«инцидента».

Снова слышу тот звук и понимаю, что не такой он и странный как мне показалось в

полусне – это просто звонок в дверь. Я спешно встаю, но, не дойдя до двери несколько

шагов, замираю. Кто это? Мне нужно открыть? Тогда ещё один вопрос появляется в моём

разуме – я смотрю на диван, но Натана нет. Прохожу на кухню, и там ни души. Возможно, он вышел…

Звонок заставляет меня вздрагивать снова, останавливая мои мысли, а я всё ещё не

решила что делать, когда голос с другой стороны двери начинает говорить.

— Эхм…, — начинает, вероятно, не зная, как меня позвать.

Вздыхаю, как приятно знать, что с сегодняшнего дня для всех я буду «Эхм».

« Я бы сказала превосходно» думаю с сарказмом, хотя это сильно печалит.

Несколько раз размышляла о своём имени, пытаясь вспомнить, по крайней мере, хотя

бы его, но ничего. В больнице я была пациентом из палаты 234, таким образом меня

идентифицировали врачи и медсёстры, и теперь меня зовут просто «эхм»? Мне это не

нравится.

— Я Мэйсон, друг Натана, мы встречались в больнице…, — продолжает мужчина за

дверью.

В этот момент я подхожу, слегка открываю дверь и немного выглядываю.

— Привет, — здоровается со мной парень, думаю ровесник Натана. У него короткие, каштанового цвета волосы и карие глаза, цвет кожи с лёгким оливковым оттенком, доброжелательная и искренняя улыбка. — Прости, не хотел тебя пугать, я разбудил тебя?

— Нет, — вру, хотя, по всей вероятности, выгляжу не очень убедительно. Видимо моё

лицо говорит само за себя. — Эмм… Натана нет ... — говорю я.

— Так и думал, каждое утро перед работой он идёт на пробежку, я должен был

приехать раньше, но задержался, — признаётся он, улыбаясь и почесывая голову. —

Пришёл, чтобы отдать тебе это. — Он указывает на что-то, но с полуприкрытой дверью я не

могу увидеть, о чём он говорит, поэтому полностью её открываю, чувствуя себя спокойнее

принимая во внимание, что Мэйсон мне кажется хорошим парнем.

Отхожу в сторону, чтобы его впустить. Он пересекает порог и тянет за собой то, на

что указывал ранее, а именно чемодан на колёсиках.

Мэйсон, вероятно, замечает растерянное выражение на моём лице, потому что спешит

с объяснением:

— Натан попросил меня принести тебе что-нибудь из одежды, но когда я сказал Айви, моей жене, то она вытащила чемодан и принялась со скоростью света упаковывать всё

подряд. Приговаривая, что у Натана, определенно, в доме нет ничего, что необходимо для

женщины. Мне пришлось практически вырвать чемодан из рук и уйти, прежде чем она

вытащила бы ещё один. Поэтому я опоздал, — заключает он со смехом, что вызывает

улыбку и у меня.

— Вы не должны были беспокоиться, — говорю я.

Они даже не знают меня, но все так ко мне добры. Я понимаю, что мне повезло с этой

точки зрения, потому что встретила хороших людей.

— Не выдумывай, никаких проблем, мы сделали это с удовольствием. Ах, сегодня

вечером вы с Натаном приглашены к нам на ужин и мы не принимаем «нет» в качестве

ответа, — с широкой улыбкой на лице говорит Мэйсон.

Я точно не уверена, должна ли принимать приглашение, но не хочу показаться грубой, поэтому, в конце концов, соглашаюсь.

— Хорошо, спасибо, — робко шепчу я.

— Ну, я пойду, — говорит Мэйсон, разворачиваясь к двери.

— Ты не хочешь подождать Натана? — спрашиваю сбитая с толку.

— Нет, не беспокойся, всё равно очень скоро увижу его на работе. До встречи

вечером. — И сказав это, он выходит.

