Никто не задержал меня, когда я шла через лужайку. Но когда я приблизилась к углу дома, я услышала Мишин голос:

– Вика!

Я обернулась. Ко мне бежал Миша. А за ним важно ступала Далия Георгиевна.

– Ты куда? – спросил Миша.

Я только неопределенно пожала плечами. Потому что знала: если начну говорить – разрыдаюсь.

– Мама хотела… – виновато сказал Миша.

– Что? – с вызовом спросила я подошедшую Далию.

– Извиниться, – процедила она сквозь зубы.

– И… – посмотрел на мать Миша.

– Пригласить тебя присоединиться к обеду, – сказала Далия, высокомерно глядя на меня.

– Спасибо, – гордо вскинула я подбородок, – я не голодна.

– Вика, – умоляюще произнес мой жених. – Ты правда хочешь, чтобы мы уехали домой?

– Я хочу уехать. Ты можешь оставаться.

– Оставайтесь оба, – нехотя сказала Далия.

– Зачем? – вопросила я. – Чтобы вы и ваши гости снова меня оскорбляли?

– Это было небольшое недоразумение, – нервно сказала Далия. – Такое бывает, когда сталкиваются совершенно разные э-э… слои общества. Это как встреча цивилизации с дикарем.

– С дикарями, – уточнила я.

Далия раздула тонкие ноздри:

– С дикарями?

Миша усмехнулся.

– Хорошо, – сказала Далия, – мы тогда немного… перешли границу, – и спросила нетерпеливо: – Ну так как, остаетесь?

Я собираюсь прожить с Мишей всю жизнь. Мне все равно придется так или иначе сталкиваться с его родственниками. Поэтому попробую наладить какой-никакой худой мир, который лучше доброй ссоры.

Я вопросительно посмотрела на Мишу – он умоляюще глядел на меня своими милыми карими глазами.

– Остаемся, – вздохнула я.

– Тогда поспешите, – сказала Далия и посмотрела на свои наручные часики, – обед начнется через пять минут.

Она бегом процокала по бетонным плитам к крыльцу, а оттуда – по дорожке – к шатру.

И тут Миша, улыбаясь, говорит мне:

– У тебя лицо полосатое.

О боже! Я что, в таком виде разговаривала с Далией?

10.

Миша проводил меня в сияющую, всю в зеркалах, ванную комнату на первом этаже и принес мою сумку. Я смыла размазавшуюся тушь и нанесла новую.

Через минут десять мы зашли в шатер.

Цветные платья разбавились элегантными черными пиджаками – кажется, это были смокинги, у них еще лацканы атласные. (И это все пришли «в чем душе угодно»? Похоже, на обеды к Далии иначе чем в самом парадном не ходят. Одна я тут как не знаю что. Ну и Миша тоже. Может, у него нечто вроде подсознательного бунта против диктата матери? Вот он и не одевается как надо. А может, хозяева вне правил? Вон, Мишин папа, сидит себе как ни в чем не бывало в своем бордовом бархатном пиджаке… А может, я тоже вне правил, ведь я Мишина невеста?)

Мужчин было меньше, чем дам. Во главе стола сидела Мишина бабушка Маргарита Петровна, а справа от нее – Далия.

Мы с Мишей двинулись вдоль стола. К Далии как раз подходили те трое из лодки. Упитанный, седой, лысеющий мужчина, тоже в смокинге, впился в Далию жадным взглядом и говорил, протягивая ей букет:

– Милая Далия Георгиевна, позвольте заметить, как вы прекрасны сегодня… Впрочем, как и всегда…

Далия сжала губы в досаде (не тот ли это сосед, которому она как-то букет на голову нахлобучила? Что ж он так упорствует, снова поднося георгины?)

А сосед, причмокнув губами, сказал:

– Вы уж нас извините, мы, кажется, опоздали.

– Ведь вы нас позвали в последний момент, всего лишь за полчаса, – недовольно глядя на мужчину, стелющегося перед Далией, сказала женщина – по-видимому, его жена.

– Что вы! Вы как раз вовремя, – натянуто улыбнулась Далия.

Девушка, что приехала с ними, скользнула глазами по Мише и будто хотела что-то сказать, но Миша в этот момент здоровался с родственниками и не заметил взгляда.

Интересно, кто эти трое? И почему их позвали в последний момент?

Георгины Далия не выкинула. Она приняла их, морщась, и тут же отдала служанке – с повелением унести.

Мы с Мишей уселись у дальнего конца стола.

