— Успокойся Хани, это не серьезно.

— Как это не серьезно?! В тебя только что стреляли! — восклицаю я охваченная

паникой.

Мэйсон, который находился в своей машине, подбегает к нам.

— Ребята, вы в порядке?

— Нет, Натан ранен! — говорю я в отчаянии.

— Дьявол! — восклицает он, приседает перед Натаном, который сидит, откинувшись

на край машины.

— Мэйсон, ничего серьёзного, он задел меня за плечо... я думаю, — говорит он и при

этом тяжело дышит. Должно быть, рана причиняет ему сильную боль. Я изо всех сил

надеюсь, что нет ничего серьезного как утверждает Натан. Входное отверстие чертовски

близко от сердца.

Мэйсон быстро осматривает рану.

— Возможно, как ты и говоришь – не серьёзно, но нет выходного отверстия, пуля всё

ещё внутри. Мы должны немедленно отвезти тебя в больницу.

— Нет, Хани в опасности. Мы должны отправиться в центральный офис и сделать

фоторобот, — говорит Натан, пытаясь справиться с болью.

— Я никуда не пойду, если ты сначала не поедешь в больницу, остальное может

подождать! — твёрдо заявляю я, не хватало, чтобы Натан в таком состоянии отправился по

делам.

— Хани права, покажись врачам, а потом мы сделаем всё остальное.

Натан внимательно смотрит мне в глаза, и, вероятно, по моему выражению он

понимает, что никак не сможет изменить моё решение.

— Окей, согласен, — говорит он, наконец, смирившись с фактом. — Но ты всё время

остаёшься рядом с Мэйсоном, понятно?

Я киваю.

Мэйсон и я помогаем Натану подняться. Когда он встаёт на ноги, то от боли издает

приглушенный стон, и несколько осколков стекла, которые оставались у него на теле падают

на асфальт. Мы усаживаем его в салон, и я сразу залезаю за ним.

— Вот возьми, прижми это к ране. — Мэйсон протягивает мне носовой платок.

— Хорошо.

В момент, когда беру платок, я вижу, как сильно дрожит моя рука. Натан тоже

ощущает эту дрожь, потому что опускает свою руку на мою руку, пока я прижимаю платок к

ране. Я смотрю на него, пытаясь не думать о вытекающей крови. Он облокотился головой на

сиденье, закрыл глаза и выглядит спокойным, но я знаю, что на самом деле Натану очень

плохо. У него бледное лицо, и я понимаю, что он притворяется для меня, чтобы не пугать.

Мэйсон тем временем сел на место водителя и рванул.

— Эй, приятель, постарайся не испачкать мне кровью сидения, — в шутку говорит он

и Натан смеется, но его смех сразу душит кашель.

За всё время в пути у меня в голове повторяется одна и та же зацикленная фраза: это

моя вина. И я продолжаю повторять её, даже когда мы входим в больницу, и врачи забирают

Натана на носилках в операционную. Когда он исчезает из моего поля зрения, я смотрю на

свои руки, испачканные его кровью. Это моя вина.

— Не волнуйся, Хани, это часть нашей работы – время от времени принимать пули, —

Мэйсон опускает руку мне на плечо.

Я киваю, но на самом деле его слова утешения до меня не доходят, потому что мои

мысли находятся в другом месте.

— Я пойду... я схожу в туалет на секунду, — говорю я, указывая на свои руки.

— Конечно, я подожду тебя здесь, в коридоре.

Я вхожу в туалет, к счастью там никого нет. Бросаюсь к раковине, открываю воду и

неистово смываю кровь. Когда вода перестаёт окрашиваться в красный цвет, я закрываю

кран, но продолжаю там стоять. То, что произошло сегодня вечером не простое совпадение.

И не случайность что меня попытались убить именно сейчас, когда я вспомнила. Эта пуля

предназначалась для меня. И Натан встал на пути, чтобы меня защитить. Я до сих пор помню

слова, которые он мне сказал: «им придется пройти через мой труп». И я не сомневаюсь в

этом, не сомневаюсь, что он готов защитить меня ценой своей жизни. Но я не могу этого

допустить. Рассматриваю в зеркале своё отражение... решение я уже приняла.

