© Л. Маршезан, 2018

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2018

Портрет Марины Цветаевой в квартире у Флорана (Ванв) Художник Галина Бларе.

«Дорогая Людмила, завтра, в субботу 30 апреля я жду Вас с друзьями у Марины по адресу: 65 rue J.-B. Potin 92170 Vanves. Обнимаю, Флоран». Прочитав эту записку, я как-то растерялась. Ведь Марина Цветаева проживала по этому адресу с 1934 по 1938 год, и с тех пор прошло почти восемьдесят лет, а Флоран пишет так, будто бы Марина Ивановна сейчас сидит за письменным столом и пишет:

Несмотря на трудные, а порой и нищенские условия жизни семьи Цветаевой, всегда была «победа» письменного стола над бытом! Ведь

Цветаева была необыкновенной, и мерить её мещанским «общим аршином» не возможно, потому что она была Поэтом во всём и всегда, мыслила и чувствовала стихами. Её исключительность и вызывала эту несовместимость с окружающей жизнью. «Я пережиток тургеневской женщины», – говорила она о себе.

И вот я иду на встречу с Ней, в её квартиру и мне кажется, что я перехожу в другое измерение и хочется постоянно цитировать Цветаеву: «радости не было, был восторг»… и какая-то печаль, совсем не свойственная мне. А может быть эта грусть из-за серых облаков, мелкого дождика и северного ветра? Мы собрались возле дома под мемориальной доской со стихами Марины Цветаевой (перевод на французский Вероники Лосской):

Чтобы не спугнуть очарования нашей встречи мы читаем эти строки про себя… Поверьте, совершилось чудо – словно устыдившись своей серости, облака раздвинулись, обнажив синий платок неба, и луч солнца осветил стихи Цветаевой.

На пороге дома нас уже ждал Florent Delporte – историк, преподаватель немецкого языка, музыкант, актёр, одним словом, интеллигентный француз. Он совершенно случайно купил квартиру в старом доме на зеленой окраине Ванва.

Сама Цветаева писала об этом доме с чудесным умилением: «Мы живём в чудном 200-летнем каменном доме, в чудном месте, на чудной каштановой улице, у меня чудная большая комната с двумя окнами и в одном из них огромным каштаном… Это моя главная радость…»

В этом же доме с 1925 года жила другая семья русских эмигрантов из Санкт-Петербурга – Айкановых.

Айканов Михаил Порфирьевич (1877–1964) был юристом, а его жена Антонина Георгиевна обладала удивительным голосом и часто пела русские народные песни. Это их сын Митрофан сообщил семье Цветаевой о возможности снять квартиру (удобную и недорогую) и помог им переселиться. До этого семья жила в Кламаре (10 rue Lazar Carnot). Айкановы занимали первый и второй этажи и имели выход в маленький сад, посреди которого рос столетний красавец-каштан. Марина Ивановна поставила свой письменный стол у окна, чтобы любоваться этим каштаном, и, может быть, когда она слышала русские песни, доносящиеся из квартиры соседей, Марина вспоминала своё радостное дачное детство в Тарусе.

Мы ищем глазами цветаевский каштан, но увы, он уже сруб-лен «цивилизацей», и только какая-то невидимая птичка настойчиво поёт среди оставшейся зелени.

– Соловей, – сказал кто-то неуверенно. А может, этот соловей видел Цветаеву?

Я улыбнулась.

– Соловьи живут всего лишь 10–15 лет. Говоря словами Марины Ивановны, «когда поёшь, много не проживёшь». А вот говорящий попугай живет 100 лет, он мог бы видеть Поэта и заучить её стихи. Осталось только найти такого попугая…

В вестибюле милый Флоран обратил наше внимание на пол:

– Вот именно по этим керамическим плиткам ходила вся семья Цветаевой: Марина, Сергей, Аля (Ариадна), Мур (Георгий). Ничего не изменилось с тех пор, и у меня в доказательство этого есть фотография, где Мур с Мариной стоят вот на этом кафеле всё с тем же рисунком, и за их спиной видна все та же лестница.

Я вспомнила, что именно в эти годы кто-то подарил Цветаевой фотоаппарат, и она очень увлеклась фотографией. Вот благодаря этому увлечению и сохранилось достаточно много её фотографий с друзьями, детьми, на отдыхе, дома…

Но всё-таки странно, что Флоран полностью перешёл с Цветаевой на «ты», такое впечатление, что он находится у неё в гостях, знает её привычки, помнит каждый прожитый ею день… Как же это случилось?

Однажды, много лет тому назад, один телефонный звонок резко изменил всю жизнь Флорана Дельпорте:

– Говорит Александра Свинина, я хочу снять репортаж о Марине Цветаевой, которая раньше жила в этой квартире…

С этой минуты Флоран начал изучать русский язык, заучивать стихи Цветаевой наизусть, покупать книги, собирать фотографии, выписки из архивов, ездить в Россию и посещать все музеи Марины.

Высокий, стройный, красивый с открытой улыбкой и открытой душой он всегда рад принять «у Марины» всех, кто влюблён в её творчество. А когда Флоран садится за пианино и импровизирует стихи Цветаевой, нам кажется, что это она сама передала ему это особое отношение к поэтическому слову и эту энергию чувств, которой он заполнил всё пространство. Цветаева, как и Пастернак, могли бы быть прекрасными музыкантами или композиторами, но они бросили музыку ради Поэзии. Мама Марины видела свою дочь пианисткой, но это был «ребёнок, обречённый стать поэтом». Может быть поэтому Марина воспринимала мир не зрительно, а музыкально:

Звуковое многообразие поэзии Цветаевой, яркость и необычность метафор, гибкость, лёгкость и в то же время богатство слова отражают многоголосие жизни и её безнадёжное одиночество:

Именно здесь, в её квартире, мне почему-то вспомнился остров Ольхон – сердце Байкала, главное культовое святилище и энергетический центр шаманизма. Сидя у Скалы-Шаманки, старый шаман рассказывал нам, что шаманами не становятся, ими рождаются, но и этого ещё недостаточно – необходимо иметь знак, божественную отметину.

– Вот вы видите эту Скалу-Шаманку. Её уникальность и исключительность красоты – это природный храм, и в состоянии транса (это правильно называется: пустить в себя Онго) я вижу эту скалу в виде хрустального дворца-башни со спиральной лестницей, возносящейся к небу. Там так хорошо, что трудно выйти из этого состояния, чтобы не разбиться о время…