Я улыбаюсь, думая, что Мэйсон действительно хороший парень. Беру чемодан и

ставлю его в угол, разберусь с этим попозже. Захожу на кухню и начинаю осматриваться

вокруг, чтобы понять, где что находится для приготовления завтрака. Очень надеюсь, что

Натан будет рад. Для меня это, хотя и маленький, но способ его отблагодарить.

Начинаю вытаскивать ингредиенты, и почти не осознавая этого, я принимаюсь

готовить блины. Размышляю как это абсурдно – мне так легко вспомнить, как их

приготовить, или как они называются, если учесть, что я даже не помню, когда их ела в

последний раз. Напротив, вещи определённо более важные, чем блины, – моё имя, мне не

удаётся вспомнить. Нелепо и грустно в одно и то же время.

Пока готовлю, я продолжаю думать о том, что никто не искал меня в эти дни и никого

не заботит то, что со мной случилось. Возможно, чтобы я была настолько одинока? И у меня

никого нет, кто бы заботился обо мне? Меня так сильно страшит то, что я не помню, кто я и

то, что не помню ничего о прошлой жизни, но ещё сильнее меня пугает вероятность

вспомнить свою прежнюю жизнь.

Врачи рассказали мне о своих предположениях того, что со мной могло случиться в

прошлом. Похоже, нет никаких хороших событий. На самом деле, если мой разум решил

удалить всё, то это означает что произошедшее должно быть действительно ужасным, невыносимым настолько чтобы его стереть. Это похоже на то, что в моём сознании

включилась система самозащиты, и мой мозг решил ограничить и запереть все мои

воспоминания. И меня терроризирует мысль, что в любой момент этот блок может

раствориться и позволит всплыть наружу всем воспоминаниям, которые, как ящик Пандоры, готовый уничтожить мир, также готовы уничтожить и меня, готовы завладеть мной и

утопить меня в них.

Глава 7

Натан

Вхожу в дом, и меня окутывает запах блинов – аромат, который уже давно не витал в

этом доме. Я замер, размышляя о том, кто их приготовил.

Прохожу на кухню и вижу, как моя гостья суетится у плиты. Она до сих пор не

заметила, что я вошёл и обжаривает блинчики в автоматическом режиме, погрузившись в

свои мысли.

— Привет, — приветствую её холодным тоном, заставляя вздрогнуть и вернуться к

реальности.

— Привет, — отвечает девушка, а затем заканчивает выкладывать последний блин на

тарелку. — Эм... я... я приготовила завтрак, надеюсь, ты не против. — Она разворачивается

ко мне.

Вижу, как она бледнеет, когда замечает на моём лице выражение: серьезное и

холодное, как и температура за дверью. Пытаюсь ослабить возникшую внутри меня

напряженность. Когда я почувствовал запах блинов, то воспоминания затуманили мой разум.

Я вздохнул и почти улыбнулся, заставляя её расслабиться.

— Нет, что ты. Хотя на самом деле, я обычно не завтракаю, — пытаюсь объяснить.

— Ох… — она опускает взгляд на тарелку в руке и покусывает нижнюю губу, не зная

как поступить.

Она делала также и в больнице, покусывала губу, когда нервничала, и этот маленький

жест делает её сладкой и сексуальной в одно и то же время.

Ловлю себя на том, что разглядываю девушку: у неё длинные волосы, всё ещё

спутанные после сна, лицо без капли макияжа и моя одежда, по крайней мере, на пять

размеров больше, но она всё равно остаётся потрясающе красивой.

«Какого дьявола из тебя вылезает?» — говорю самому себе, едва успеваю

сформулировать эту мысль. Я не могу о ней так думать! Она вне досягаемости во всех

смыслах. Конечно, она не одна из тех девушек, с которыми я иногда проводил ночь, и совершенно точно, это не то, что ей необходимо.

Сразу прихожу в себя, пытаясь исправить недавнюю оплошность.

— Но обычно это потому, что я не хочу готовить, — заключаю, присаживаясь за стол.

Она улыбается, ставит тарелку и тоже присаживается, выглядя более расслабленной.

Несколько минут мы молчим, не зная, что сказать. Я беру блинчик и намазываю

сверху варенье, она делает то же самое, но поливает его мёдом.