Я кинула быстрый взгляд на босса. Он молча крутил в руках полупустой бокал с коньяком и даже не повернулся в мою сторону. Похоже, босс в перманентном шоке, и разговор о хозяйстве придется опять отложить. С тоской покосившись на полную какой-то вкуснятины тарелку, я поднялась из-за стола.

– Думаю, уже пора отдыхать, – произнесла я и, пожелав спокойной ночи, направилась к двери.

– Марина! – голос Кирилла Владимировича заставил меня остановиться. – Ему… ну, этому парню… ребенку… нужно обустроить комнату.

Ага. Значит, кое-что из моего монолога он все-таки слышал. Например, про кроватку в кабинете.

– Возьмите, – он достал из кармана пластиковую карту и протянул мне. – Посмотрите, какая из комнат лучше ему подойдет. И купите все необходимое.

– Хорошо, – я вернулась, взяла карточку и снова пошла к двери.

– Вы настолько не доверяете своему повару? – раздалось вслед.

– Что? – обернулась я. Глаза босса насмешливо смотрела на меня. – Нет, почему…

– Тогда перестаньте вскакивать по любому поводу и поужинайте со мной.

При такой аргументации отказываться от угощения было нельзя.

– Если бы вы видели, с какой любовью повар смотрел на цуккини, не стали бы так говорить, – отметила я, возвращаясь на свое место. – Я уверена, что человек, бросающий такие взгляды на овощи, не может сделать с ними ничего плохого.

Кирилл Владимирович заинтересованно посмотрел в тарелку и потянулся за вилкой. Вот и хорошо, подкрепиться ему не помешает. Сытый босс всегда лучше голодного, об этом знает любая приличная экономка. Впрочем, сам босс, судя по всему, считал, что одной еды в сложившейся ситуации мало. Он снова взял бутылку, и не успела я запротестовать, как в моем бокале уже плескалась золотистая жидкость.

– За начало новой жизни, – без особой радости провозгласил Кирилл Владимирович и поднес к губам свой бокал.

Пожалуй, отказываться пить за новую жизнь босса было бы крайне нелояльно. Пришлось и мне глотнуть темно-янтарную жидкость. На этот раз коньяк обжег уже не так сильно. Зато в голове зашумело, рот сам по себе расплылся в улыбке, а день стал казаться на редкость удачным.

– Со своей стороны могу пообещать, что в этой новой жизни не будет места грязи и пыли, зато в холодильнике всегда будет вкусная еда, а у ребенка будет лучшая из всех возможных няня, – заверила я, ставя бокал на стол и искоса поглядывая на босса.

На него коньяк, видимо, действовал не меньше, чем на меня. Он тоже улыбался лениво и расслабленно. Глаза блестели, на скулах выступил едва заметный румянец, густые короткие волосы слегка растрепались – и все это придавало ему странно мальчишеский вид. Какое удивительно красивое сочетание – темные, практически черные волосы и ярко-голубые глаза, точь-в-точь, как июльское небо. А ресницы у него, оказывается, черные, короткие и густые-густые… Пожалуй, черты его лица можно было бы назвать идеальными, если бы не упрямый, почти квадратный подбородок. Из-за него мой босс казался слишком строгим и неприступным. Хотя, когда он вот так улыбается, и на его щеках появляются милейшие ямочки, впечатление, производимое подбородком, совершенно сглаживается.

Немудрено, что вокруг него много красивых женщин. Как та циркулярная пила, которая набросилась на него сегодня утром. Судя по всему, это и есть его бывшая супруга. Интересно, а мать его сына такая же красотка? Наверное, она должна быть очень хороша, раз уж такой потрясающий мужчина, как он, не устоял…

Стоп! Что это я тут расплавилась, как кусок сливочного масла на горячей сковороде?! Верх непрофессионализма – сидеть и любоваться своим боссом. и не просто боссом, а боссом – редкостным прохвостом, который не только изменял супруге, но и бросил беременную любовницу. Нет уж, с такими типами надо быть осторожнее. И с коньячком тоже! Впредь – никакого алкоголя!

– Уже поздно, – я резко поднялась из-за стола, проигнорировав удивленный взгляд Кирилла Владимировича. – Завтра еще очень много работы. Да и сегодня надо встретить ночную няню и успеть подобрать себе комнату.

