– Что я прогнала медведя и вылечила девочку? – вздохнула Амирель и подтвердила: –Так оно и было. Мелисси предупреждала меня, что мне нельзя показываться людям, но бросить малышку на растерзание обезумевшему медведю я не могла. Да и его в городе оставлять было нельзя. Он оголодал и рассвирепел. Если б я не вмешалась, жертв было бы гораздо больше.

Холлт помедлил, все более мрачнея, понимая, во что ввязывается. Потом низко поклонился, как поклонился бы члену королевской семьи, и предложил:

– Ложитесь спать, Амирель. Утром хозяйка «Пряного ветра» принесет ваши вещи, и мы немедленно покинем город. Думаю, завтра здесь будет очень неспокойно, исчезнувшую колдунью будут искать все горожане, ведь эмиссар тайного королевского сыска наверняка объявит за вас большую награду. На меня никто не подумает, но лучше не рисковать. Эмиссары тайного сыска весьма пронырливы, а я и без того в опале у нынешнего короля, он мне не доверяет, и не без причины. Не стоит привлекать внимание к моей семье, особенно теперь, когда вы на моем попечении. Кто-то видел ваше лицо? Знает, что вы королевской крови?

– Если только малышка, что я вылечила, да ее мать, она стояла на коленях рядом со мной. Потом я накинула капюшон и ни на кого больше не смотрела.

– Хорошо, будем надеяться, что мать с дочерью не проговорятся, хотя бы из благодарности. Но, может быть, вы голодны? Мне принести для вас еду?

После ее уверения, что она не хочет есть и вполне подождет до завтра, граф вышел. Амирель закрыла за ним дверь на засов. Не снимая грязное платье, упала на небольшой диванчик, укрылась лежавшим в ногах грубоватым шерстяным пледом. По сравнению с роскошной кроватью, на которой она спала в «Пряном ветре», ложе казалось узким, жестким и неудобным, но она была рада, что она здесь, в безопасности, чудом вырвавшись из лап кровожадной толпы.

В ушах все еще звенели вопли разъяренного полупьяного быдла, требовавшего ее сожжения на костре. И за что? За то, что она избавила их от разъяренного зверя? Или за то, что спасла ребенка от неизбежной смерти?

Может, им просто хотелось кровавого зрелища? Ведь ничего более возбуждающего, чем боль и смерть выбранной жертвы, не бывает.

Слезы подступили к глазам, грозя пролиться в любой момент, но Амирель приказала себе не ныть. Она сама во всем виновата! Ведь убеждала ее Мелисси не ходить на эту злосчастную ярмарку, предупреждала, что это может быть очень опасно! Не послушалась, вот и получила!

Если б не стражники, защитившие от мужиков, желавших ее смерти, от нее бы и клочка не осталось.

Она поежилась, сердясь на саму себя. Может быть, ей не стоило бояться, а нужно было просто приказать всем о ней забыть? Смогла же она отправить восвояси того бандита, что приставал к ней? Но с ним она разозлилась, а возбужденной толпы испугалась.

Может или нет она усмирить столько жаждущих ее крови людей? Или это могла делать только королева Лусия, да и то с помощью волшебного камня? Учитель постоянно твердил ей, что нужно быть уверенной в себе и своих приказах, а она не в силах это сделать, страх оказывается сильнее.

Амирель попыталась представить себя в образе отважной девы-воительницы из старинных легенд, нарисованной в книгах наставника, той, что одним своим взглядом разгоняет шайки разбойников. Не получилось. При одной только мысли о вооруженных злодеях у нее в животе начинало что-то мелко дрожать.

Нет, героини из нее не выйдет, на это у нее попросту смелости не хватит. В минуту смертельной опасности ей даже в голову не пришло приказать толпе разойтись, вместо этого она испугалась и съежилась в жалостный комочек.

Какое счастье, что Мелисси не растерялась и успела вовремя позвать на помощь графа Холлта! Вот он действительно благородный человек и спасти ее смог, и спрятать обещал. Жена у него тоже очень красивая и добрая. Может быть, они смогут ей помочь?

Но здравый смысл тут же глумливо вопросил: а как они смогут ей помочь? Глаза ей поменять? Или, может, выткнуть их? Чтоб уж наверняка?

