Следующим утром Луциан медленно поднимался вверх по склону к «Раковине Афродиты». С тех пор как ему исполнилось восемнадцать, он ни разу не испытывал такой неуверенности, связанной с женщиной. Леди Сара… Нет, миссис Харкур. Ведь сейчас день, а она, похоже, меняет обличье, когда ночь сменяет день и утром возвращает прежнее. Колдовское создание. Зато ее нельзя назвать нескромной, неосторожной или равнодушной. Как бы она ни относилась к нему после того поцелуя, она не причинит зла его сестре. Но чем был этот поцелуй? Сара, безусловно, имеет некоторый сексуальный опыт, но расценила поцелуй, как мгновение отступления, а не приглашение к настоящей связи, коим он его посчитал.

Похоже, она действительно чувственна. Красива, свободна и одновременно чиста? Луциан потянулся к двери с табличкой «Закрыто» и постучал.

Дверь открылась, и на пороге возникла миссис Фэруэлл собственной персоной. Прежде чем пригласить его войти, она вышла на улицу и немного потопталась у магазина. Луциан понял: она показывает всем, кто может стать свидетелем его прихода, что миссис Харкур не одна.

Луциан считал себя опытным, даже искушенным в вопросах взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Поэтому он сам удивился тому, что ожидал новой встречи с Сарой с замиранием сердца. Сара с самого начала застала его врасплох, выбила из привычной колеи, лично не сделав для этого ничего. Он сам шагал от одного заблуждения к другому – о ее личности, моральном облике, доступности. И всякий раз ошибался.

– Леди Сара на балконе, – сообщила миссис Фэруэлл и указала ручищей в сторону почти незаметной двери в задней стене. – Я приготовлю чай. Думаю, вы захотите немного перекусить. Мужчины никогда не отказываются от еды. – Низведя маркиза до уровня маленького мальчика, охочего до сладостей, она вышла.

Луциан постучал в указанную ему дверь, открыл ее и очутился над морем. Он едва сумел скрыть инстинктивное желание ухватиться за стену, закрыл дверь и напомнил себе, что холм, на который поднимается улица, – это на самом деле прибрежная скала, и дома на этой стороне улицы находятся на ее краю. Магазин Сары и еще несколько домов имели просторные балконы.

– Доброе утро. Вижу, ты не боишься высоты. – Леди Сара стояла, облокотившись об элегантные, но пугающе тонкие перила. Луциан подошел, взглянул вниз и попытался в зародыше задавить то крайне неприятное чувство, которое в свое время испытал, следуя по альпийским перевалам. Ему очень хотелось оттащить Сару от края балкона – подальше от опасности.

– Ты тоже. – Сара улыбнулась, наклонила голову, и тяжелая копна волос, которые она ничем не закрепила, соскользнула с ее плеча и повисла над бездной.

– Не очень боюсь, но не люблю, – буркнул он. – Стараюсь не поддаваться.

– Помогает? Или ты знаешь, как побороть страх? Лично я до потери сознания боюсь змей; правда, в Индии полно змей, большинство из них смертельно ядовитые – устанешь бояться… Знаешь, я впервые встречаю мужчину, готового признать, что он чего-то опасается.

– Считаешь это признаком слабости?

– Нет, конечно нет. – Она выпрямилась, став совершенно серьезной. – Считаю признаком честности, хотя это меня немного удивляет.

– Все зависит от того, о чем идет речь и кому адресовано признание. Я никогда не признаюсь в слабости – любой слабости – мужчине или тому человеку, который, по моему мнению, желает причинить мне вред. Последнее было бы глупо, все равно что указать взломщику, где лежат ключи. Кстати, если я действительно чего-то боюсь и не могу с этим справиться, сомневаюсь, что сумею признаться в этом тебе или кому-то другому.

– Мужчина, вызывающий соперника на дуэль или принимающий вызов, боится, разве нет? – спросила Сара.

– Только глупец не боится смерти. Солдат, идущий в бой, тоже испытывает страх. Главное – не показать его, обуздать его, заставить усилить его рвение, а не помешать. А почему ты спросила про дуэль?

– Ты ведь вызвал на дуэль отца ребенка Маргарет?

– Нет, пока нет, – признался он. – Я хочу сказать, что я пока не смог найти этого негодяя.

