Литмир - Электронная Библиотека

– Ну, как Калифорния? – спрашиваю я.

– Солнечная и шикарная. Прямо как я. – Стеффи хрипло смеется, и я буквально вижу, как она отбрасывает назад свои длинные светлые волосы. – Я буквально создана для Лос-Анджелеса. И ты. Сама увидишь, когда закончишь колледж и приедешь.

Я улыбаюсь.

– Да.

Музыка на заднем фоне становится то тише, то громче. Гремят вешалки в шкафу.

– Ты куда-то собираешься?

– Ага. Сейчас включу громкую связь и буду собираться, ладно? Ну, как там у тебя дела? Попрощались с папой?

– Да. Всё нормально. Мы сходили в кафе.

– Саймон все такой же красавчик?

– Стеффи, фу!

Но я не в силах сдержать смех.

– Ну, он же не мой папа, – говорит Стеффи самым сексуальным своим тоном, так, что даже жуть берет. – Если бы я захотела, то стала бы миссис Саймон Деннис. Я была бы твоей мамочкой!

– Замолкни! Какие глупости. И потом, он гей, – напоминаю я. – Ты не в его вкусе. Слава богу.

– В том-то и дело. – Стеффи драматически вздыхает. – Блин. Он всё еще носит те свои шикарные очки? Не надо, не отвечай. Почему любовь так жестока?

Я закатываю глаза.

– Думаю, ты как-нибудь переживешь, если Саймон не ответит тебе взаимностью.

– Да всё нормально, я утоплю печаль в водке с содовой, а окончательно меня утешит какой-нибудь горячий чувак. А ты? Сегодня вечером тебя ждут красавчики студенты?

Я едва удерживаюсь, чтобы не фыркнуть.

– Завтра лекции. Я сегодня… просто отдыхаю.

Почему-то я выговариваю это с трудом – и Стеффи сразу понимает, что дело нечисто.

– Что у тебя там творится, Элисон? – мягко спрашивает она.

– Всё в порядке.

– Трудный вечер?

Бесполезно ей врать.

– Да. Немножко. Не знаю, почему.

Музыка на заднем плане смолкает. Нравится мне это или нет, но Стеффи теперь полностью переключилась на меня.

– Хочешь поговорить? – спрашивает она.

Я молчу. Однако она достаточно хорошо меня знает, чтобы понять, что я киваю.

Стеффи начинает говорить вещи, которые давно мне известны, – но о них слишком часто приходится напоминать.

– Мы не статистические единицы. Мы победили систему. Много лет мы никому не были нужны? Ну и плевать. Мы взорвали систему. Выросли без семьи, всеми отвергнутые, никому не нужные. К черту. Мы закончили школу, обе поступили в колледж. Не попали в тюрьму. Не колемся. Мы даже никогда не убегали и не шлялись по улицам. Мы не попали в статистику, – повторяет она с ударением. – Мы жили в плохих семьях. Жили и в неплохих. Неважно. Ты меня слышишь? Подробности роли не играют. Я не хочу жить в прошлом. И ты не хочешь. Мы туда не вернемся, всё закончилось. Мы, блин, не статистические единицы и никогда ими не будем. Мы – исключения. Мы исключительны. Тебе ясно?

Я вновь киваю:

– Да.

Пока не появилась Стеффи и не вытащила меня на свет, хотя бы в минимальной степени, я была не девочкой, а улиткой.

– Ну, что еще? – спрашивает она. – Что мы делаем? Каждый божий день?

Я перекатываюсь на бок и протягиваю руку, чтобы выключить маленькую настольную лампу, которая меня слепит.

– Думаем о будущем и не оглядываемся назад.

– О большом будущем, – повторяет Стеффи. – А почему нас ждет большое будущее? – спрашивает она.

– Потому что ты заставила нас учиться. Ты знала, что образование очень важно. Что это нас спасет.

Стеффи вовсе не хвастает, когда принуждает меня повторять это; просто мне не помешает лишний раз оценить то, что проделали мы обе. И Стеффи имеет право ставить наши достижения себе в заслугу, поскольку она угрозами, ласками и подкупом добивалась моих контактных данных при каждом переезде. Она постоянно поддерживала со мной связь, даже когда нас разлучали. Стеффи – единственная причина, по которой я принялась за учебу: она сумела внушить мне, что это необходимо для выживания.

– И ты поступила в колледж. Хороший колледж.

– А ты получила стипендию в Университете Калифорнии. Никому это не удается. Никому, – подчеркиваю я, как бы желая напомнить себе, чего добилась Стеффи.

