И что-то во мне сжималось, когда я украдкой поглядывал в ее сторону. Пока мы шли до Перекрестка, я успел понять это, перепроверить и понять еще раз, глубже и болезненнее. Принцесса из детских сказок, девушка мечты, давно ставшей пыльным прошлым, — вот какой ты должна была быть. Не Хельга, манящая к себе под летящим с небес снегом, искушающая возможностью раз и навсегда изменить свою жизнь, обещающая фантастические приключения и безграничное могущество. Не Хельга, Химера, иллюзионистка, фокусница. Ты. Зачаровывающая взгляд, прекрасная, недостижимая — и такая близкая! Ты.
— Мы идем домой?
— Если мы будем там в момент коррекции действительности, у тебя есть шанс остаться в живых. Ты что-то имеешь против?
— Нет. Идем.
Древняя Тьма… Господи, почему я встретил тебя. Я же почти заставил себя забыть то, чего никогда не было. То, что никогда не могло случиться. Почему.
— Это место нам подойдет.
Впереди меня Кристина шагнула в нашу гостиную, где-то в параллельном мире выдержавшую столько дебатов с применением летающих молний, нервно-паралитических газов и прочих милых мелочей, без которых не обходиться ни один хороший спор демонов. Кристина разулась и прошлась по ковру.
— Да, пожалуй, начнем отсюда. Ты готов?
Кристина. Когда-то я мечтал умереть за свою придуманную Принцессу или хотя бы отдать ей все, что имею. Я и сейчас готов сделать это. Но ведь ты никогда не потребуешь от меня ничего подобного. Ты в этом не нуждаешься. Все, что бы я ни совершил по твоей просьбе, совершиться не для тебя, а для людей, которых я не знаю и не узнаю никогда. Не для тебя. Не для тебя. Но путь мне хотя бы какое-то время так кажется!
— Что я должен делать?
— Довериться мне, — она протянула мне руку. Я едва коснулся ее пальцев, и девушку окутало холодное лунное свечение. Оно не повторяло контуров ее тела, скорее просто стелилось по коже, оставляя за собой туманный след. — Я не умею разрушать и поэтому прошу тебя отдать мне на время эту твою силу. И еще мне нужно твое желание спасти свой мир. Можно?
— Ты так говоришь, как будто бы я должен опасаться тебя.
— Я не знаю, что ты чувствуешь. Ты Тьма.
— Ты тоже. Приступай.
Она кивнула — и в притихшей гостиной зазвучал ее голос.
Никогда раньше я не слышал ничего прекраснее — и никогда ничего прекраснее я уже, наверное, не услышу. Слушая эту песню, следовало бы уснуть и умереть во сне, чтобы не допустить мысли, что она может закончиться. Сирин — всплыло в памяти прозвище Кристины. И вдруг…
До сих пор не могу понять, в каком из миров это случилось: в том, что существовал миллиарды лет, но оказался таким зыбким и непрочным, или в его двойнике, секундном отражении в зеркале Вселенной, который шагнул из иллюзорной глубины сияющей глади и вздумал вытеснить оригинал. Может быть, все это произошло вне миров или же лишь приснилось мне. Я не знаю. Но это, наверное, и не важно.
Лунное сияние стекало по ее тоненькой фигурке вниз, скапливалось маленьким зеркальным озерцом у ее ног и наконец заструилось ручьем, больше похожим на дорожку среди звезд, по которой можно уйти в бесконечность.
Гостиная таяла, превращаясь в вечный сумрак Вселенной. Мы погружались в Космический Поток. То, что было мной когда-то, больше не принадлежало мне: странная, нелепая оболочка светилась молочно-белым, и тоненькие перламутровые струйки текли из одной ладони в другую. Лунный ручей становился все длиннее и длиннее, закручивался в спираль, ввинчиваясь в само мироздание и поднимая на недостижимую высоту нас двоих.
Там было холодно и звездно. Тысячи тысяч сияющих звезд медленно вращались вокруг меня, устремляясь в черноту Вселенной. Спираль вытянулась, вздыбилась, взметнула меня еще выше — и вот я стою на гребне моста, и пронзительный космический ветер треплет мне волосы, и что-то вязкое, темное течет там, внизу… И как, видя, чувствуя каждой клеточкой своего тела, ничего не забыть, ничего не потерять? Как сберечь капельки себя, текущего из прошлого в будущее под темным и зыбким мостом настоящего дня, с которого в тебя или смотрят с тоской, все никак не решаясь прыгнуть, или мусорят… что, в сущности, одно и тоже… дно… и то…
Ничего. Ничего. Ничего. Нет…
Не плыть против течения, не плыть по течению. Быть течением. Быть потоком, приносящим и уносящим, меняющимся и меняющим все. Живым, подвижным. Но что узнает вода, испаряясь? Что все смертно.
