Дорожка привела нас к самой воде и побежала вдоль берега. На середине озера плавали утки, они крякали и ныряли, смешно выставив хвостик вверх и становясь похожими на большие поплавки.

– А куда мы идем? – спросила я.

– В гости, – сказал Миша и указал рукой вперед.

Там над деревьями виднелась черепичная крыша. Дорожка уклонялась от озера вправо и дальше шла вдоль белого забора. Мы прошли по ней до калитки, перед которой были две каменные ступени, и вошли в сад.

Крыша принадлежала небольшому кирпичному домику, около которого цвели кусты белых и красных роз. К домику вела выложенная камнем дорожка, а вокруг густо росли деревья и кусты, а среди них сияли красотой самые разные цветы: огненный шафран, бордовые георгины, белые маргаритки, розовые хризантемы. Ближе к домику были разбиты грядки с разными травами.

– А кто здесь живет? – спросила я Мишу, хотя уже догадывалась об ответе.

– Я здесь живу! – раздался внезапно голос, и из зеленых зарослей вышла старушка в соломенной шляпе, зеленой кофте и клетчатых брюках. В руке у нее был секатор.

– Бабуля, привет! – расцвел в улыбке Миша.

– Мишаня! – радостно воскликнула старушка, целуя Мишу в обе щеки. – Сколько ж ты не приезжал!

– Неделю, – сказал Миша.

Неделю! Миша ездил к своим родственникам тайком от меня!

Старушка глянула на мою левую руку и сказала Мише:

– Что же ты молчишь?

Миша улыбнулся:

– Мы помолвились.

– Поздравляю, – старушка расцеловала в обе щеки меня тоже, и снова расцеловала Мишу. Сказала: – Меня зовут Маргарита Петровна.

– А я Вика.

– Знаю, – кивнула она.

Значит, Миша обо мне рассказывал?

– Бабуля – глава нашего клана, – сказал мне Миша.

– Да ладно, – отмахнулась старушка, – не пугай ее так сразу.

– Глава клана? – спросила я.

– Ага, – сказала старушка. – Командую всеми этими недотепами, – она ласково потрепала Мишу по голове.

Миша сказал:

– Бабуля – самая сильная ведьма в семье.

– Это пока, – сказала бабуля. – Но, похоже, пора власть передавать. Просят.

– А вам не хочется? – спросила я.

– Да не то чтобы не хочется. Быть главной утомительно… Только передавать вот некому. Ладно, это старая история, тебе ни к чему. – Потом она спросила: – А дочурка моя – уже всех собак на тебя спустила?

– Н-нет, – замялась я.

– Еще спустит, – сказала старушка, а потом спросила Мишу: – А прадед уже там?

– Не знаю, – ответил Миша.

– Я не видела, – сказала я.

– Естественно, не видела, – сказала старушка. – Но, может, слышала?

– Что слышала? – спросила я.

– Контрабас, – сказала старушка.

Я сказала:

– Я на нем… попробовала играть, но меня смычок побил.

– О, дорогая, он и нам никому не позволяет притрагиваться к контрабасу! Я однажды вытерла с него пыль, так что было! Вредный старикан!

– Старикан? – я ничего не понимала. Но вспомнила, как Далия пообещала воздуху купить новый смычок.

– Миша, – сказала старушка укоризненно, – ты что, ничего девочке не рассказал?

Миша сказал виновато:

– Я не хотел пугать заранее. – И объяснил мне: – Тебя побил не смычок, а прадедушка. Он привидение.

– Да? И он… оно… живет тут… то есть где?

– Будет он здесь жить, как же! Он и при жизни-то все время норовил сбежать от семьи, – с сожалением сказала старушка. – Он прилетает на семейные праздники поиграть в оркестре. А где его носит остальное время – никому неизвестно. Думаю, он наслаждается своими возможностями.

– Так в вашей семье все… потом становятся привидениями? – спросила я.

– Разумеется, нет! Только такие неугомонные люди, как мой папа!

Тут я вспомнила, как Далия разговаривала с привидением и спросила:

– А привидения… они когда разговаривают, это как такое ву-у, ву-у, – я изобразила подвывания.

Миша засмеялся:

– Для людей – да.

– А для ведьм? Они же их как-то понимают?

– Ну да, – сказал Миша. – И понимают, и видят. С помощью ока.

– С помощью чего?

