– Да что ты врёшь! – возмутилась соседка блондиночки, тоже блондинка, но более тёмная. – Тебя же даже возле Ратуши тогда не было.
– Можно подумать, что ты была.
– И была.
– А вот и нет!
– А вот и да!
– А вот и нет!
– А вот и да!
– А вот и…
Я не выдержал и рявкнул:
– Цыц!
И, конечно же, девушки сразу же обиженно надулись и замолчали.
– Да не была она сумасшедшей, – проговорила третья, которая до этого момента всё больше помалкивала и лишь однажды спросила, когда с её родителями рассчитаются, и нельзя ли будет с откупом передать записку, в которой им сообщат, что с ней всё хорошо. – Вдова Рэйху-на-Куули. Нормальной она была. И в ту ночь, по-моему, никого она в Комнате Короля не убивала. Наоборот даже. Я слышала, что именно посланник грозился всех поубивать, если его немедленно не впустят внутрь. Даже дверь сломал.
– Точно-точно! – подхватила рассказ курносая брюнеточка с многоярусной причёской. – Мне мама рассказывала, что главного жреца чуть удар не хватил, когда посланник вместе с ублюдком Куули и старым Йо-на в Комнату Короля вломились.
– Ага! Моя маменька тоже всю голову сломала, думая, с чего бы им так вдова понадобилась, что они на преступление пошли, а как про то, что она Двор отпустила, известно стало, только смеялась, и говорила, что так этому ублюдку и надо. Что будь она на его месте, так давно б из Большого Озера ушла и попыталась своим умом Двор построить, а не ждать, пока старик Рэйху ласты склеит.
– Ой, можно подумать, твоя мамаша лучше. Только и думает, как под своего сыночка одну из моих старших сестёр подсунуть. Ни стыда, ни совести! Батюшка ей сколько раз уже от ворот поворот давал, а? А она всё никак не успокоится.
– Да что б ты понимала, дура куцехвостая!
– Цыц!! – снова рявкнул я, испытывая страстное желание если не поколотить малолетних сплетниц, то хотя бы вставить каждой из них магический кляп, чтоб говорить могли только по приказу. Жалко только, что за такой метод дознания в отношении новых переселенок меня не только начальство по головке не погладит, меня и сам Король с Королевой на веки вечные в захолустье пострашнее Красных Гор сошлют.
– Вернёмся к вдове Куули и тому, что с ней случилось после ночи Новорожденной Звезды.
На меня посмотрели, как на малахольного дурачка, после чего та девушка, что передала мне записку от посланника, насмешливо дёрнула бровью и спросила:
– А что, в Лэнаре в Храмовых классах грамоте не учат? Вы же читали записку. Там же ясно написано, что вдова нелегально за Гряду удрала. Что непонятного?
Настала моя очередь удивляться. В отличие от девушек, я знал, что вдова никак не могла попасть в Лэнар уже хотя бы потому, что не являлась невинной девой, но говорить девчонкам об этом я не стал, ответил только:
– Всё понятно. Тогда другой вопрос. Как она выглядела? Высокая такая, чуть ниже меня ростом, темноволосая и глаза голубые.
– Про глаза не помню, – призналась девушка, – но точно не очень высокая. И рыжая ещё. У них в семье все рыжими уродились, в папашу.
Я немного расстроился от такого известия, жалко было расставаться с теорией о том, что тринадцатая девушка была моей сиреной, с другой стороны, может, не всё ещё потеряно.
– А вы не помните, в тот год из девушек кто-нибудь под это описание подходил?
Девчата переглянулись, а затем одна из них пожала плечом и пробормотала:
– Может, и подходил. Эйга вот, к примеру, тоже темноволосая и глаза голубые. А уж каланча, каких свет не видывал! – и свою соседку в бок несильно толкнула. – А вам зачем? Вам только брюнетки нравятся? Если что, я и перекраситься могу.
– Сама ты каланча! – возмутилась та, которую звали Эйгой, и я понял, что беседа опять свернула в сторону скандала.
Морги! А ещё стало понятно, что без художника, который по моему описанию сможет нарисовать портрет, большего я не добьюсь, а потому, с тоской глянув за окно, где по-прежнему бушевала непогода, отпустил девушек, предложив погулять по Храму, если у них есть такое желание. Желание было, и потенциальные свидетельницы упорхнули из гостиной, будто шумная стайка разноцветных птичек. Удивительное дело. Всего несколько часов назад каждая из них была уверена в том, что смерть в зубах морского дракона – это едва ли не лучшее, что может случиться с ними по эту сторону Гряды, а теперь они щебечут, обсуждают будущих женихов и отчаянно кокетничают с совершенно незнакомым мужчиной. Впрочем, не выходя за рамки приличий.
