За спиной Сара сделала знак рукой – указала на дверь – в надежде, что мистер Дантон поймет намек. Почти сразу она услышала, как открылась и закрылась дверь. Облегченно вздохнув, она взяла карандаш и альбом и вернулась к рисованию. Когда мужчина вышел из комнаты, ей стало легче дышать. По непонятной причине он, казалось, заполнял собой все пространство вокруг.

Уголком глаза Сара видела, что Маргарет, немного поколебавшись, начала вяло перебирать предметы в корзине.

– Зачем, скажите на милость, выбивать что-то из скал? – пробормотала она, взяла флакончик с маленькими ракушками, открыла его и высыпала миниатюрные дары моря на ладонь. – И что такое окаменелости?

Сара, не прерывая работу над рисунком, объяснила, что такое окаменелости, и, между прочим, заметила, что иногда бывает удивительно приятно бродить у подножия скалы, нанося сильные удары… по тем или иным предметам. Это раскрепощает, освобождает… и все такое.

– Думаю, у юных леди нечасто появляется возможность что-нибудь как следует стукнуть. Или кого-нибудь.

– Вы правы. Хотя часто очень хочется. – Маргарет взяла молоток и взмахнула им. Несмотря на свою очевидную хрупкость и слабость, она справлялась с ним без труда. – А что можно выудить из мелких водоемов? Только какую-нибудь слизистую гадость.

– Там попадается много красивого, пусть даже некоторые интересные вещи действительно покрыты слизью. Но удовольствие, которое испытываешь, когда, сняв туфли и чулки, опускаешь босые ноги в воду, намного превосходит неприятные ощущения.

– Снять чулки? При всех? – Наконец девушка слегка оживилась.

– На пляже, разумеется. Ну вот и все. Что вы скажете об этом? – Сара повернула альбом к Маргарет и показала ей законченный рисунок.

– О, как здорово! Большая дама с маленькой собачкой и худая – с жирным мопсом. Вы прекрасно рисуете. У меня ни за что не получилось бы так хорошо.

– На самом деле, с точки зрения техники мой рисунок оставляет желать лучшего. Я рисую только для себя и редко показываю свои работы другим.

– Я не знаю, чем бы я хотела заняться. – У девушки снова поникли плечи. – Я не умею рисовать, а вышивание ненавижу.

Это не скука и не каприз, подумала Сара. Девушка словно смотрит в пустоту. Здесь что-то более серьезное, чем плохое настроение после болезни или угрюмая замкнутость из-за того, что ее помимо воли привезли на море.

– Наверное, гувернантка заставляла вас вышивать бесконечные узоры? – Маргарет кивнула, и Сара продолжила. – Я устраиваю у себя в магазине чаепития для дам, которые приносят свои работы – самые разные, обсуждают их и планируют новые проекты. Они пьют чай и едят непозволительно много сладостей. При этом вовсе не обязательно участвовать в разговорах. Некоторые дамы читают, пишут письма или просто слушают, что говорят другие.

– Думаю, они сплетничают о своих ухажерах. – Прелестные губки сжались в тонкую линию.

– Вовсе нет. Мы встречаемся не для того, чтобы поговорить о мужчинах. Мы беседуем о том, что нам интересно. А мужчины далеко не всегда бывают интересными, вы со мной согласны?

– Да. Не всегда. – Маргарет посмотрела на дверь, потом снова начала перебирать вещи в корзинке и достала брошюру. – Что это?

– Это инструкция, как делать картины из морских водорослей. Между прочим, интересное занятие, только хлопотное и мокрое. Сегодня в три часа у нас очередное чаепитие. Если есть желание – приходите. Шесть пенсов за легкие закуски, и вы не обязаны ничего покупать.

– Что вам Луциан сказал обо мне? – неожиданно спросила Маргарет.

Сара поняла, что бедняжка вот-вот расплачется. Что с ней случилось? Нельзя лгать ей. Она сразу поймет. Девочка не глупа.

– Он сказал, что вы здесь, чтобы поправить здоровье, но вам скучно. Он надеется, что я сумею найти для вас занятие, которое вас развлечет. Вы хотели бы вернуться в Лондон? Вы там живете?