– Перстень такой, – отозвалась старушка. – Гляделка.

И она подняла левую сухонькую руку – на указательном и среднем пальцах сияли два перстня.

– У меня два, – сказала старушка, – потому что я глава клана.

– Если я надену перстень, я тоже смогу увидеть? – спросила я.

– Ты не ведьма, – сказал Миша.

Эх. Жаль.

Издалека, со стороны озера, донеслись веселые крики, визг, смех.

– О, – сказала старушка, – уже играют в плюшки! Значит, все дамы прибыли.

– В плюшки? – повторила я.

– Ну да, – сказала старушка, – кто дальше забросит в озеро плюшку. Но! Без рук! Магией взгляда!

– Как интересно! – воскликнула я и сказала Мише: – Пойдем посмотрим!

– Идите-идите, – сказала старушка. – Ох, я в молодости тоже любила играть в плюшки. Всегда выигрывала, между прочим.

– А сейчас – не любите?

– Сейчас, детка, – сказала она, – я взглядом могу заслать плюшку на Луну. А это уже неинтересно.

Нет, она же образно про Луну, да?

8.

Мы с Мишей пошли к озеру. Издалека на берегу, у самой воды виднелись фигурки в цветных платьях.

Мы подошли ближе. Здесь были дамы самого разного возраста: старушки, женщины средних лет, были и мои ровесницы, а еще – две маленькие девочки.

– Нечестно, Лаванда! – крикнула молодая шатенка. – Мы же видим футбольный мяч!

– И ногу! – сказала другая девушка.

Все захохотали. Мяч? Где? Не было нигде никакого мяча.

У Миши зазвонил мобильный. Он взял трубку. Подакал туда и сказал мне:

– Папа просит проследить за парковкой машин. Ты развлекайся. Игра и правда веселая.

– Хорошо.

Миша зашагал к дому, а я приблизилась к играющим.

В паре метров от воды стоял столик, а на нем – большое блюдо с горой плюшек.

Дамы одна за другой подходили к столику, пристально глядели на верхнюю плюшку, и она вдруг – бац! – взлетала в воздух и летела над озером. Или шлепалась, даже не достигнув воды, в траву.

У одной дамы плюшка долго выписывала узоры в воздухе, пока не приземлилась очень плавно на шляпку другой дамы. Та завопила:

– Ты нарочно, Стрелиция!

Стрелиция! Одна из жен Мишиных братьев. Высокая блондинка в темно-зеленом трикотажном платье.

– Вовсе не нарочно, – ответила Стрелиция. – Это плюшка бракованная! Не идеально круглая!

– Все плюшки одинаковые, – безапелляционно заявила Далия, сидевшая в одном из плетеных кресел. – Жан-Натаниэль измерял их циркулем.

К столику подошла толстая дама в черном платье, черных кружевных перчатках и ярко-розовом газовом шарфе. Может, это тетя Орхидея, которая любит одеваться в черное? И точно, несколько голосов ей крикнули:

– Орхидея, нет, не бросай!

– Но я хочу тоже, – обиженно сказала дама и уставилась на плюшку.

Все остальные отпрянули в разные стороны. Я тоже отступила на несколько шагов, хотя стояла достаточно далеко. Хотя для чего достаточно?

Несколько плюшек поднялись вверх и вдруг – взорвались! Но крошки не полетели в стороны, а остались висеть в воздухе странным облаком, похожим на рой крупных снежных хлопьев.

– А вы боялись! – торжественно сказала Орхидея.

И тут все крошки рухнули вниз.

Орхидея отплевывалась, отряхивала волосы, платье. То же самое делали две дамы, не успевшие отойти подальше. Одна из них сказала:

– Хорошо, что в этот раз они не с повидлом!

– А с чем? – удивилась Орхидея и облизнула губы, к которым прилипла хлебная крошка: – О, с творогом! – И она снова принялась отряхивать волосы: – А к волосам липнут, будто с повидлом!

– Вот всегда ты так, Орхидея! – сказала блондинка в светло-зеленом платье.

А, это вторая невестка! Акация, кажется. Как же они со Стрелицией между собой похожи – как два длинных зеленых стручка фасоли!

Акация подошла к неудачливой метательнице и произвела руками странные движения, будто красила ее волосы невидимой малярной кистью. Крошки поднимались и улетали с волос прочь, будто их уносила струя воздуха.