- И что? Я увижу Николу?

- Вы увидите Николу, если захотите, а может... Кто знает? Никто не скажет, что вы найдете там.

Я смотрела на поверхность воды уже очень долго, но ничего не происходило. Временами у меня появлялось смутное ощущение, что оттуда за мной тоже кто-то наблюдает. Серебро сливалось с водою, а вода чернела в центре чаши. Это был колодец. И вот...

Юноша, в котором я узнала Николу, поднял истощенное лицо. Он был не один. Рядом с ним - Анна. Я удивилась. Вода немного всколыхнулась и стала медленно сворачиваться в воронку.

- Эмоции! - рявкнул кот.

Я немедленно вспомнила совет и придавила эмоции. Мало-помалу вода успокоилась.

- Что там за светящийся обруч сверху? - прошептал Никола. Хотя он и был далеко внизу подо мной, я услышала его слова рядом.

- Молодая Луна, - беззаботно ответила Анна.

- Странная Луна.

- Луна зарождается окружностью и заполняется внутрь, - нетерпеливо объяснила девочка. - Это недавно созданный закон.

- Законы не создают, их только открывают.

- Ни фига! - хмыкнула девочка. - Только и слышишь: "приняли закон", "внесли поправки к закону"...

- Это другое... Что же происходит с Землей, если Луна себя так странно ведет?..

- Если что-то или кто-то себя странно ведет, это не значит, что со всем остальным миром тоже что-то обязательно происходит.

Вода слегка замутилась, со дна пошли пузырьки, и через некоторое время картина предстала совсем другая: перед двумя животными стелилась наклонная поверхность, и они спускались в красную долину.

Один из них, Алазамбр озерный, сплюнул сквозь саблевидные зубы. И зеленый плевок ударился о землю, подскочил и запрыгал по склону, как резиновый...

- Плюй, плюй, - с одышкой произнес его спутник, речной Алазамбр, такой же маленький и коренастый. - Все равно все фантасты - бред... Ненавижу фантастику! Не перевариваю! Все эти киборги, триграммоплазмы и прочая дрянь...

- Тетраграмматон, - подсказал собеседник.

- Дубина! Это другое, - отвечал речной.

- Чем тебя так задевают фантасты?

- Сказочники, понимаешь ли! Вешать таких сказочников. Уводят от жизни хрен зна куда...

От долгого напряжения глаза стало резать. Я отодвинула чашу и зажмурилась. Когда раскрыла глаза, то обнаружилось, что кот весь в мыле. Если для котов уместны такие слова. Дурацкий "амулет" надорван в двух местах, а угол моего кресла испачкан какой-то слизью.

Кот тяжело дышал.

- Я же просил вас, хозяйка, как можно меньше эмоций. А вы их вбухали столько, что хватило бы на небольшую атомную станцию. Видели бы вы, с каким чудовищем я был вынужден сразиться!

- Я ничего не слыхала.

- Ну, еще бы! Вам было не до того...

- Извини, дружок. - Я кинулась счищать с его лоснящейся шерсти комочки слизи.

- Осторожно! - отступил он. - Я сам... Позвольте мне ненадолго занять вашу ванную...

- Разумеется...

Он отправился в ванную комнату, а я осталась. Прислушиваясь к себе и опасливо косясь на испачканное кресло. Как знать, возможно, неведомое ОНО и сейчас здесь... Только я подумала это, из ванной раздался хриплый мяв.

- Прекратите думать, королевна, черт побери! - орал кот. - Вы всех нас погубите!

Непроизвольно я сложила руки на груди. Стало немножко спокойнее. Наконец из ванной появился кот. Все мои мысли о гипотетических кошмарах тотчас испарились: это чудовище стояло передо мной и благоухало.

- Ты взял мои парижские духи? - злобным голосом произнесла я. - Духи, подаренные мне мамой?

Василий заметно испугался этого простого вопроса.

- Я... я... Помилуйте, госпожа... Я не хотел... Я вам достану ящик таких духов... Я же не знал... - И вдруг заверещал так, что я вздрогнула: Такова ваша награда за битву с инопланетным разумом!

