— Могу ли я вас попросить доложить принцессе, что Жуковский, её учитель, желал бы представиться ей.
Конечно, я была рада исполнить его желание и сама доложила о нём принцессе и проводила его к ней. Я очень была довольна, что мне удалось увидеть нашего знаменитого писателя».
Изучением русского языка гессенская принцесса занялась с большим прилежанием. Язык давался без особого труда, и через несколько месяцев она могла уже изъясняться по-русски. Одновременно шла подготовка и к переходу в православную веру. Священник, назначенный к принцессе, был доволен её усердием и способностями.
Миропомазание свершилось в декабре. Белый атласный сарафан, опушённый лебяжьим пухом, просто убранные волосы и отсутствие всяких украшений — такой предстала принцесса-лютеранка перед священнослужителями Русской церкви. При обряде присутствовали также иностранные принцы и посланники со своими жёнами и дочерьми. На следующий день в присутствии всей царской семьи, российской знати и иностранных гостей состоялось обручение наследника российского престола с немецкой принцессой. Свадьба была назначена на 16 апреля следующего года, накануне дня рождения великого князя Александра.
Длинные зимние вечера коротались за чтением и, конечно, за бесконечными разговорами. Максимилиана Мария любила рассказывать о своём отечестве, родных и друзьях, об обычаях при дворе великого герцога. Невольно она сравнивала жизнь российского двора с родным Дармштадтом. «Два раза в неделю, — вспоминала она, — у нас был парадный стол, за которым непременным блюдом была разваренная треска с картофелем, рублеными яйцами и топлёным маслом. За столом обычно прислуживали женщины, отец говорил: «Мужчины мне нужны как солдаты». Ещё принцесса сообщила, что в Дармштадте имели очень смутное представление о России и российской столице, думая, что зимой люди ходят там в масках из меха, чтобы сберечь лицо от холода, и что на улицах можно встретить волка и даже медведя. Самих же русских считали чуть ли не дикарями, а их обычаи варварскими.
По вечерам часто приходил брат принцессы Александр, приехавший вместе с ней в Россию. Он был годом старше своей сестры. В детстве они не разлучались. Вот и теперь принц Гессенский предпочитал проводить вечера в обществе цесаревича и его невесты. К своему будущему шурину великий князь проникся какой-то особой симпатией, видя в нём много достоинств: привлекательная внешность, строгая военная осанка, весёлый характер, остроумие. Принц играл на рояле, мадемуазель де Граней занималась рукоделием, а цесаревич с невестой проводили время в весёлых разговорах. В девять часов вечера великий князь один или вместе с невестой обязательно наносил визит матери-императрице.
Между тем шла усиленная подготовка к свадьбе. В Зимнем дворце обустраивались комнаты для молодых, готовились подарки. Гессенские девушки к свадьбе своей принцессы вышили по канве шерстью большой ковёр с рисунком, изображающим Дармштадт, замок великого герцога и окрестные виды. (Мария затем пошлёт всем в знак благодарности золотые брошки со своими инициалами, а ковёр повесит в одну из комнат Гатчинского дворца).
И вот этот день наступил, о высочайшем бракосочетании возвестили пять пушечных выстрелов, прогремевших в восемь часов утра. В сопровождении своего штата в комнаты императрицы прошла великая княгиня, где ей надели корону из бриллиантов. Между ними Александра Фёдоровна воткнула несколько веточек живых померанцевых цветов. Маленькую ветку она приколола к груди невесты.
После венчания, которое состоялось в дворцовой церкви, молодые принимали поздравления. Затем был дан парадный обед, завершившийся балом. В конце бала новобрачных проводили в их внутренние покои. Отныне гессенская принцесса, наречённая после принятия православия Марией Александровной, — супруга цесаревича, наследника российского престола.
