Сейчас, когда прошло более двадцати лет после того, как моя Лидия стала одной из сатрапий твоей державы, мне ясно, насколько наивны и беспочвенны были мои притязания на мидийский престол. Это я понимаю сейчас, двадцать лет спустя, а тогда... С годами мы становимся много мудрее, владыка, и именно поэтому старость в почете у всех без исключения народов земли... Как и следовало ожидать, почувствовав над собой холодное дыхание смерти, Астиаг призвал в Экбатаны [столица Мидии] своего любимого внука, еще совсем юного Кира, и завещал ему свое огромное царство. Все мидийские вельможи склонились ниц перед новым владыкой, любимцем Ахурамазды, признали его божественную власть над собою...
Через несколько дней Астиаг, простившись с близкими, ушел в страну, откуда нет возврата, сопровождаемый причитаниями и неутешными рыданиями родных, царедворцев и многочисленных плакальщиц. Но не успели проводить Астиага в последний путь, еще не стихли раздирающие сердце вопли плакальщиц и громкие рыдания близких, не успела окаменевшая от горя страна сменить траурные одежды, как я объявил войну юному Киру, заручившись добрыми предзнаменованиями оракулов Лидии и Эллады, поддержкой Амматиса, Валтасара [Валтасар - царь Вавилона, побежденный Киром] и тех мидийских вельмож, на чьих перстах были нанизаны мои перстни, чьи холеные руки украшали мои драгоценные браслеты, чьи хитоны раскрашивали бесценным пурпуром мои не поднимающие глаз... Самоуверенный, вступил я в битву с ополчением Кира, надеясь, что перейдут на мою сторону мидийские вельможи, облагодетельствованные моими дарами, однако дрогнули они в решающий час, не сдержали своих обещаний... - Крез поторопился подавить в себе горестный вздох. - Целый день, от зари утренней до зари вечерней, длилась ожесточенная схватка, но ни я, ни Кир не смогли получить перевеса конница моя в те времена не имела себе равной во всей Азии. А время года было крайне неблагоприятное для ведения военных действий - надвигалась зима с ее пронзительными ветрами, холодом, убивающим все живое. Решил я вернуться в Лидию, переждать до благодатной весны, уверенный, что так же поступит и Кир. Но богобоязненный Кир не испугался зимы, нагрянул он неожиданно к древним стенам Сард. А я к тому времени уже успел отпустить отряды союзников, велев вернуться ранней весной, как только подсохнут дороги...
На этот раз Крез не удержался и горестно вздохнул.
- И я был разбит, владыка, город мой, не выдержавший осады, взят, разрушены его стены. Богатства мои стали легкой добычей отважных персидских воинов, а сам я брошен к стопам царя! Вот так я, владыка, избалованный удачей, не изменявшей мне до той поры, не только не присоединил к своему чужое царство, но и лишился доставшегося мне от отца...
Ленивым движением приподнялся Камбиз со своего ложа, опустил открытые до колен ноги на мягкий ворсистый ковер.
- Да, мудрый Крез, во многом ты прав. Ослепленные постоянными удачами, не знакомые с препятствиями при достижении цели, возомнившие себя избранниками судьбы, смертные очень часто жаждут большего, чем им определено непреклонным роком. Но ты неправ в другом: нет тех богов, о которых ты упоминал сейчас, и которым ты приносил и продолжаешь приносить втайне от меня обильные жертвы. Бог один - и имя ему Ахурамазда! Он возлюбил Персиду и вознес ее превыше всех народов и царств. Рано или поздно, но все народы земли склонятся перед величием единого бога, уверуют в его могущество, перестав чтить несуществующих богов и разрушив до основания их храмы, возведенные заблуждением и руками пленных... Или ты думаешь иначе, мудрый Крез?