– Разве она не сказала, кто он и где находится?

– О, я отлично знаю, кто он. Я доверял ему. Он некоторое время работал у меня. А в благодарность совратил мою невинную сестру и бросил ее, узнав, что она беременна. Она отрицает это, уверяет, что с ним что-то случилось. Но он сбежал от нее, в этом у меня нет никаких сомнений.

– Бедная девочка. У нее, должно быть, разбито сердце. Это ужасно – потерять и любимого человека, и ребенка.

– Ей повезло, что она избавилась от чертова негодяя, – в сердцах проговорил Луциан и вздрогнул, поскольку на балкон выплыла Дот с чайным подносом.

– За языком надо следить, – отметила она, окинув мужчину многозначительным взглядом.

– Спасибо, Дот, все чудесно. – Сара подмигнула гостю и потянулась к чайнику. – Чаю, милорд? Прошу вас, попробуйте булочку.

Луциан, скрипнув зубами, криво улыбнулся. А миссис Фэруэлл строевым шагом вышла с балкона, снова оставив их наедине.

– Расскажи мне, если можешь. Не сомневайся, я умею хранить тайны. – Сара протянула ему чашку и устроилась в ротанговом кресле.

Луциан некоторое время рассматривал булочки, решил, что, проигнорировав их, он причинит вред только себе, и щедро намазал одну клубничным джемом.

– Я взял Грегори Фарнсуорта на должность секретаря. Это было восемнадцать месяцев назад. Он, третий сын нашего викария, только что закончил университет. Парень показался мне умным, трудолюбивым, харизматичным. Я стал приглашать его на обеды и другие мероприятия, когда нужен был дополнительный мужчина. Очень скоро он стал почти членом семьи. Я доверял ему во всем. – Луциан откусил большой кусок булочки с джемом, одобрительно кивнул и продолжил рассказ.

Отец всегда говорил ему: какие бы сомнения ты ни испытывал, какие бы ошибки ни совершал, всегда держи эти сведения при себе. Помни, кто ты и какое положение занимаешь. И вот он сидит на балконе у почти незнакомой женщины, пьет чай и выбалтывает ей все подробности своей главной жизненной неудачи.

– Маргарет не было семнадцати, – продолжил Луциан. – Она еще не выходила в свет, но уже избавилась от гувернанток, и ею занималась моя кузина Мэри. Девочка должна была приобрести некоторый лоск, чтобы дебютировать в следующем сезоне. Мэри не заметила, что между ними что-то происходит. Я тоже. Глупец! Все открылось, когда этот щенок однажды утром заявил, что влюблен в Маргарет, она отвечает ему взаимностью, и он просит моего разрешения на официальную помолвку. А поженятся они, когда ей исполнится восемнадцать.

– Сколько ему было лет?

– Двадцать один.

– Не такая уж большая разница в возрасте. Ничего необычного. Надо было только дождаться ее восемнадцатилетия.

– Но ведь он не стал ждать! Он заставил девочку поверить, что она влюблена в него, и не пожелал соблюдать дистанцию до ее дебюта. Кстати, забыл сказать, что проклятый юнец удивительно красив: светлые волосы, голубые глаза, классический профиль и все такое. В его внешности не было ни одного изъяна!

– То есть ты не дал ему разрешения.

– Конечно нет! Маргарет была слишком юной. А у него не было ни перспектив, ни денег – кроме той зарплаты, которую я ему платил. Как он собирался обеспечить дочери маркиза достойный уровень жизни? Не иначе как за мой счет.

– Возможно, Маргарет была бы рада жить скромнее? – задумчиво проговорила Сара. – А если он хороший секретарь, то мог бы сделать карьеру на государственной службе или в Английском банке.

– Это еще большой вопрос. Короче, я отказал ему и предупредил, что если застану его наедине с моей сестрой или узнаю, что он ей пишет, то сломаю ему шею. Мне надо было тогда же выгнать его из дома, но его отец, викарий, честнейший человек, был старым другом моего отца. Не хотелось его огорчать. Тогда я решил поговорить с Маргарет. Выяснилось, что я бесчувственный негодяй, желающий сломать ей жизнь, что я возвожу напраслину на благородного человека, которого она любит и так далее. В конце концов, она швырнула в меня чернильницу.