Скромная, сдержанная в проявлениях своих чувств, юная принцесса поначалу со страхом отнеслась к столь резкому повороту в своей судьбе. Выросшая в уединении и присущей большинству немецких дворов строгости, она была, казалось, испугана, попав в новую для неё обстановку: блестящий пышный двор, один из самых светских в Европе, строгий церемониал, напыщенные сановники, беспрестанные аудиенции с представлением новых лиц, обязательные выезды в театр, строго соблюдаемые визиты и поздравления между царскими особами. Нелегко юной девушке было преодолевать свою застенчивость и смущение, когда она находилась среди своих новых многочисленных родственников и высоких сановников, уже с самого начала старающихся добиться расположения будущей императрицы. Большой поддеряской стала нежная внимательность и забота супруга, которому вся обстановка при дворе была знакома до мелочей. Да и государыня-свекровь отнеслась к своей невестке очень доброжелательно, ведь их помимо всего прочего связывали общие корни на земле немецкой.
В Петербурге высший свет спешил устраивать в честь новобрачных балы, обеды и прочие празднества. Блеском и роскошью они старались превзойти друг друга. Напряжение этих торжеств сняла поездка императора и всей его семьи в Москву. Но длилась она недолго — вскоре все переехали в Петергоф, доселе невиданный гессенской принцессой. Здесь было чем восторгаться: прекрасные сады и парки с позолоченными статуями и фонтанами, роскошные павильоны, украшенные редкими произведениями искусства, мельницы, окружённые живописными цветниками, сказочные сельские домики.
Молодым супругам предоставили небольшой двухэтажный дом. Нижний его этаж окружала с трёх сторон веранда, выходившая на цветник, с четвёртой стороны дома находился двор, в глубине которого стоял флигель, используемый как молочная ферма. Там содержалось несколько породистых коров и телят. Поскольку железная крыша дома была выкрашена под солому, вся застройка имела сельский вид. Впоследствии ферму перевели в более отдалённое место от дома цесаревича. На её месте выстроили помещение для детей Александра и Марии, появление которых не заставило себя долго ждать...
Однако любимым местом пребывания гессенской принцессы стало Царское Село, куда императорская семья переезжала обычно к концу лета. Молодые супруги размещались здесь в старом дворце, боковой фасад которого выходил на большой луг с прекрасными могучими деревьями, расположенными в центре. Комнаты цесаревича находились в нижнем этаже, над ними покои его жены. Лестница за маленькой дверью, ведущая в так называемую Екатерининскую спальню, соединяла оба этажа. Из большой комнаты, которая когда-то служила спальней для императрицы Екатерины II, дверь открывалась в уютную комнату значительно меньших размеров, где стояли широкая двуспальная кровать, отгороженная высокими ширмами, обтянутыми зелёной тафтой, и богато инкрустированное трюмо у стены. В углу, между дверью в дежурное помещение и окном, на маленьком столике находилась икона Иисуса Христа в золотой ризе, украшенная драгоценными камнями перед образом всегда горела лампадка — эта комната была спальней Марии, а Екатерининская спальня служила столовой, в которой она обедала со своим супругом или с братом, принцем Александром, и мадемуазель де Граней. Осенью в комнату ставили в кадке яблоню с плодами, которые великая княгиня сама срывала с ветвей.
Каждое утро молодые отправлялись с визитом к императрице, иногда там и завтракали. Императрица-мать всегда сердечно приветствовала своего сына и его супругу, которая буквально светилась от счастья и любви к своему дорогому Александру. Утренний туалет Марии обычно отличался чрезвычайной простотой: батистовое платье с белым вышитым воротничком, соломенная шляпка с коричневой вуалью, коричневый зонтик и лёгкое клетчатое пальто. Только колец на пальцах всегда было много, а на безымянном пальце правой руки сразу несколько. Кольца недорогие и очень простенькие, но они были связаны с воспоминаниями детства и юности. На этой же руке Мария носила кольца своей матери, тоже недорогие. Левую руку украшали два кольца: одно — толстое обручальное, а другое, тоже толстое, с большим рубином, — фамильное кольцо, которое император дарил всем членам царской семьи.