Разыскивая посудомоечную машину, встроенную в один из многочисленных шкафчиков, я ни на минуту не закрывала рот. Мне казалось, стоит остановиться, и Кирилл Владимирович попросит меня вернуться на место. И сделает он это тоном, не предполагающим отказа. И я соглашусь. И выпью еще коньяка. И его ямочки на щеках покажутся мне еще более симпатичными. Нет, надо бежать.

Но посудомоечная машина, которая упорно лезла мне на глаза, когда я утром лихорадочно разыскивала чайник, теперь нагло пряталась, увиливая от своих прямых обязанностей. Так что оторопевший босс успел выслушать мои планы на завтра и послезавтра, характеристику повара с прежнего места работы и хвалебные отзывы в адрес няни Анны Ивановны от нескольких благодарных клиентов.

Наконец, нужная техника была найдена, я сгрузила в нее посуду и тут же взяла направление к выходу из кухни. Мой босс молча наблюдал за моими маневрами.

Уже в дверях я обернулась и посмотрела на него. Он снова запустил ладонь в волосы и рассматривал что-то на дне бокала.

– Прошу прощения, – осторожно спросила я. – А как нам называть мальчика?

Босс оторвался от созерцания коньяка и задумчиво посмотрел на меня.

– Очень неудобно, когда не знаешь, как обращаться к человеку, – тихо пояснила я. – Даже к такому маленькому, как ваш сын.

– Сын, – как эхо повторил Кирилл Владимирович и вздохнул. – Честно говоря, я не знаю, как его зовут. Подберите ему имя сами. Я в этом как-то не силен.

Вот тут я и правда растерялась. Мне как-то до сих пор тоже не приходилось придумывать имена детям. Это же такая ответственность! Назовешь еще человека как-то не так, а ему с этим жить! Хотя, это, наверное, не так сложно, как привести в надлежащий вид запущенный огромный особняк.

– Хорошо, – сказала я и вышла из кухни.

На следующий день я поняла абсолютно точно, что у нас с Кириллом Владимировичем есть что-то общее. Я так же, как и он, оказалась не сильна в выборе имен. Красивых и звучных в голову приходило много, но решиться присвоить одно из них ребенку было все равно страшно.

Ночная няня уже уходила, а дневная еще не появилась. Не дожидаясь ее прихода, я зашла в кабинет, которым пока завладел юный наследник особняка, и задумчиво уставилась на спящего мальчика. Ну-ка, на кого он похож? Никита? Филипп? Елисей? Иван? А, может быть, Сережа?

Нет, точно не Сережа. Сережа – мой бывший. Тот еще тип, как выяснилось! Так что это имя с негодованием отвергаем.

Ну что ж, неплохой результат. Из тысяч существующих имен одно мы отбросили. Сколько там еще осталось? Владислав, Максим, Александр, Валерий…

Пока я раздумывала, малыш потянулся и открыл глаза. Видимо, я по-прежнему ему не нравилась. По крайней мере, изучив мое лицо, он сморщил нос и заревел.

– Эй, молодой человек, – обратилась я к нему. – На вашем месте я бы не стала так реагировать на человека, который придумывает вам имя. Будете плохо себя вести, станете Акакием.

Видимо, этот аргумент показался малышу убедительным. Плакать он передумал, вместо этого еще раз посмотрел на меня, на этот раз внимательнее и залепетал что-то на одному ему понятном языке.

– Так-то лучше, – улыбнулась я. – Теперь придумаю тебе самое чудесное имя. Как тебе Алешка, а?

Но реакцию малыша на это имя я выяснить не успела. По дому разлетелась переливчатая трель звонка.

– Кажется, к нам идет подмога, – сказала я и побежала открывать.

– Где же мой красивый мальчик? – с порога спросила Анна Ивановна. По тому, как она торопливо сбрасывала верхнюю одежду, можно было предположить, что няня скучала по своему юному воспитаннику всю ночь. – Как он спал? Просыпался? Покушать успел? Не успел… – ответила она сама себе, слыша заливистый рев со второго этажа. – Иду-иду, мой маленький!

Проворчав что-то нелестное про ночную няню, бросившую бедного ребенка до ее прихода, она прытко рванула наверх. Я впустила в дом подоспевших горничных, раздала им задание на день и задумалась.