Амирель резко села на диване, обхватила руками голову и застонала в полный голос. Безысходность накрыла душной волной. Ей суждено всю жизнь прятаться, скрываться и от друзей, и от врагов, другого не дано. Проще спрыгнуть с утеса на острые голые камни и прекратить свою никчемную жизнь. Все лучше, чем бедовать, как она, да еще и приносить несчастье тем, кто ей помогает.

Ведь если эмиссары тайного королевского сыска узнают, что колдунья столько времени жила у Мелисси, то их обеих могут сжечь на костре. Или ее сжечь, а Мелисси повесить, хотя толпа не наслаждается этим так, как сожжением.

Она проворочалась всю короткую ночь, так и не найдя покоя. Ранним утром раздался стук в дверь. Осторожно спросив «кто там», услышала обнадеживающее:

– Мелисси.

Тут же вскочив, Амирель понеслась открывать. Хозяйка втащила в сторожку огромный баул и стряхнула с лица пот.

– Ну и тяжесть! Пришлось запрягать коня и везти это барахло в возке, причем запрягать самой, пока конюх спал, чтоб не было лишних подозрений. А здесь уж я доволокла сама. – На несмелый укор Амирель, что ее нужно было разбудить, и они бы донесли баул вместе, только отмахнулась. – Хорошо, что после ярмарки все еще сидят по домам, на улицах пусто, да и у Холлтов спят и хозяева, и слуги. Меня никто не видел, а то бы спрашивали, кто я, что здесь делаю. А что отвечать, я не знаю. – Она с грустной улыбкой посмотрела на девушку: – Как ты?

– Хорошо. – Амирель хотелось броситься ей на шею, но постеснялась. Кто она такая? Обуза, из-за которой можно и жизни лишиться.

– Я так за тебя испугалась, – Мелисси зажмурилась, вспомнив ночной кошмар. – До сих пор коленки дрожат. Нам еще повезло, все сложилось удачно. Причем для всех. Кстати, мать той малышки, что ты спасла, поклялась, что ты не колдунья, а целительница и никому не хотела зла. Про твои синие глаза она не сказала. – И предположила, сама себе не веря: – Так что, возможно, тайный королевский сыск и не станет вмешиваться.

Амирель затрясла головой.

– Мелисси, с каких это пор ты стала верить в добрые сказки? Сама ведь мне говорила, что жизнь злая и нужно быть постоянно настороже, потому что не знаешь, откуда выскочит очередная пакость?

Та невесело рассмеялась и порывисто обняла ставшую ей родной девушку. Та обхватила ее руками в ответ и прижалась, как в детстве к матери. Расставаться не хотелось, но Мелисси оторвалась от Амирель и ласково погладила ее по светлым волосам.

– Мне пора, малышка. Не забывай меня! – попросила с горечью. – Если что-то вдруг понадобится, я всегда постараюсь тебе помочь. Смогу или нет, не знаю, но постараюсь обязательно. Верю, что у тебя все будет хорошо, и ты обязательно станешь нашей королевой. – Увидев неверяще-потрясенное лицо Амирель, добавила: – Если не у нас, то где-нибудь еще – обязательно!

Еще раз до боли сжав ее в объятиях, она всхлипнула, опустила руки и быстро убежала, стесняясь своих слез.

Возле калитки ее уже поджидал граф Холлт в строгом темно-сером суконном кафтане без галунов, похожий в нем на зажиточного купца.

– Доброе утро, Мелисси. Я вижу, вы уже привезли вещи Амирель? Быстро вы управились. Я думал помочь, но вы меня опередили.

– Да, мой граф, вещи я привезла… – Мелисси неблагородно шмыгнула носом. – Простите, что-то я разнюнилась.

– Я вас понимаю. Расставаться с дорогими сердцу людьми всегда больно. Но вы будете знать, что с вашей подругой все хорошо и когда-нибудь сможете увидеть ее снова. – Лицо графа дышало скорбью, и Мелисси догадалась, что он подумал о старшем Холлте. Она не ошиблась, потому что он предложил: – Давайте немного поговорим о моем брате. Как вы с ним познакомились?

Мелисси жестом пригласила его присесть на широкую скамейку, спрятавшуюся под сенью раскидистого вяза. Они сели рядом, сохраняя между собой вполне пристойное расстояние. Хозяйка гостиницы принялась нервно теребить подол накидки, граф терпеливо ждал, когда она успокоится и начнет рассказ.

– Простите меня, это неприятные воспоминания, – она не могла поднять на него глаз. – После гибели единственной дочери…