Все свитские и придворные стояли в опочивальне во всю ночь и ожидали конца этой сцены, который приближался ежеминутно.

Наступило 19 ноября. Утро было пасмурное и мрачное; площадь перед дворцом вся была покрыта народом, который из церквей, после моления об исцелении государя, приходил толпами ко дворцу, чтобы получить весть о положении императора.

Государь постепенно слабел, часто открывал глаза и устремлял их на императрицу и святое распятие.

Последние взоры его столь были умилительны и выражали столь спокойное и небесное упование, что все мы, присутствовавшие, при безутешном рыдании, проникнуты были невыразимым благоговением. В выражении лица его не заметно было ничего земного, а райское наслаждение и ни единой черты страдания. Дыхание становилось все реже и тише».

Кроме Виллие и Тарасова, в это же время вел свой журнал и князь Волконский, который начинает его 5 ноября:

«5 ноября. Государь император изволил возвратиться из Крыма в 6 часов вечера. Вошедши в уборную, на вопрос мой о здоровье его изволил отвечать, по-французски: «Я чувствую небольшую лихорадку, которую я получил в Крыму, несмотря на прекрасный климат, который нам так восхваляли. Я думаю, что мы сделали как нельзя лучше, выбрав Таганрог местом пребывания для моей жены».

На мой вопрос его величеству, с какого времени он уже почувствовал лихорадку, император ответил мне, что «это уже с Бахчисарая, куда мы прибыли вечером, я хотел очень пить, и когда попросил пить, то мой камердинер Федоров дал мне барбарисного сиропа. А так как во время путешествия по Крыму стояла очень жаркая погода, я подумал, что сироп мог испортиться; но мой камердинер сказал мне, что сироп не пострадал. Я осушил целый стакан и лег спать. В продолжение всей ночи я испытывал ужасные боли, и только благодаря своему сложению и прекрасному желудку я благополучно отделался, и все прошло. Прибыв в Перекоп, я посетил госпиталь, где я почувствовал повторный приступ лихорадки». Я взял на себя смелость указать его величеству его неблагоразумие при посещении госпиталя, где он рисковал только усилить свою лихорадку, благодаря тому, что там много людей, пораженных этой болезнью, и что император всегда забывает, что, вступая в пятидесятилетний возраст, он не имеет тех сил, что у него были в двадцать лет. Он мне ответил: «Ах, друг мой, я это слишком хорошо чувствую и уверяю вас, что я напоминаю об этом себе постоянно, но я надеюсь, что это не будет иметь последствий».

Спросивши меня потом о новостях по поводу здоровья императрицы, он отправился искать ее, и их величества провели остаток вечера вместе.

6 ноября. Поутру в 8 часов позван я был, по обыкновению, к его императорскому величеству во время умывания; спросив о его здоровье, его величество изволил отозваться, что ночь провел изрядно и лихорадки не чувствовал. Взгляд у государя был слабый, и глаза мне показались мутны. Сверх того, глухота была приметнее и до того, что, когда я докладывал по некоторым бумагам, его величество изволил сказать мне, чтоб остановился чтением до совершенного окончания его туалета. Одевшись, его величество вошел в кабинет, стал у камина греться, приказав мне продолжать доклад, по окончании коего, отпустив меня, занялся чтением бумаг. Изволил кушать с императрицей. В третьем часу в исходе, во время нашего обеда, камердинер его величества, Федоров, прислал записку к лейб-медику Виллие, в которой пишет, что государь в весьма большом необыкновенном поту. Г-н Виллие пошел тотчас к его величеству, куда и я вслед за ним отправился; пришедши к государю, нашли его величество в кабинете сидящего на канапе в сюртуке и обернутым сверху байковым одеялом, дабы поддерживать пот. Г-н Виллие пощупал пульс и, посмотрев язык, нашел лихорадку, предложил принять тотчас слабительные пилюли, коих его величество изволил принять восемь. После того хотел было заниматься продолжением чтения бумаг, полученных из Санкт-Петербурга во время отсутствия его величества, но я и г-н Виллие от сего отклонили, дабы не увеличить лихорадки занятием бумаг. Того же вечера в семь часов лекарство произвело свое действие, и государь почувствовал облегчение, был весьма весел, доволен лекарством, благодарил Виллие за пилюли, а меня за все о нем попечение. Потом изволил приказать позвать императрицу, которая изволила оставаться одна у его величества до 10 часов вечера.

7 ноября. Ночь проводил государь спокойно и почивал хорошо. Поутру в 8 часов государь изволил делать свой туалет по обыкновению, принимал слабительную микстуру в 11 часов утра, от коей чувствовал себя легче; но ввечеру сделался небольшой жар – от того, что за всеми убеждениями не хотел продолжать микстуру.

8 ноября. Ночь проводил неспокойно и имел лихорадку. Поутру в 8 часов государь изволил делать свой туалет по обыкновению, приняв от меня поздравление с праздником, сожалел, что не может идти к обедне, дабы не возобновить лихорадки. Отпустив меня к обедне, сам изволил в кабинете, сев на канапе, заняться чтением Библии. После обедни, пришедши к его величеству, нашел его сидящим на канапе в маленьком жару. Государь изволил спрашивать, по обыкновению, хорошо ли отправлялась служба, как пели певчие и хорошо ли служил вновь вывезенный из Новочеркасска диакон? Дав на все удовлетворительный ему ответ, я спросил его о здоровье; его величество изволил отвечать, что ему лучше, при сем изволил мне сказать, что не знает, что будет делать с бумагами, коих много накопляется; на сие я отвечал, что теперь не до бумаг, ибо здоровье его величества всего нужнее, а как Бог даст будет ему лучше, тогда успеет все обделать как следует, но и притом нужно будет ему не вдруг заниматься беспрестанно бумагами, а понемногу, дабы лихорадка вновь не открылась. После сего приказал позвать к себе императрицу, которая изволила побыть у его величества до самого своего обеда. Государь ничего не изволил кушать, кроме хлебной отварной воды, и жар немного уменьшился.

Государь изволил писать в Санкт-Петербург к ее императорскому величеству государыне императрице Марии Федоровне, приказал сделать отправление 6-м числом, запретив писать о его болезни, изволил мне сказать: «Боюсь я экстрапочт, чтобы не навлекли хлопот известием о моей болезни и не встревожили бы тем матушку». На сие я сказал, что напишут то, что ему угодно, но вместе с сим полагал я, что лучше писать правду, потому что нельзя совершенно отвечать, чтобы кто-нибудь из жителей не написал чего и более, чем скорее может всех встревожить. Вечером сделался пот, который продолжался всю ночь.

9 ноября. Ночь была изрядная.

Поутру хотя пот и продолжался, но государь чувствовал себя лучше, что продолжалось во весь день.

Как в тот день должна была отправиться экстрапочта в Санкт-Петербург, то и просил я у его величества, чтобы позволил писать ее величеству о болезни. Государь император приказал государыне писать к ее императорскому величеству государыне императрице Марии Федоровне, равномерно приказал генерал-адъютанту барону Дибичу писать в Варшаву к цесаревичу, что, возвратясь из Крыма с лихорадкою, принужден не выходить из дома, дабы не увеличить лихорадки.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.