Официанты откупоривали вино, гости накладывали себе в тарелки закуски и салаты, а у меня вдруг закружилась голова, снова в ней возник серебряный звон, но в этот раз он становился все громче и громче, и будто звенел уже не только в голове, но разбежался по всему телу. Я сама была колоколом, вся, до кончиков пальцев на ногах. Перед глазами поплыли разноцветные клубы тумана, фигуры дам вдруг стали казаться огромными цветками: ирис, ромашка, сирень, роза – разные цветы, будто в хороводе, собрались под шатром. А сам шатер был теперь вовсе не из белого с золотыми узорами полотна – над головой моей сплетались виноградные лозы, слегка шевелились от ветра резные листья, тяжело свисали иссиня-черные гроздья.

Потом вдруг шум исчез, все вокруг стало выглядеть, как раньше, и по всему моему телу разлилось приятное согревающее тепло, словно я выпила ликера.

Нервы, подумала я. Надо же, до чего меня эти ведьмы довели! Пойти на кухню и спросить валерьянки, что ли.

Хотя бокальчик вина тоже неплохое средство.

– Белого, – сказала я официанту, и он налил из светлой бутылки.

Я поднесла бокал ко рту, но выпить мне не удалось. Потому что бокал в моей руке вдруг превратился в белую розу. У них что, бокалы заколдованные?

Я оглянулась – у других гостей были бокалы как бокалы, люди спокойно из них пили красное, белое или розовое вино.

Я повернула розу туда-сюда, укололась пальцами о шипы, ойкнула тихо и положила розу на стол рядом с тарелкой. Из бутона соскользнуло несколько капель росы на скатерть. Или это вино? Я наклонилась над скатертью, понюхала. Роза пахла розой и вином одновременно. Вкусное сочетание, между прочим.

– Ты чего? – раздался над моим ухом голос Миши.

Я распрямилась:

– Ничего.

Миша взял мою тарелку и стал класть туда салаты.

Кончиком пальца я украдкой взяла каплю росы с белого лепестка и лизнула. Хм, вино!

Может, это кто-то пошутил надо мной? Я стала всматриваться в лица. Никто и не глядел на меня. Все жевали, пили, разговаривали.

Ну ладно. Даже если это шутка, она довольно милая.

Миша вернул мою тарелку, наполненную разными вкусностями. Я и не пробовала никогда таких интересных закусок. Желейные квадратики с овощами, карамелизованные кусочки мяса и фруктов, рулетик из теста. Знакомая еда тоже имелась – винегрет, оливье, морковное хе. И это было приятно. Надо же, французский повар, а умеет готовить русские (или чьи они? Ну, наши, в общем, салаты). Может, он и пельмени умеет делать и подаст их на горячее? Обожаю пельмешки…

Что это? Вместо разнообразия салатов на моей тарелке дымилась гора пельменей. Даже сметанка была сверху добавлена. И пельмени – ну точь-в-точь какие мы дома на Новый Год делаем: маленькие, из тонкого, прозрачного теста.

Обалдеть. Я снова быстро зыркнула глазами по сторонам. Но, елки, если это чья-то шутка, то этот кто-то сумел прочитать мои мысли!

– Миша! – толкаю я Мишу под руку и рулетик падает с его вилки.

– Чего тебе?

– Ведьмы умеют читать мысли? – торопливо шепчу я.

– Только этого не хватало!

– Значит?..

– Не умеют, конечно! Иначе я бы тут вообще не выжил!

И он снова утыкается в еду.

Но кто же превратил салаты в пельмени? А бокал в розу? Ну не я же сама! Хотя… Если ведьмы не читают мысли, откуда бы они узнали про пельмешки?.. Так это я, что ли, колдую?! Колдовство – оно что, заразно?

Оплеуха! Мишина бабушка что-то прошептала в ладонь, а потом ею меня стукнула. Значит, можно превратить человека в ведьму? Вот так просто? Не может быть!

Так. Ладно. Если я умею колдовать, то… Я сжала вилку, внимательно поглядела на нее и про себя сказала: «Превратись в ложку» (ну, чтобы не привлекать особого внимания, если фокус удастся). Ничего не произошло. На меня спокойно продолжали глядеть четыре зубца.

Хорошо. Может, вопрос в том, кто кого переупрямит? Я уперлась взглядом в блестящую сталь, нахмурила брови, мысленно прибавила строгости в голосе: «Превратись в ложку!» Откуда-то всплыла фраза, сказанная тонким детским голоском: «Вилки нет, Нео». Но я отогнала ее, сосредотачиваясь на нужном мне приказе.