Тапочком трудно промазать с пяти шагов. Уже из-под кровати Василий оправдывался:

- Честное-пречестное, я не знал, что эти духи из Парижа. У вашей мамы, синьорина, отменный вкус.

- Оставим, - произнесла я. - Куда и зачем направляется Никола? Я что-то не поняла.

- Куда бы он ни направлялся, я уверен, он шел туда, где должен будет оказаться. Каждый следует своими путями, синьорина, и неисповедимы не только пути Господни.

- Хорошо, - я кивнула, - а кто были эти Алазамбры?

- Логично предположить, что в одном из них оказалась душа седобородого, в ком вы сегодня приняли такое участие.

- У меня не было желания перемещать его душу в другое тело, - возразила я.

- Ах, что вы знаете о своих желаниях, - выбрался на белый свет котяра и показал лапой на тапочек.

- Баркаял испытывает меня, - задумалась я.

- Неужели вы ничего так и не поняли, госпожа? - Василий пристально глянул на меня и, поколебавшись, добавил: - Ведь вы и были его земной любовью, ради которой он пал...

- Это невозможно!

- Вот как? Вы все еще помните это слово?

Я не нашлась что ответить. Кривляка Лукоморьев, благородный рыцарь, опальный ангел Баркаял, любил меня? Невозможно!..

- Что же случилось тогда между нами? Ты знаешь?

- Это долгая и печальная история, - взгрустнул кот. - Позвольте мне рассказать ее по порядку...

История любви

Откуда ни возьмись в лапах у Василия появился желудь. Кот ткнул его в кадку с фикусом, и оттуда сразу поперли в рост молодые побеги. Кот снял с шеи массивную золотую цепочку, навесил ее на юный дубок, отчего тот сначала прогнулся. Потолок и стены вмиг исчезли, и мы оказались на холме, с которого во все четыре стороны открывался простор. На севере - леса, на юге - море. На востоке - речка. Ясно, с живой водой - по берегам вилась растительность и копошилась живность. На западе струилась речка с мертвой водой, оттуда тянуло нефтью.

Дубок неуемно рос. Цепочка росла вместе с ним. И скоро кованая золотая цепь тяжело обвисла на ветвях кряжистого дуба с тяжелыми листьями цвета бронзы. Кора дерева пестрела пятнами векового лишайника .

Сунув руку в дупло, Василий достал гусли. Сел по-турецки, принялся подстраивать струны. Я взобралась на низкую ветку и тут заметила, что мои светлые волосы приобрели синеватый отлив, а в прядях запуталась холодная водоросль. Просторная сине-зеленая туника струилась с моих плеч.

Кот Василий поднялся, возвел желтые глаза горе и, аккомпанируя себе, завел надтреснутым голосом:

Уж ты улица моя, улица-голубица,

Ты широкыя-а, ты муравчатыя-а,

Изукрашенная

Все гудками, все скрипицами,

Молодцами, молодицами,

Ой, да красными девицами.

Одна замуж собирается,

С матерью-отцом прощается.

Не велика птичка-пташечка

Сине море перелетывала,

Садилася птичка-пташечка

Среди моря да на камушек.

Веселилась красна девица,

Идучи она за младого замуж...

Тут он оставил петь, глянул на меня. И столько пронзительной, вековой печали стояло в этих круглых глазах... Я подтянула колени к подбородку и, наклонив голову, заслонилась волосами, чтобы скрыть слезу.

- Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери, тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал. И сказал Господь: не вечно Духу моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет. В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди. И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время. - Тут голос Василия усилился, и от рокота его трава стала клониться в сторону. - И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце своем... - Он немного помедлил и добавил тихо: - Первая книга Моисеева, Бытие. Глава шестая, стихи с первого по шестой... - Потом продолжил: - Среди тех сынов, что снизошли до земли, был и Баркаял, светлый ангел, наделенный многими добродетелями и лишенный пороков...