– Вы куда? – сухо уточнил босс.

– Домой, – призналась Вероника и осторожно отстранилась. – Но сначала разрешите поблагодарить вас за помощь и позвольте вернуть деньги за медицинские услуги.

– Не позволю, – резко бросил Гордеев и припечатал Нику тяжёлым взглядом к стене. – Возвращайтесь в палату и отдыхайте, а я поговорю с Жуковым о вашем состоянии.

Он подхватил Нику под руку и молча повёл обратно.

– Всеволод Платонович, – осторожно высвободилась Вероника. Она повернулась к боссу и посмотрела в его тёмные глаза. – Думаю, нам стоит поговорить.

– Разумеется, – сухо кивнул Гордеев и покосился на застывшую у столика регистрации медсестру. – Вам удобнее делать это здесь или в палате?

– Мне удобнее делать это на нейтральной территории, – спокойно ответила Ника.

Слова эти дались ей с трудом, как и напускное спокойствие, но женщина уже знала, что на Гордеева не подействуют ни истерики, которые того лишь злят, ни угрозы. Тут Всеволод обставит любого, не стоит и пытаться тянуть тигра за усы. Единственный шанс – договориться.

– Это и есть нейтральная территория. – Гордеев посмотрел на неё в упор.

– Место, где вы оплачиваете счета, – невольно улыбнулась Вероника, – не может называться нейтральным.

– Что вы предлагаете? – сухо спросил мужчина и поджал губы.

Вероника поняла, что это последний шанс, который даёт ей босс перед тем, как сделать по-своему. И шанс этот нужно разыграть с наибольшей для себя пользой. Понимая, что влипла, и обратного пути нет, Вероника решила бороться, но идти на открытую конфронтацию с шефом глупо и бесполезно. Гордеев всегда выигрывает, а когда возникает опасность провала, меняет правила и вливает новые средства до победного. Потому что на подобном уровне страшнее потерять репутацию, чем прибыль. И даже в такой мелочи, как «спорное имущество», не отступит. Для него мелочи. Для Вероники же маленький комочек в её теле стал дороже всего на свете. Поэтому она отступила на шаг и предложила:

– Есть одно место. Оно очень значимое для меня, но всё же его можно назвать нейтральным. Вы не против подвезти меня?

***

– Это кладбище, – констатировал Гордеев, распахнув дверцу «роллс-ройса».

«Правда? – хотелось ответить Веронике. – А я думала, это парк аттракционов!»

Но она досчитала до пяти, пока осторожно выбиралась из машины, а затем набрала в лёгкие воздух для ответа боссу. Гордеев не простит сарказма в ответ на свои слова, но и подобострастного «да, вы правы» не потерпит.

– Как часто вы бываете на кладбищах? – решительно спросила Ника. Брови босса приподнялись от удивления, и она призналась: – Я нечасто, увы. – Не оглядываясь, она вошла в распахнутые ворота и направилась вдоль могил. Зная, что мужчина идёт следом, продолжала говорить: – Мама приходит сюда несколько раз в год, просто так. А я только когда что-то случается.

Она остановилась у одной из могил и, кончиками пальцев дотронувшись до высокой берёзы, тихо поздоровалась:

– Папа, привет.

Гордеев застыл рядом, а Ника открыла калитку и прошла к чистенькой деревянной скамейке. Могилка прибранная, цветы свежие. Мама не ленилась приезжать и приводить всё в порядок. Ника провела ладонью по холодному серому камню, погладила выцветшее фото.

– Совсем не помню отца, – не оглядываясь, сказала она. – Но, несмотря на это, я всегда его любила. Потому что он был со мной. В маминых рассказах, в фотографиях и, – она повернулась к боссу и, прижав руку к груди, закончила, – здесь.

– Вы об этом хотели со мной поговорить? – холодно уточнил Гордеев.

– И об этом тоже, – кивнула Вероника и присела на скамейку.

Гордеев остался стоять. Он скрестил руки на груди и пристально посмотрел на Нику.

– Чего вы хотите?

– Чего я хочу? – Ника не сумела сдержаться и расхохоталась. Осеклась и серьёзно посмотрела на босса. – Я хочу, чтобы ни вы, ни ваши родные не беспокоили ни меня, ни моих близких.

– На данный момент, – в голосе Гордеева зазвенел металл, – это ваши близкие беспокоят меня и мою семью. Ваша мать…

– Я знаю, что мама совершила глупость, – кивнула Ника.

