Он скомандовал, уже срываясь с места, чтобы выиграть драгоценные мгновения и взять живым того, кто несет с собой смерть!

Человек вдруг оказался в самом центре света, поразившего его и принудившего закрыть лицо рукой.

– Руки за голову!! Немедленно!! Стреляю!!

Человек выпустил из второй руки мешок и двинул ее к бедру, но был в тот же миг сбит на землю настигшим его лейтенантом.

– Не двигаться!!

Неизвестный неуклюже барахтался на земле, с трех сторон подбегали полицейские, и Гамильтон уже мог, скосив глаза заметить, что в большом прочном мешке что-то рвется и дергается. Где-то недалеко, снимая все на кинопротокол, шуршала камера.

Щелкнули наручники, человек уже стоял, придерживаемый двумя полицейскими. Его широкополая ковбойская шляпа налезла на лоб и совсем закрыла лицо… Сержант уже вытащил у него небольшой пистолет.

– Между прочим, – прохрипел незнакомец, – я имею разрешение на оружие.

Гамильтон рассматривал его несколько секунд, а потом сделал шаг и резко сбил шляпу на затылок.

Исподлобья на него взглянули маленькие серые глаза, без вражды или боязни, лицо совсем незнакомое – лейтенант мог поручиться, что никогда не видел этого человека в городе. Значит, он наверняка не местный житель.

– Мы что же, – спросил Фолби, кивая на живой мешок, – и эту дрянь потащим к себе в управление?

– Нет, конечно, надо их немедленно выпустить. – Однако, поскольку Гамильтон не сказал, кому именно это надо сделать, никто и не двинулся.

Что-то вроде каверзной усмешки мелькнуло на лице змеелова:

– Если никто не возражает, – медленно выговорил он, – я сделаю это, не снимая наручников.

И поскольку никто не возразил, он нагнулся и потянул за конец бечевки. Люди, отступив на пару шагов назад, образовали большой полукруг, а в руках сержанта блеснул револьвер.

Сорвав бечевку, змеелов тут же уцепил мешок за нижний угол и опрокинул его в свободную от людей сторону.

– Не бойтесь, – хрипловато прожурчал его голос, – сейчас им не до вас.

На землю вывалились две крупные гадины и беспорядочно завозились, путаясь в собственных кольцах. Яркий свет ослепил их абсолютно черные ничего не видящие глаза, бессмысленные и не знающие страха, потому что в этом мире для них не было врагов. В нем жили только они и их будущие жертвы.

Понемногу сориентировавшись, они начали отползать в пустыню, и лейтенант сделал знак не мешать им в этом.

В кабинет Гамильтона, кроме него и Фолби, ввалилось еще несколько человек, но он возражать не стал – понятное и заслуженное любопытство.

Арестованного посадили как и положено – на стул напротив. Сбоку от лейтенанта, по обычаю, сел сержант. Остальные – кто где.

Гамильтон не спеша рассмотрел изъятые при обыске водительские права и кредитную карточку. Сумма стояла порядочная, да и автомобиль у этого человека совсем не из дешевых. Он нажал кнопку на панели и произнес:

– Ваши показания будут фиксироваться на магнитную ленту, что является официальным протокольным свидетельством для судебных органов. Кроме того, обязан сообщить, что все ваши ответы могут быть использованы против вас.

Лейтенант сделал небольшую паузу.

– Назовите полное имя и фамилию.

Незнакомец назвал, и это вполне соответствовало тому, что значилось в документах.

– Ваш возраст?

– Пятьдесят два года.

Похоже было, что не меньше. Гамильтон внимательно всмотрелся в его лицо.

Узкое с морщинами вокруг тонкогубого рта, нос вытянутый с горбинкой, белесые негустые волосы, но главное – глаза – маленькие, глубоко посаженные, без признаков страха или робости.

– Основной род занятий?

– Собственно, я мог бы ответить, что это не ваше дело, но если вы будете любезны и снимете наручники…

Строго говоря, в наручниках уже не было никакого смысла, Гамильтон кивнул, и их быстро сняли.

Человек удовлетворенно погладил запястья:

– Я владелец двух кафе, – он назвал город, – это в ста пятидесяти милях отсюда.

