Действительно, как подчеркивает Делез, существуют два прочтения мира: "различается только сходное" и "сходство может быть только между различным". В ничто нет ни сходства, ни различия; космос же как нечто, состоящее из частей, обратившихся вещами, становится только посредством различения: вещи утверждаются благодаря их различению, то есть они являются объектами одновременного утверждения, потому что утверждается их различие, поскольку различие само становится тотальным утверждением.

В космосе вещи ограничивают друг друга. "Будучи ограничивающим, нечто, правда, низводится до того, что само оно оказывается ограничиваемым, однако его граница как прекращение иного в нем, в то же время сама есть лишь бытие этого нечто: благодаря ей нечто есть то, что оно есть, имеет в ней свое качество"⁸. Итак, если вообще есть нечто, то оно ограничено другим. Нечто всегда положено другим, то есть нечто существует постольку, поскольку существует другое. Различение действительно первично. Различение как таковое материализуется в границе. Граница – формирование поверхностей, которые позволяют различенному внутри себя быть собой, а не другим, и соотноситься с другим только внешне. Поверхность и представляет собой материальность, а если материальность оформлена выражением в ней внутреннего бытия, то – телесность вещи. Ничто, равное абсолютной полноте бытия, не содержит границ, а значит, не имеет поверхностей, и как таковое оно бестелесно, нематериально.

Если космос в качестве некоторого целого, состоящего из частей (вещей) проистекает из противоположения абсолютной полноте бытия, ничто, то в свою очередь и бестелесное ничто противополагает себя космосу, состоявшемуся как совокупность вещей. Об одновременном существовании вещного космоса и бестелесного ничто свидетельствует сам вещный космос. В вещном космосе всякое нечто ограничено другим нечто; нечто служит границей другому, а другое является границей этого нечто, тогда космос несет в себе непрерывность, свойственную абсолютной полноте бытия и, следовательно, существует не только как бесконечная совокупность нечто, но и как целое, по причине этой непрерывности не равное сумме своих частей. Космос как целое снова вбирается полнотой бытия ничто, размывающего телесные поверхности, зафиксировавшие отдельность и самотождественность вещей. Космос как целое отрицают лишь атомисты, для которых нечто не может быть положено другим. "Другой" не является принципом существования атомистического мира, поэтому здесь отсутствует идея порождения и трансмутации мира, мир ни из чего не порождается и ни во что не превращается, просто существует множество от века данных, автономных нечто – независимых определенностей – атомов, которые абсолютно непроницаемы друг для друга, существенно нейтральны, и для сохранения их нейтральности (не-противоположности) границей между ними оказывается не другое бытие, а пустота. Нейтральность атомов, прерывность атомарного космоса исключает принцип утвердительной дизъюнкции, являющийся принципом метаморфозы и трансформации.

Космос как единое, именно так его и рассматривает античная метафизика осевого направления, беспустотный космос (Horror vacui – ужас, боязнь пустоты) непрерывен, и если даже на обыденный взгляд кажется, будто тела существуют в пустоте, то на самом деле тела служат границей друг другу. Даже если они не присутствуют в непосредственном контакте, они ограничивают друг друга через промежуточные среды, более того, все тела находятся в отношении к бестелесному, и бестелесное оказывается их "средним термином". А это значит, что если нечто изменяется, то изменяется и другое, если изменяется другое, изменяется и нечто. Допустим, нечто и другое ему взаимоопределяют друг друга. Нечто – это граница другого, иначе говоря, небытие другого. Другое – это граница нечто, то есть небытие нечто. Следовательно, со-бытие нечто и другого – одновременно и их небытие, если одно рассматривать через другое, а не через его собственную самость; хотя и утверждение каждого через его самость предполагает утверждение через другое.

Но дальше всякое нечто непременно стремится выйти за рамки наличных поверхностей. Нечто со стороны своей границы, то есть с внешней стороны обладает поверхностью, следовательно, материальностью. Самобытие же – нематериально, оно осуществляется внутри поверхностей, окутывается и сохраняется этими поверхностями. Тогда движение нечто за свои рамки можно понимать как движение целого и себе равного бытия, оформленного телесно, стало быть, тела, в собственное небытие и бестелесность, потому что та часть нечто, определенного своей телесностью, что вышла из своих границ и внедрилась в другое, покинула свою родную территорию (телесность) и, покинув, является уже чем-то неопределенным, неограниченным, и, внедряясь, проникая в сферу чуждого бытия, определенного чуждой телесностью, становится сверхчувственным, не соотнесенным с материальностью, – бестелесным. Проникновение нечто в другое ему можно зафиксировать лишь как метаморфозу этой чуждой телесности, обусловленную процессом становления нечто, начавшемся в чужом основании. Выхождение нечто за рамки своих границ можно объяснить только непрекращающейся работой утвердительной дизъюнкции.

Гегель пишет: "Другое определение – беспокойство, присущее всякому нечто и состоящее в том, что в своей границе, в которой оно имманентно, нечто есть противоречие, заставляющее его выходить за свои пределы. Так диалектика самой точки — это стать линией "⁹. "Беспокойство" – это положенность другим, бытие нечто через небытие и небытие через бытие, это цепная реакция утвердительной дизъюнкции, которая проникает лезвием границы не только абсолютную тотальность ничто для того, чтобы конституировать множественность разнообразного, но и всякое нечто, возникающее как нечто единое.

Опираясь на гегелевскую "Науку логики", но, сосредотачиваясь именно на утвердительной дизъюнкции, проследим отношения ничто как абсолютной полноты бытия и нечто – бытия конечного и определенного другим ему; другим в предельном отношении является все, что по ту, другую сторону поверхности этого тела, в том числе и ничто как абсолютная полнота бытия. Собственно, нечто только и может утверждаться как одновременное другое абсолютной полноте ничто. Нечто, отчуждаясь посредством формирования поверхностей (телесности), выделяясь из ничто, становится автономным телом. Но ничто снова внедряется в нечто как в "свое-чужое". Вообще – проникать в другое, стремиться за свои границы в другое возможно лишь в том случае, если одно и другое изначально едины. Демокритовские и эпикурейские атомы, данные как дискретное множество автономных самостей, никогда не проникают друг в друга, отчего они неизменяемы и неуничтожимы; полагать друг друга, стремиться друг в друга – принципиально невозможно для их природы.

Итак, ничто проникает в нечто, в автономное тело как в "свое-чужое", при этом тело не изменяется вещественно и материально, принятую часть ничто тело замыкает в своих границах. Если предположить, что ничто, будучи истинно полнотой или бесконечностью бытия, проникает в нечто сообразно с конечностью этого нечто, некоторым "квантом ничто", то скорей всего данным квантом ничто, проникшим в автономное бытие, организованное как тело, окажется то, чем это тело было до своего выделения из полноты бытия, ведь тело раньше присутствовало в ничто как не различенное с другими бестелесное бытие. Значит, в автономное тело ничто проникает в качестве прошлого состояния этого тела. Это проникновение начинает процесс метаморфозы автономного телесного бытия. Принцип утвердительной дизъюнкции сделал возможным различение одного и того же бытия внутри одного и того же бытия.