– Это называется преступление, – холодно поправил Гордеев. – Разглашение личных сведений и подрыв репутации.

– Она не хотела вам навредить, – попыталась Ника оправдать мать. Но как можно оправдать такое? Вздохнула и решительно сказала: – Я приношу вам извинения, Всеволод Платонович. Я понятия не имею, как маме это удалось, ведь она не хакер и даже не программист. Обычная женщина, которая в интернете знает лишь, как открыть соцсеть. Даже на её работе программисты всегда делают крюк через этаж, на котором сидит мама, чтобы включить ей пилот. Если они этого не сделают, то она полдня будет терроризировать компьютерный отдел тем, что у неё сломался монитор.

– Я понял, – прервал её Гордеев и отвернулся. – И выслушал ваши извинения. Это всё?

– Нет. – Вероника подскочила. Стараясь поймать взгляд босса, она шагнула к Гордееву и торопливо пообещала: – Я клянусь, что никогда ничего у вас не попрошу. Этот ребёнок только мой, и я могу подписать документ, если захотите. Я полностью осознаю, что вы не отец, а только донор спермы.

Ника заметила, как вздрогнул Гордеев, и невольно отступила.

– Вот как? – скривился босс. – Так вы притащили меня на кладбище, чтобы поклясться могилой своего отца в том, что этот ребёнок никогда не будет моим?

Ника моргнула и, не ожидая такой резкой реакции от босса, отступила ещё на шаг. Досчитала до пяти, прежде чем ответить, и… промолчала. Она не знала, как ответить на странный вопрос так, чтобы ответ понравился Гордееву. А Всеволод Платонович вдруг порывисто шагнул к ней и, обняв за талию, прижал к себе так крепко, что перехватило дыхание. Вероника от изумления широко распахнула глаза. Ей казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди.

Гордеев приблизился так, что их носы почти соприкасались, и, прожигая странным взглядом, сказал:

– Вот только моя семья этого уже не позволит. – Голос босса прозвучал хрипло, тёмные глаза влажно замерцали. – Тебе придётся смириться с тем, что этот ребёнок будет носить фамилию Гордеев.

Взгляд его опустился, и Ника с ужасом поняла, что босс смотрит на её губы. Хотела сказать хоть что-то, чтобы предотвратить надвигающуюся беду, но босс приник к её губам жёстким поцелуем, в котором не было ни капли ласки. У Ники ноги мгновенно стали ватными, в животе будто скрутился колючий жгут, а перед глазами поплыл туман. Терзая её губы, Гордеев наседал на Нику, ломал её волю, неумолимо подчинял себе. А когда она уже почти потеряла сознание от захватившей её бури противоречивых ощущений, так же неожиданно отстранился.

Ника покачнулась и, чтобы не упасть, схватилась за памятник. Мысли скакали, как шарики в лото, ни одну Ника не смогла поймать за хвостик. Что делать? Как отреагировать? И тут Гордеев глухо добавил:

– Или так… Или же стоит избавиться от ребёнка немедленно.

Вероника захлебнулась охватившей её вмиг яростью, которая почти оглушила и ослепила её, зато принесла мыслям ясность. Коротко замахнувшись, она отвесила боссу такую звонкую пощёчину, что на его гладковыбритой щеке остался чёткий отпечаток её ладони.

Гордеев даже не покачнулся, лишь спросил ледяным тоном, от которого, казалось, летом с неба начнёт падать снег:

– Это за предложение или за поцелуй?

– Вы достаточно умны, – едва сдерживаясь, чтобы не врезать Гордееву ещё раз, процедила Ника, – чтобы разобраться с этим вопросом без подсказки.

Развернувшись, она быстро направилась прочь. Не оглядываясь, прошла мимо машины и, цокая каблуками по асфальту, двинулась в направлении города.

Гордеев смотрел вслед женщине. Какая потрясающая игра! Какая подача, какая экспрессия… Он готов поверить, что она действительно хочет сохранить этого ребёнка только для себя и ничего не ждёт от него. Бабушка выбрала идеальную кандидатуру в суррогатные матери. И судьба этой женщины Елену Глебовну не интересовала, бабушка хотела переиграть собственную внучку, единоутробную сестру Всеволода. Чтобы миллиарды Платона Гордеева не достались ребёнку, который, по мнению бабушки, не имеет с семьёй Гордеевых ничего общего, Елена Глебовна не пожалеет жизни. Чужой, разумеется.