– Нет… То есть да, наш городской дом находится в Лондоне. Там живет мой брат. Но я хотела бы сейчас быть во Франции. – Ее карие глаза с припухшими – вероятно, от слез – веками снова уставились в никуда. – Я бы хотела умереть, – прошептала Маргарет очень тихо.

Сара решила сделать вид, что не слышала этого душераздирающего откровения. Что тут можно ответить, кроме никому не нужных банальностей?

– Я никогда не была во Франции. Я выросла в Индии.

– Поэтому у вас такая золотистая кожа? О, простите меня, пожалуйста. Я не должна была высказывать вслух свои личные наблюдения. Это невежливо. Но вы такая красивая.

– Ничего страшного. Вы меня ничем не обидели. Тем более что я на четверть индианка – по матери. Она была принцессой раджпутов.

Похоже, угроза слез миновала.

– Принцесса? А вы содержите магазин?

– Потому что мне это интересно. Когда умер муж, я решила заняться каким-нибудь делом, чтобы освободиться от всего, связанного с моей прошлой жизнью. Помогло.

Все это, вероятно, дойдет до мистера Дантона, или как там его зовут. Хотя ее личность – не тайна в Сэндбее. Зато это нарушит его представление о вдовах. Станет ли он флиртовать с полукровкой, если в ее жилах течет кровь индийских раджей?

Сара взглянула на часы, стоявшие на каминной полке.

– Мне пора идти. Увижу ли я вас сегодня у себя? – Она попыталась задать этот вопрос совершенно нейтральным тоном, словно ей было все равно. Эту девочку заставляют делать то, что пойдет ей на благо, и ее естественная реакция – противодействие, поскольку это дает ей ощущение контроля над собственной жизнью. Все это Саре было слишком хорошо знакомо. Она начала складывать вещи в корзинку.

– Да, спасибо. Брат тоже должен прийти?

– О нет. Мы не допускаем в наш кружок джентльменов. Но он, разумеется, может привести вас и потом встретить.

Наконец Сара добилась улыбки. Слабой, мимолетной, но все же улыбки. Что же могло произойти с этим ребенком? И что не так в ее отношениях с братом?

Они попрощались, и Сара в глубокой задумчивости покинула гостиную. Лишь только за ней закрылась дверь, Луциан, топтавшийся в коридоре, взял у нее из рук корзинку.

– Что она вам сказала?

– Мистер Дантон, думаю, вам лучше самому поговорить с сестрой. Я не посредник между вами и уж точно не нанималась шпионить за ней. – Сара увидела, как напряглось его лицо, заметила искреннюю тревогу в глазах и смягчилась. – Мисс Дантон выразила желание прийти сегодня на чай. В три часа. Вход только для дам.

– Надеюсь, это респектабельные леди… – начал Луциан, но Сара перебила его:

– Вы или доверяете мне, мистер Дантон, или нет. Решите сами. Хорошего вам дня. Надеюсь увидеться с вашей сестрой позже. – Она намеренно сделала акцент на его имени, но не остановилась, чтобы оценить реакцию. – Тим, возьми корзинку, пожалуйста.

Красивая фурия! Луциану неожиданно захотелось отобрать корзинку у мальчишки и лично сопроводить миссис Харкур до магазина. Но он вовремя вспомнил, что находится здесь вовсе не для флирта с хозяйками магазинов, пусть даже умеющими складно говорить. И очень красивыми. Миссис Харкур была сероглазой блондинкой, худощавой, но с роскошной грудью. И еще у нее была необычная золотистая кожа. Вероятно, все дело в примеси итальянской крови. Правда, маленький носик не похож на итальянский. Очень красивая, владеющая собой женщина, одетая с дорогостоящей простотой. Он не ожидал встретить такую женщину, когда утром зашел в магазин, чтобы поговорить с его владелицей.

Он кивнул швейцару, открывшему ему дверь, перебежал дорогу и прислонился к перилам, отгораживающим обрывистый спуск к берегу. Отсюда он мог наблюдать за миссис Харкур, не опасаясь быть замеченным. У нее была осанка королевы. Владелицам магазинов, как правило, это несвойственно. А когда она находилась рядом, Луциан почувствовал исходящий от нее легкий аромат, показавшийся ему на удивление экзотическим в пахнущем солью и водорослями воздухе маленького приморского городка. Сандаловое дерево и какие-то пряности. Искушение, что ни говори.