Одна из фрейлин императрицы написала позже в своих воспоминаниях про Николая I следующее: «Известно, что он имел любовные связи на стороне, какой мужчина их не имеет, хотя предмет его обожания жил во дворце. Но это делалось так скрыто, так благородно, так порядочно, так он себя держал осторожно перед женой, детьми...»

Ну а сама прусская принцесса? Знала ли она об увлечениях своего мужа? Пожалуй, да. Однако это не уменьшало степени её обожания. Она не переставала боготворить его всю сбою жизнь. Он же отвечал ей глубоким уважением и бережно относился к матери своих детей. В завещании, написанном им в 1844 году, значилось, что всё своё имущество он оставляет нежно любимой супруге, поручает ей заботу о семье и её же попечению отдаёт своих детей до самого их совершеннолетия. «Завещаю всем детям и внучатам моим любить и чтить их родительницу и пещись об её успокоении, предупреждать её желания и стараться утешить и старость нежною их попечительностию. Никогда и ничего во всю их жизнь не предпринимать, не спрося предварительно её совета и материнского благословения».

Длительное пребывание за границей пошло на пользу императрице. Возвратившись в Петербург, она посетила несколько храмов, чтобы принести Богу благодарность за своё выздоровление, сделала значительные пожертвования в пользу больниц и приютов для бедных, начала готовиться к свадьбе дочери. Радость за красавицу Ольгу несколько омрачалась предстоящей разлукой с ней: было решено, что молодые после свадьбы переедут в Штутгарт.

А пока она по мере своих сил включилась в мероприятия зимнего сезона российской столицы.

В дни больших праздников и особых торжеств в большой церкви Зимнего дворца устраивалось богослужение. В обычное время обедню по воскресеньям слушали в малой церкви дворца. Мужчины приходили в парадной форме, при орденах, дамы в придворных нарядах. Обедня начиналась в одиннадцать часов, после службы император и императрица вместе с наследником и его супругой принимали лиц, желавших им представиться, в прилегавшей к церкви зале. Александра Фёдоровна в дни, когда ей нездоровилось, — а таких дней было много, — приходила лишь после первой половины службы. Её супруг же всегда был точен и аккуратен. К тому времени в царскую семью вошла ещё одна немецкая принцесса, дочь герцога Иосифа из Альтенбурга. Великий князь Константин, возвращаясь из Штутгарта, куда он сопровождал свою сестру после её бракосочетания с наследным принцем Вюртембергским, остановился в Альтенбурге, где и познакомился с принцессой Александрой. Между молодыми людьми возникла взаимная симпатия, и Константин объявил родителям, что хочет жениться. Согласие было получено, но с отсрочкой на два года, так как великий князь ещё не завершил своего образования. Обручение состоялось в сентябре 1847 года. Альтенбургская принцесса после перехода в православие под именем Александра Иосифовна пополнила большую романовскую семью.

Год назад царская семья пережила страшное горе. Скончался родной брат императора великий князь Михаил Павлович. Это потрясло всех и особенно государя. Оба брата были связаны с детства самой искренней дружбой, хотя характерами сильно различались. Старший был всегда серьёзен и сосредоточен в себе, а младший весел, остроумен.

Вдове великого князя императрица выразила своё глубокое сочувствие. Всю свою дальнейшую жизнь относилась к ней с неизменным уважением, прислушивалась к её мнению, советовалась по семейным вопросам. К ней всегда тянулись и дочери Александры Фёдоровны, посещали её музыкальные вечера, которые скорее были серьёзным занятием, чем средством развлечения. Под влиянием этих вечеров зародилась впоследствии мысль об учреждении русского музыкального общества — консерватории. За осуществление этой идеи великая княгиня Елена Павловна взялась со всей пылкостью своей души, не останавливаясь перед личными затратами и продав с этой целью даже свои бриллианты.