Не идти против ветра, не давать ветру нести себя куда ему вздумается. Быть ветром. Быть воздушным порывом, освежающим или губящим. Живым, легким. Но что узнает воздух, сгорая? Что все смертно.
Не гореть в пламени, не тушить огня. Быть огнем. Быть плазмой, согревающей или уничтожающей, гореть, светить, сиять где-то вдалеке темной, снежной зимней ночью. Быть живой, дышащей стихией. Но что узнает огонь, угасая? Что все смертно.
Не попирать ногами земли, не томиться под землей. Быть землей. Быть большой, тяжелой и мудрой, порождающей и принимающей назад в свое лоно после смерти. Быть живой, кормящей…
Что узнает земля, принимая наши останки? Да, все смертно. Плоть — смертна. И поэтому плоти все позволено, плоти заранее все прощено. Но ведь смертная плоть — это не все. Есть еще кое-что. Есть Бог.
Не верить в Него. Не отрицать Его. Быть Им.
Быть Богом, божеством. Просто живым божеством.
Воплощаться каждую секунду, каждый миг во всем сущем. Быть Собой и постоянно Собой становиться, преодолевая и утверждая себя, алкая и обретая общность со всеми, быть Собой в них.
Здесь и сейчас двери во всем миры открыты. И всюду — Я.
Так я почувствовал. А потом мне захотелось рассмеяться.
— Смотрю на себя — и думаю: Боже… Кто считает, что у меня проблемы с самооценкой? — лукаво, почти как Хельга, передразнила меня Кристина. Но у моей Смеющейся Тьмы глаза были серыми. А эта девушка смотрела на меня глазами цвета блестящей тростниковой зелени.
— Ты закончила?
— Да.
Стены гостиной восстанавливались, постепенно поедая космическое пространство. Лунное сияние заменил желтоватый солнечный свет, четырьмя четырехугольниками лежащий на полу. Мы с Кристиной лежали напротив друг друга, приминая ворс ковра, едва соприкасаясь пальцами. Было тепло и спокойно, как будто бы так могло быть вечно. Или хотя бы очень-очень долго.
— Кристина. Можно тебя спросить? Как получилось, что вы обе сумели остаться в живых?
Она улыбнулась с легким укором.
— Смотри, не разболтай эту тайну. О том, что Хельга — мой двойник, знают только Хэлглорд, Иса и Лай. Но Хэлглорд считает ее своей дочерью и любит ее, как дочь, Иса любит знать такие вещи, но не любит о них говорить, а Лай бесконечно предан ей.
— Я никому об этом не расскажу. Так как у вас это получилось?
— Мы поменялись местами. Я отдала ей свою силу, свое имя и свое прошлое. А сама стала чем-то новым — Кристиной, ее сводной сестрой по Матери Тьме, живущей на другом краю Вселенной. Пока мы так далеко друг от друга, мы не угрожаем своим существованием ни друг другу, ни мирам, в которых мы живем… Рик, пойми меня, я не хотела, чтобы она исчезла. Думаю, ты испытывал то же самое к своему двойнику. Это не просто часть тебя, это больше, чем ты. Вот и она — при всем своем вздорном детском нраве — больше, чем я. К тому же, она меня очень любит. В это путешествие на край Вселенной она отправилась ради меня — это мне нужна была какая-то иная сила, чтобы существовать, чтобы не исчезнуть. Она тоже не хотела, чтобы я исчезла. А еще она хотела, чтобы мы не были одиноки. Так на самом деле появились Отступники с их силой. Вот только мне все равно пришлось отправиться дальше, когда они решили вернуться назад. Но это не важно, Рик. Когда-нибудь мы все равно все будем вместе.
Я кивнул — я уже тогда знал, что приложу все усилия, чтобы приблизить это время, пусть даже если это будет угрожать крахом всему мирозданию. Но тут в моей голове все наконец встало на свои места.
— Послушай, — сказал я. — Получается, Хельга появилась не из-за того, что ты отправилась искать силу и нашла ее? Она появилась раньше, и больше ни у кого из демонов нет двойников. Значит, то, что вы станете Отступниками, отправитесь в это путешествие и обретете свою силу, — значит, все это было предначертано?
