Юноша привез с собою необычный дар владыке персов и мидян от Верховного собрания вавилонских жрецов - меч Хаммурапи!

Ни разу за все время беседы с посланцем шестидесятивратного города не задумывался Крез о тех опасностях, которым он подвергал собственную жизнь, согласившись на встречу с царем. Но стоило ему оказаться вне стен дворца, в паланкине из эбенового дерева, приподнятого на литые плечи чернокожих рабов, как заснувшие было сомнения и тревоги раздвоенным языком змеи коснулись его сердца, и оно, вспугнутое ими, забилось учащенно, готовое выскочить из груди.

Опытный царедворец, Крез внимательно следил за всем, что творится в лагере, и он не мог не знать, что занемогший Камбиз не принимал решительно никого, и нарушать его покой было бы по крайней мере неблагоразумно. Спохватившись, он готов был приказать рабам повернуть обратно, когда выбежавший из покоев молодой жрец заставил его устыдиться собственного малодушия. Взгляд посланца вавилонских жрецов, не то повелевающий, не то умоляющий, развеял все его тревоги. Успокоенный, Крез тут же почувствовал усталость, словно не спал уже несколько ночей. Его глаза непроизвольно сомкнулись и он, свободно откинувшись на мягкие подушки, уснул. Рабы отнесли сладко посапывающего Креза на дворцовую пристань, где погрузили паланкин в длинную камышовую лодку с высоко поднятыми над водой носом и кормой. Один из рабов оттолкнулся легким и гибким шестом от дна - и узкая лодка поплыла вниз, влекомая течением, к лагерю персов.

Только у входа в лагерь разбудили рабы своего господина; не зная языка персов, они не могли, да и не пытались объяснить часовым, кто и зачем прибыл к царю...

Как только паланкин миновал часовых, Крез вновь опустил тяжелый шерстяной полог. Его еще не потерявшее способность различать запахи обоняние не выносило лагерной вони, почти неизбежной - даже на центральной дороге, разделявшей воинский стан на две равные части, валялись в пыли обглоданные кости, сгнившая, полусгнившая и начинающая гнить кожура южных плодов, тускло блестевшая на солнце рыбья чешуя.

Возле царского шатра было несколько чище.

У входа неподвижными статуями возвышались два рослых мидийца в доспехах из толстой кожи, выкрашенной в мягкий желтый цвет; бронзовые наконечники копий, начищенные до зеркального блеска, сверкали над их головами. Вышедший из шатра страж дверей [одна из высших должностей при персидском дворе; обычно начальник царских телохранителей] помог Крезу выбраться из паланкина, почтительно попридержал его за локоть, и ввел царедворца в шатер.

Камбиз, за спиной которого стоял, скрестив руки на груди, его телохранитель и сородич Дарий, возлежал на мягком мидийском ложе с небольшим возвышением у изголовья. Царь беседовал с знатным персидским вельможей Гобрием, одним из лучших своих полководцев, и греком Фанесом. Последний, главенствуя некогда над отрядом греческих наемников Аматиса, был приближен ко двору фараона, но, вызвав невольно его гнев, был вынужден бежать в Персиду под защиту Кира, оставив жену и детей на милость судьбы. Снаряжая свои полчища в дальний поход к берегам Нила, Камбиз вспомнил о беглеце, призвал его к себе, повелел греку указывать кратчайшую дорогу к границам Египта.

Трое из присутствующих в шатре - Камбиз, Гобрий и Дарий имели общего предка - Ахемена, и были связаны нерасторжимыми родственными узами...

Приветствовав царя, Крез уселся на один из высоких кожаных миндеров, незаменимых в походе: туго набитую верблюжьей шерстью подушку, изделие жителей аравийских пустынь. И хоть сидеть на ней было не совсем удобно, он старался не шевелиться.

- Рад видеть тебя в своем шатре, мудрый Крез! - Камбиз сопровождал пристальным взглядом из-под сросшихся на переносице черных бровей каждое движение Креза. В углах его рта появились складки, придавшие лицу выражение враждебности и суровости. - Как видно, ты напрасно клеветал на свое здоровье: если судить по твоему цветущему виду, ты еще переживешь всех нас!

Крез подобрал под себя ноги, склонился в сторону ложа.

- Не суди, владыка, о моем здоровье по внешнему виду, - он обманчив! С первых же дней нашего пребывания в этой стране я постоянно чувствую недомогание. Стар я, владыка, так удивительно ли то, что телесная слабость стала моей постоянной гостьей?!

- Но сегодня она не помешала тебе явиться в мой лагерь! - усмехнулся царь. - Или ты спешил к нам с радостными вестями?

- Как не помешает и в следующий раз, лишь бы мое появление перед тобой было приятно тебе, владыка! Я осилил свое недомогание и спешил в твой лагерь с вестью, которая, уверен, тебя обрадует: служители храмов Вавилона прислали в твой стан жреца, поручив ему передать тебе легендарный меч Хаммурапи, царя халдеев! Посланник находится сейчас во дворце, в котором я расположился благодаря доброте Псамметиха, и ждет с нетерпением часа, когда ты соизволишь принять его. Он жаждет лицезреть владыку и передать тебе лично, из рук в руки, дарящий победу клинок, врученный Хаммурапи самим богом Шамашем!

Камбиз был рад услышанному и не скрывал этого.

- Дарий! - обратился он к своему неподвижному телохранителю, не посчитав нужным повернуться в его сторону. - Распорядись, чтобы немедленно послали за жрецом - он прибыл кстати... - не дожидаясь, когда Дарий покинет шатер, Камбиз продолжал. - Мудрый Крез, ты появился вовремя - хочу посоветоваться с тобой. Еще отец мой не раз прислушивался к твоим советам... Скажи мне, как ты поступил бы сейчас, окажись на моем месте?!

- Болезни мои не позволяют мне наведываться в твой шатер так часто, как я желал бы этого, и я даже не могу предположить, что именно волнует тебя, владыка!

Камбиз нахмурился, и вновь его черные брови срослись на переносице.

- Армия моя тает, мудрый Крез, с каждым днем, в то время как силы Амиртея растут. Да и эта погрязшая в церемониалах и пустых, никчемных ритуалах страна еще не покорена моим акинаком. Так удивительно ли, если то тут, то там я сталкиваюсь с неповиновением и пренебрежением к моим приказам?! Ты не можешь не знать, что финикийцы отказались переправить на своих морских судах моих воинов, чтобы они завоевали Карфаген и наложили на его жителейц дань; затем царь эфиопов изгнал с позором моих послов, и я не смог наказать его за это как должно. Давно уже не спешат ко мне в лагерь номархи и вельможи этой страны с дарами, а теперь, когда часть моих воинов, отправленных на покорение аммониев, исчезла бесследно в песках пустыни, поток дани вообще иссякнет, как горные ручьи зимой. Предчувствую я, мудрый Крез, что лицемерные египтяне готовят за моей спиной восстание... Если они решатся на него, и при этом догадаются объединить силы свои, то числом воинов, пеших и на колесницах, они намного превзойдут мое поредевшее войско, от которого осталась треть.