- Владыка, - не замедлил с ответом вельможа, - у меня было достаточно времени, чтобы задуматься над этим, не гневись, если я поделюсь с тобой своими сомнениями. Сейчас усилиями отца твоего, богобоязненного Кира, и твоими беспримерными подвигами, владыка, Персида вознесена на недосягаемую высоту - много народов и племен в твоей державе, и не хватит пальцев на руках и ногах здесь присутствующих, чтобы пересчитать их, говорящих на разных языках. Но, владыка, разве мало примеров подобного возвышения одного народа над другими дают нам ушедшие без возврата столетия! В том числе и тех народов, чьи правители шлют сегодня в твой дворец богатые дары. Прочти надписи на храмах этой страны - где она, громкая слава Рамзэса? Где оно, величие царей Кипра, кто из жителей острова еще помнит о нем?! Прочти глиняные таблички городов Междуречья - где она, слава Саргона Аккадского, чьи штандарты реяли над многими покоренными им странами?! В столице державы, созданной легендарным Хаммурапи, стоит и следит за порядком твой многочисленный гарнизон. Там, где красовались под голубым небом древние и многолюдные города хеттов, митаннийцев, урартян, ассирийцев, растут бурьян и чертополох, да шакалы рыскают по ночам среди развалин. А ведь все эти народы поклонялись усердно своим богам и приносили им исправно и своевременно в течение многих веков умилостивительные жертвы! Так почему же бессмертные боги не препятствуют унижению своих народов, тех народов, которых они сами некогда возвысили?! К тому же, владыка, оракулы этих богов зачастую лгут смертным и толкают их на роковые шаги!
- Ты, наверное, вспомнил сейчас об оракуле, полученном тобою от прорицательницы храма в Дельфах, - усмехнулся Камбиз. - Но ты сам тогда не понял послания пифии, оно не было благоприятным для тебя, наоборот, предупреждало о неминуемом поражении!
- Не только я стал жертвой туманных прорицаний, владыка, и не только себя имел я в виду, - проронил Крез. - Но я продолжу... Вот к какому выводу, владыка, пришел я после долгих бессонных ночей, не обессудь, если он не верен. Ведь смертному не дано проникнуть в замыслы бессмертных! вельможа вновь тяжело вздохнул и слегка откашлялся, прежде чем продолжить. - Боги, подобно людям, нуждаются в отдыхе! Пусть даже один раз в столетие. Рано или поздно, но они должны возлечь на свое ложе в опочивальне, предаться сладкому сну. А в это время другие боги, словно они только и ждали этого часа, способствуют возвышению тех народов, кто приносит им, и только им, обильные жертвы! Среди греков, - кивнул Крез в сторону Фанеса, который еле сдерживал зевоту от долгих рассуждений вельможи, - прославился один аэд, слепой певец по имени Гомер, родом из Азии. Он создал изумительную по красоте и звучности строф поэму о греческих героях, приплывших на тысяче многовесельных кораблей к стенам Илиона, к городу Приама, чтобы сразиться с его воинами и отомстить за жгучую обиду царя Менелая, у которого Парис, сын Приама, похитил красавицу-жену, волоокую Елену. Боги, которым приносили обильные жертвы как греки, так и илионцы, разбились на два лагеря, и ни одна из враждующих сторон не могла достичь перевеса в течение долгих десяти лет. То греки теснили илионцев, то воины Приама теснили прибывших на широкогрудых кораблях эллинов в многочисленных, чуть ли не ежедневных схватках... Но вот на что я обратил внимание, владыка, когда мне пришлось услышать эту поэму из уст певца: жена Зевса [Зевс - верховный бог древних греков] творит все, что ей заблагорассудится, как только ее бессмертный супруг, испив сладчайшей амброзии, удаляется на покой. - Уже в который раз Крез горестно вздохнул. - А может быть, владыка, среди богов идет такая же борьба за верховную власть, как и среди венценосцев земли, и то один бог, то другой берет верх над остальными? И этим как раз и объясняется стремительное возвышение и не менее стремительное падение в безвестность отдельных народов и держав?!
