей любимую подушку, мягкую постель и шелковую ночную. Весь свой свет она уже давным-давно бережно собирала внутри себя, хранила и оберегала для него одного, чтобы в один прекрасный день вперемешку с любовью и счастьем подарить в придачу всю себя. Такую, какой была на самом деле, боялась показаться глупой, слабой и беспомощной; себя ту, какую всю жизнь загоняла душой в самый тёмный дальний угол жизни.

Голубые глаза медленно поползли вверх, минуя огромные окна, потолок, негорящую люстру, потолочный плинтус, картину над диваном, а вот как только счастливые карие зрачки оказались прямо по центру торопливого взгляда, пушистые ресницы смущенно спрятали детскую радость блестящих хрусталиков. Маленькая девочка внутри неё в тот миг ликовала от непонятных ощущений, зарождавшихся прямо здесь и сейчас из ничего.

Это было похоже на то, как убивающая все на своём пути молния, вырезаясь в точно такой же, как она сама, бездушный песок, создаёт самые разнообразные недвижные клубы стекла. В этом мире нет ни одного похожего фульгурита, словно в момент его создания сама природа пытается передать часть своей живой энергии ледяному миру, но даже не понимает бессмысленность этого всего.

Однако смысла в этих прикрытых глазах он видел в миллиарды раз больше, чем в песочных замках на берегах Мальдив или в сухих скалах цвета выцветшей охры. Парадокс, тайна, настоящая загадка, как эти две голубые радужки сумели вместить в себя целый космос; нет, не вселенную, весь космос целиком, но даже так оставляли внутри себя места больше, чем бесконечность.

Вот он, этот миг, когда жизни этих двоих больше ни за что не станет прежней. Хм, странно, казалось, что уже могло изменить их любовь, которая будто тысячи веков как оберегала тёплые ладони друг друга?

Темные ресницы затанцевали своё неторопливое танго совсем быстро и надолго. Уже спустя пару секунд стало понятно, что моменты лучше и быть не может. Из кармана мужской футболки показался крошечный кристалл, обрамлённый тонким золотым обручем, которые так крепко и ласково удерживал его, словно боялся потерять самое родное, самое дорогое в своей жизни сокровище. Кажется, сокровищем он был самым, что ни на есть, настоящим: сияющим граням хватило лишь того тусклого света парафиновой свечи со стола, тускло тлеющей в собственном воске, чтобы заиграть самыми светлыми лучами в сумраке ночи.

Так, как сейчас, крепкие мужские руки не дорожали очень давно; будто он не взрослый, уверенный в себе, своей семье, своих действиях и поступках мужчина, а семиклассник, дотянувший портфель самой красивой девочки в классе до двери ее кварты и все не как не осмелившийся оставить на девчачьих губах ласковый поцелуй. Холодающий лёгкие воздух медленно заполнил пустующее пространство изнутри большого организма, широкая ладонь соскользнула с круглого животика и без проблем нащупала рядом маленькую и холодную правую ручку девушки, улыбка на лице которой в этот миг не могла уместиться ни в какие рамки.

-Чего ты такая счастливая? Опять Машенька буянит? - широкие пальцы ласково начали одаривать бледную кожу своим теплом. Взгляд последние минуты запоминал безымянный палец таким: ничем не обременённым, не ощущающим на себе приятную тяжесть и давление.

-У-у, - так и не открывая глаз, Марина отрицательно покачала головой, вместо этого лишь ерзая короткими волосами по мужской ноге, от чего улыбка на губах наконец сменилась тихим смехом, продлившимся считанные секунды, но он в очередной раз навсегда отпечатался в мыслях Брагина. Его улыбка стала шире и тремор понемногу, кажется, отошёл на второй план, а те самые голубые зрачки все ещё не показывались из-под пелены исчерченных тонкими капиллярами век.