Так уж сложилось, что петербургские летние месяцы Александра Фёдоровна чувствовала себя вполне сносно, а вот петербургские зимы были ей явно не на пользу. Она так и не привыкла к суровости и сырости новой родины. Время от времени состояние здоровья резко ухудшалось. Так случилось и в начале 1850-х годов. Супруга Николая I вновь стала часто болеть. Заботу о благотворительных и учебных заведениях Александра Фёдоровна вынуждена была передать своим дочерям и невесткам. Она даже не могла посещать выпускные экзамены учениц Смольного института. Государь приказал привозить воспитанниц в Зимний дворец, где императрица напутствовала их в новую жизнь. А ведь посещение Смольного института и других женских учебных заведений являлось обычаем и неписаной обязанностью царской семьи. Это было и давно сложившейся традицией, и приятным времяпрепровождением. Прибытие в Смольный августейших особ обычно сопровождалось раздачей сластей и подарков, что вызывало восторг учениц. Во время таких визитов происходило личное знакомство с воспитанницами, некоторые производились потом во фрейлины или назначались в штат учебных заведений.

Доктор Мандт, постоянно лечивший больную, считал, что лучшим для неё лекарством является смена обстановки. «Ей нужно несколько месяцев подышать иным воздухом, и она опять будет здорова на несколько лет», — заявил он императору. Российская императрица вновь выехала в Германию, а затем несколько недель провела в Швейцарии. Окрепнувшей и отдохнувшей она вернулась к своему супругу. Но годом позже, как только началась холодная, промозглая петербургская осень, Александра Фёдоровна опять заболела, на этот раз, как пишет в своих воспоминаниях фрейлина Тютчева, очень серьёзно: «Несколько дней жизнь её была в опасности. Сегодня (то есть 24 ноября 1854 года) ей лучше, но слабость очень велика, и малейшее волнение может вызвать возобновление болезни. Гатчинский дворец мрачен и безмолвен. У всех вид удручённый, еле-еле смеют друг с другом разговаривать. Вид государя пронизывает сердце, за последнее время он с каждым днём делается всё более и более удручён, лицо озабоченно, взгляд тусклый. Его красивая и величественная фигура сгорбилась как бы под бременем забот, тяготеющих над ним... Со времени болезни императрицы, при мысли о возможности её смерти, несчастный император совершенно утратил бодрость духа. Он не спит и не ест. Он проводит ночи в комнате императрицы, и, так как больную волнует мысль, что он тут и не отдыхает, он остаётся за ширмами, окружающими кровать, и ходит в одних носках, чтобы его шаги не были ей слышны. Нельзя не быть глубоко тронутым при виде такой чисто человеческой нежности в этой душе, столь надменной по внешности. Господь да сжалится над ним и да сохранит ему самое дорогое для него существо...»

Но судьбе было угодно распорядиться иначе... Императрица стала поправляться и к Рождеству переехала в Зимний дворец. Но её супруг, подавленный ходом Крымской войны, разразившейся несколько месяцев назад, стал вызывать беспокойство своих близких. Александра Фёдоровна старалась утешать мужа, получавшего неприятные вести с фронта. По её инициативе женщины высшего петербургского общества стали собирать пожертвования, чтобы отправлять посылки солдатам в Крым, опекать семьи, оставшиеся без кормильца.

Внезапно случилось огромное горе. В феврале 1855 года император, не считаясь со своей простудой, отправился в Манеж, чтобы сказать прощальное слово солдатам, уезжавшим на фронт, после чего слёг в постель. Однако его болезнь держали в тайне, даже петербургское общество ничего о ней не знало. Через два дня доктор Мандт объявил, что положение государя очень серьёзно. Императрица, не отходившая от постели мужа, робко предложила ему причаститься. После причастия по желанию умирающего в его комнате собралась вся семья. Император благословил всех своих детей и внуков и, обращаясь к ним, слабым голосом сказал: «Напоминаю вам о том, о чём я так часто просил вас в жизни: оставайтесь дружны. — И добавил: — Теперь мне нужно остаться одному, чтобы подготовиться к последней минуте».