Упорный труд и яростная решимость вполне окупились. Стеффи в гораздо большей мере, чем я, может служить статистическим исключением.

– Мы добились всего этого, – продолжает она, – потому что не забывали о своей цели.

Я смотрю в потолок.

– И потому что ты обо мне заботилась.

– Мы заботились друг о друге… – Стеффи делает паузу. – Помнишь, как ты меня выручила?

– Я не хочу об этом говорить.

Она ненадолго замолкает.

– Ладно. Но ты тоже обо мне заботилась.

– Почему ты сейчас этого не позволяешь?

– Потому что я крепкий орешек.

Я невольно смеюсь.

– О да. Но я просто хочу, чтоб ты знала, что я всегда готова помочь. Я для тебя что угодно сделаю.

– Конечно! Я не сомневаюсь. Слушай, Элисон…

– Да?

– Тебе в конце концов повезло, учти. У тебя есть Саймон. Не забывай этого. Когда мы решили, что все сроки прошли, когда казалось, что нам уже не нужна никакая семья, ты вдруг нашла отца. У тебя есть место, которое ты называешь домом и куда можешь ездить на каникулы. Пусть даже Саймон появился в твоей жизни поздно, не думай, что это ничего не значит. Ты побила все рекорды – тебя удочерили аж в шестнадцать.

– Но это нечестно.

Я не могу удержаться, когда Стеффи так говорит: меня начинает мучить совесть. Я зажимаю рот рукой, чтобы подавить рыдания, грозящие прорваться. Мне не сразу удается успокоиться. Я жду, пока мой голос не начинает звучать ровно. Бесстрастно.

– А тебя не удочерили.

– Я в этом и не нуждалась. Я ведь болела, Элисон. Кому нужен ребенок, больной раком? А потом, через много лет, когда я поправилась, я перестала нуждаться в них.

«В них» – значит, в Джоан и Кэле Канторах. Стеффи переехала к ним примерно в то же время, когда Саймон забрал меня. Но Джоан и Кэл не удочерили Стеффи. Они просто дождались, когда ей стукнет восемнадцать, и отпустили ее на все четыре стороны. Ни поддержки, ни семьи, ни безопасной гавани.

Даже закаленная и независимая Стеффи была потрясена, когда Джоан и Кэл вежливо дали ей понять, что их обязанности в качестве приемных родителей закончены. Вот такой подарок на выпускной.

Я этого им никогда не прощу.

Даже не знаю, что сказать о Джоан и Кэле. Как отнестись к тому, что они отказались от самой замечательной девочки на свете. От девочки, которая могла стать их дочерью.

Как всегда, Стеффи заполняет тишину.

– Слушай, Элисон, я была как бомба замедленного действия. Ты же знаешь. Большой риск. И вообще, зачем мне добрая семья с тремя собаками, если есть ты? Слышишь?

– Да.

И все-таки я сомневаюсь.

– Эй! Перестань! – резко говорит Стеффи. – Не раскисай там! Что я всегда говорю?

У меня голова идет кругом.

– Не знаю…

– Держись за друзей. Помнишь? У меня есть ты, у тебя есть я. Если тебе повезло и ты нашла в этом жестоком мире одного – хотя бы одного – человека, ради которого стоит бороться, который тебя любит, доверяет тебе, который ради твоего благополучия убьет любого, тогда держись за него крепко, потому что, может быть, это всё, что у тебя есть в жизни. Так вот, нам повезло, – уверенно говорит Стеффи.

– Да.

– Будет больно. А потом перестанет.

– Да.

– Повтори.

– Будет больно, а потом перестанет, – повторяю я, хотя и сомневаюсь, что верю в это.

Я не такая сильная, как Стеффи, и мне по-прежнему обидно думать о прошлом. Пусть даже худшее позади, я до сих пор ощущаю неумолимую, всепоглощающую боль, с которой не могу справиться.

Возможно, я просто сломалась.

– Стеффи? Ты никакая не бомба. Для многих потенциальных родителей ты была просто слишком хороша. Вот и всё.

Глава 3

Мотивация

На первой же неделе я выясняю кое-что неприятное: трудно найти такие предметы, на которые записывалась бы целая толпа студентов. Я предпочитаю большие лекционные залы и аудитории, которые позволяют любому человеку быть просто лицом в толпе. Хоть я в целом избегаю людей, иногда толпа, как ни странно, мне на руку.

4
{"b":"650366","o":1}