Я выхожу и возвращаюсь к Мэйсону, но останавливаюсь, обдумывая рядом со

стойкой регистратуры. Я подхожу к девушке за стойкой.

— Извините... у вас можно одолжить лист бумаги и ручку?

* * *

Через час Натана перевели в палату. Врач нам сказал, что ему повезло, и пуля не

повредила ни одного жизненно важного органа. Как минимум один день они будут держать

его под наблюдением. При этих словах я с облегчением вздохнула.

Я захожу в его палату, мне больно видеть его таким – на больничной койке. И от того

что собираюсь сделать мне становится ещё больнее. Я подхожу к нему. Врач сказал, что ему

не вводили полный наркоз, поэтому он в полусознательном состоянии.

— Видела? Я же говорил, что ничего серьезного не случилось, — тихо говорит он, как

будто это стоит ему усилий. Натан с трудом держит приоткрытыми глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — шепчу я, пожимая Натану руку и другой, нежно глажу

его лицо.

— Ну, я просто немного устал... но думаю, что это вина анестезии и обезболивающих,

— говорит он, закрывая глаза.

— Отдохни немного.

В моих глазах замерли слёзы, а сердце разбито. Натан кивает, но я думаю, что

одновременно он засыпает. Я приближаю своё лицо к нему и осторожно прикасаюсь губами

к его губам, в поцелуе со вкусом слёз, в поцелуе, который наполнен прощанием. — Я люблю

тебя, Натан. Я буду любить тебя всегда, — прошептала ему в губы.

Ещё немного внимательно на него смотрю, лаская его лицо, как будто хочу

запечатлеть в памяти каждую его черту. Затем я отстраняюсь и оставляю у него в руке ранее

написанную записку. Я не могла оставить Натана, не сказав ни слова, он этого не

заслуживает. Быстро вытираю слезы и покидаю комнату.

— Как он? — сразу спрашивает меня Мэйсон.

— Думаю нормально, теперь он спит, — на секунду я замешкалась, придумывая что

сказать. — Мне нужно что-нибудь выпить, возьму и для тебя?

Он кивает.

— Я пойду с тобой.

— Нет, не нужно, возьму в автомате у входа. Я быстро, что ты хочешь?

— Окей, мне кофе, пожалуйста.

Я ухожу. От всей души хотела его поблагодарить, сказать спасибо за всё, что он и

Айви для меня сделали. Поблагодарить их за любовь, которую они проявили ко мне. Но я не

могу. Такая фраза сейчас будет совершенно неуместной и может сделать его

подозрительным. Я выхожу за пределы регистратуры, мимо торгового автомата, и выхожу на

морозный воздух.

«Я не могу рисковать», – думаю я, уходя из больницы и отправляясь на

полупустынную ночную улицу. Я уверена – они за мной следят, и не заставят себя долго

ждать, если пойду ночью одна. Даже если б я пошла в полицию для составления фоторобота, нет гарантии, что им удастся его взять, по крайней мере, не сразу. Что если он или один из

его окружения в новой попытке меня убрать снова причинят боль Натану? Или если они

решат убить Натана, потому что меня защищает? Нет, я не могу рисковать жизнью Натана, чтобы спасти свою. Это единственное что я могу сделать, чтобы защитить его, даже если и

означает отказаться от нас и, возможно от себя самой. Но я охотно приму последствия, зная, что Натан в безопасности.

Странно, как моя прошлая жизнь перемешивается с настоящей. Как будто, в

некотором смысле это были две разные жизни, которые перекрывают друг друга, порождая

странное чувство. Пока смотрю на тёмное небо, которое на горизонте только начинает

окрашивать рассвет, вспоминаю все замечательные моменты, которые провела с Натаном. Я

позволяю себе мысленно их листать и цепляюсь за них, чтобы сделать себя сильнее. Натан

дал мне всё, чего у меня никогда не было. Он вернул мне всё, что у меня забрали. Он

заставил меня понять, что значит любить и быть любимой, заставил меня хотеть жить, заставил меня почувствовать себя живой. И в течение мимолетного момента я