– Мы знаем, где это, – проговорил лейтенант, – а к нам сюда зачем пожаловали?

Человек оскалился:

– Хобби, решил вот заняться змеями.

– Лицензию имеете? На отлов?

– Имею два кафе, я же сказал. И очень неплохих. – Он весело посмотрел на Гамильтона, давая понять, что и не думает скрывать главный способ своих доходов и унижаться перед всякими. И видимо, чтобы окончательно это подчеркнуть, добавил: – Кажется, я слышал, что отсутствие лицензии карается штрафом в три тысячи долларов. Что ж, если так, я готов подвергнуться этому наказанию.

Гамильтон сочувственно покачал головой и еще раз внимательно рассмотрел задержанного.

Этот человек определенно ему очень не нравился. С самого начала. И дело тут было не в самоуверенности и даже прямом нахальстве. Этим его давно уже нельзя было вывести из равновесия. Не нравилось то, что поведение пойманного было чересчур убедительным.

Гамильтон примерно знал, какие деньги зарабатывают нелегальные змееловы. Знал, что занимаются этим настоящие мастера и яд они сдают в особые частные фармацевтические заведения по очень высоким ценам без всякого оформления сделок, налогов и прочего. Сухой змеиный яд в десятки, а иногда, в зависимости от качества, в сотни раз дороже грамма золота. Конечно, у такого специалиста со временем хватит денег на покупку кафе или ресторана и штраф в три тысячи долларов – не велика беда. Но все-таки, зачем ему так открыто подчеркивать свою личность и злить полицию? Зачем нужно было после вчерашней проверки на автостраде сегодня снова приезжать ловить змей на тот же участок? Места в пустыне мало? Человек с таким опытом должен был учитывать, что полицейский может распознать его. К чему же риск? Ведь это только в первый раз нарушитель наказывается на три тысячи, а при повторе – минимум год тюрьмы и двадцать пять тысяч долларов штрафа. Он что же, собирается закончить со своим ремеслом или он не тот, за кого себя выдает?

И, будто читая чужие мысли, незнакомец вдруг произнес:

– Жаль, конечно, три тысячи для меня тоже деньги, но может быть это к лучшему – я уже начал понимать, что змеи – не очень подходящее для меня занятие.

Надо было менять режим допроса. Гамильтон скосил глаза на сержанта и тот, потянувшись в кресле, начал не спеша подниматься.

– Ну-да, – лениво проговорил он, – со змеями такая возня, что хуже некуда. Я в детстве тоже держал ужа, – он подошел к человеку и посмотрел на него сверху вниз, – и черепаху!

– Причем здесь черепаха, – вздрогнув от неожиданности, пробормотал тот.

– Вот именно не причем, – Фолби обошел стул и начал не торопясь прохаживаться сзади, – уползет себе куда-нибудь, и черт с ней, потом соседи принесут или сама отыщется. И никто не в претензии. – Он вполне фамильярно положил сзади руку на плечо змеелова. – А ты ведь не черепах распускал, ты после дойки яда змей прямо в городе сбрасывал. Дескать, сами уползут, да? А они вот сделали нам два трупа – маленькой славной девочки и старика, поившего полгорода пивом. Такой пустячок. Для тебя. Но прости, не для нас, дружочек. Так что отвечать ты будешь не только за незаконный промысел, – Фолби похлопал его по плечу, – а за смерть двух людей. И твоему адвокату еще надо будет доказывать непреднамеренность действий. Вот так, дорогой мой. Если не возражаете, господин лейтенант, его сразу можно засунуть в камеру, а завтра отправить в столицу штата – пусть там заканчивают, награды зарабатывают и чины.

– Что он говорит, а? – человек попробовал вскочить, но мощная лапа сержанта без труда приковала его к стулу. – Что он говорит?! – его маленькие зрачки злобно впились в Гамильтона. – Да пишите что хотите на свой магнитофон, мне плевать! Все равно ничего, кроме штрафа, суд мне не сделает. – Он быстро взял себя в руки. – И ты там, сзади, – человек чуть повернул голову, – запомни, я не меньший христианин, чем ты, и близко не сведу змею с человеком!

– Ты такой же христианин, как и я? – спокойно и почти ласково спросил сержант.