Я поднялся к Или-са, чтобы отчитаться об итогах беседы, и даже не удивился, обнаружив старика по уши зарывшимся в отчёты годичной давности. Как и я, он ещё не ложился. Выслушал, сообщил, что один художник в Красных Горах всё же есть, но в связи со снежной бурей добраться до него сейчас совершенно не представляется возможным.
– Ты бы отдохнул, Кэйнаро, пока время есть, – предложил он, возвращаясь к изучению бумаг. – Неизвестно, будет ли у тебя такая возможность после того, как распогодится. Ступай к себе, я распоряжусь, чтобы тебя разбудили, когда буря утихнет.
И не подумав спорить, я кивнул и, посоветовав старику и самому взять небольшой перерыв, ушёл к себе. В первую очередь, хотелось помыться. Придя в себя на кухне, я умылся, но по-прежнему чувствовал на себе запах не самого лучшего дурмана, которым пропиталось моё исподнее. Побриться ещё. Вспомнить бы ещё, когда я в последний раз делал это. Кажется, в казарме, перед памятным разговором с бригадиром.
Проведя ладонью по лицу, я убедился, что моя небритость уже граничит с бородой и раздражённо скривился. Раньше, когда я ещё жил с родителями, от ежедневной борьбы с ненужной растительностью на лице спасал ряд артефактов вроде заговорённого лезвия или специального лосьона после бритья, который значительно замедлял рост волос. Увы, нынешнее состояние моих финансов не позволяло пользоваться чудесами современной маг-техники, а это значит, что бриться придётся по-старинке: при помощи куска мыла, горячей воды и опасного лезвия, после которого, даже если получится обойтись без порезов, всю рожу саднит так, словно я ею о каменную стену тёрся.
Ну и, конечно же, нужно было проверить толщину собственного кошелька, а точнее, что именно останется в нём после того, как я закажу себе новую форму – и хорошо бы её подготовили до того, как мне придётся возвращаться в казармы. Я всё ещё питал надежду, что историю с унизительным раздеванием получится замолчать.
Войдя в небольшую уборную, что примыкала к моим покоям, я снял с себя серый, полинявший от старости свитер, который мне выделила из своих запасов добросердечная Инайя, стянул брюки – эти были коротковаты, но дарёному фью, как известно, длину хвоста не измеряют, – не скрывая отвращения, сбросил нижнее бельё, от которого и в самом деле разило так, будто я, не снимая его, искупался в бочке некачественного дурмана. И только после этого я вспомнил, что в Храме нет центрального отопления, а по канализационным трубам течёт лишь холодная вода.
– Вот же гнилой киру! – выругался я вслух, в первую очередь злясь на себя. Ну что мне стоило попросить Инайю, чтобы она распорядилась насчёт ванны! Сам виноват. Я махнул рукой и, шипя сквозь зубы от холода, полез под ледяной дождь душа – уж лучше так, чем снова надевать вонючее исподнее или, что ещё хуже, свежее – на грязное тело. И это ещё хорошо, что воду для бритья можно нагреть над свечкой, благо, Инайя всегда очень трепетно следит за тем, чтобы у каждого обитателя Храма был свой собственный набор для горячего мёда.
Наскоро приняв ледяной душ, я завернулся в пушистую простыню, которая заменила мне одновременно и полотенце, и халат, поставил на огонь чайник и какое-то время – очень короткое, к сожалению – посвятил пересчитыванию своих убогих капиталов. На новую форму, к счастью, хватало. К несчастью, не на зимнюю, да и то впритык. Даже не знаю, как на оставшиеся семь золотых и двенадцать медных чешуек дотянуть до жалования. Ладно, в Красных Горах меня хотя бы кормят, но возвращаться в столицу надо будет за свои деньги. А это, даже если не брать плацкарту, три с половиной золотых. И что в итоге у меня останется? Вот же моржья отрыжка! Снова целый месяц придётся или к Олису на хвост садиться, или на пустую карфу переходить… Хотя, если бригадир не завалит бумажной работой, всегда можно найти подработку в порту. Может, мне нужно было сразу в грузчики податься? Весь последний год, когда неприятности сыплются на меня со всех сторон, я, по-моему, в порту времени провожу больше, чем на месте своей непосредственной службы.
