— Нет, — отец покачал головой и уверенно сказал: — Я хочу, чтобы ты был здесь и окончательно смирился, что Лакр не наш и принял лорда-хранителя.
В пекло его, нужно не упустить шанс и мчаться в Лакр, но отец не позволял покинуть замок. Ему не подходил ни один довод, а лицо оставалось бесстрастным.
— Ты обращаешься со мной, как со слугой, — не выдержал я.
— Слугой? — наконец в нем проснулись эмоции, и грозный взгляд буквально пронзил. — Считай я тебя слугой, сослал бы к воротам Жемчужного пути, чтобы ты следил за нашими людьми в дождь и ветер. Но я позвал тебя, потому что ты — мой наследник, мой единственный сын. Я хочу видеть тебя рядом, чтобы ты учился и наконец понял, что нам не нужен Лакр.
Он говорил твердо, словно вбивая слова в мою голову.
— Я знаю, как вести дела, — сказал я, вспоминая Лакр и уговоры поднять бунт, обратиться к королю или арданиру, сделать хоть что-то. Это отец отказался, а я не умею вести дела?!
— Ты должен слушаться, — он медленно встал и направился ко мне. Шелест уппеланда колол уши, как в наказание. — Ты станешь лордом-хранителем после меня, не забывай, что титул наследный, но при условии королевского согласия.
Он встал передо мной и посмотрел сверху вниз.
— У короля нет причин отказывать, — сказал я, чувствуя, как голова опускается сама собой.
— Есть, — голос отца смягчился, он опустил тяжелую руку на мое плечо. — Ты юн и ты бунтарь. Ты не скрываешь, что жаждешь Лакр — никто не сделает лордом-хранителем того, кто грозит разрушить мир.
Вздор. Король уважал силу, я просто возьму Лакр. Кто выступит, если в моей власти будет и он, и Жемчужный путь? Но отец никогда не признавал это и спокойно продолжал:
— Ты должен быть лучше меня, поэтому ты должен слушать. Вспомни о Вайлирии, — голос дрогнул, — она отдала свою жизнь, чтобы ты продолжил наш род, и я не дам тебе сделать ее жертву напрасной.
Ради нее нельзя сидеть сложа руки, нужно бороться и вернуть Лакр. Ради ее жертвы!
— А теперь иди, — он похлопал меня по плечу и направился к столу, — готовься к приезду лорда-хранителя.
Спускаться по лестнице пришлось долго, мелькали каменные блоки и факелы; однообразие усыпляло, и мысли шли по кругу. Отец не убедил меня, но его уверенность заставляла сомневаться. Когда внизу показался арочный проход, раздался знакомый неторопливый голос. Чародей? Я остановился и заметил, как в проходе мелькнула красная сутана. Духи — в замке был свой целитель, этот приходил только к Вайлирии, когда ей становилось совсем плохо.
***
Дни сливались в вечность ужаса. Чтобы лорд Мартом не звал меня, я прикинулась больной и попросила прислать единственного, кому хоть немного верила, — чародея. Он уговаривал согласиться на предложение загадочного лорда, убаюкивал обещаниями, но не называл его имя.
— Нет-нет-нет, моя милая леди, — напевал чародей из тени капюшона. Он не снимал его, скрывая сальную лысину; виднелись только пухлые щеки и вкрадчивая улыбка. — Дело слишком серьезное, позвольте нам сохранить нашу тайну, пока вы не станете ее частью.
Он говорил ласково и заставлял проникаться словами, которые несли страшный смысл. Если согласиться, в опасности окажусь и я, но отказ этого не изменит; выхода не было, кругом враги, мнимая болезнь когда-нибудь закончится… Надеюсь, это боги заставили на все согласиться, а не темные духи — так хоть появлялся шанс. Но и после красная сутана не назвал имя лорда, все пел, что сперва мы должны пожениться. Змей, словно нарочно мучил меня. От этого голова шла кругом, не получалось думать, была только внутренняя дрожь, которая мешала спать.
Спустя две недели лорд Мартом прислал своего целителя. Это был конец, но я еще надеялась: выпила горячего молока и закуталась в одеяло, щеки раскраснелись, лоб покрылся испариной, но целитель не обманулся.
Хвала богам, мне велели возвращаться к леди Вайлирии, а от лорда Мартома вестей не было. Надеюсь, в тот вечер он просто выпил много вина или передумал: зачем ему пугливая девица, ведь он не замечал меня и вряд ли сильно переменился. Надеюсь. Отправляясь к леди Вайлирии, я взяла свой секрет: маленький кинжал с простой деревянной рукоятью, который тайно заказала и прятала на дне сундука. Его легко удалось примотать к запястью лентой, и доставался он с пугающей простотой и тихим скрежетом — звук смерти, похожий раздавался во время бойни в отцовском замке. Он словно пробирался под кожу и колол, делал меня убийцей. Я не хотела становиться такой, никому не хотела зла, но нужно защищаться.
Дожди не прекращались, а леди Вайлирия опять велела открыть все окна. Она закуталась в меха, пока капли с плеском разбивались о каменные подоконники и летели в комнату. При взгляде на нее собственная участь казалась не такой плохой: бедняжка молча смотрела в окно и не поворачивалась к собеседнику, потому что хорошо различала только свет. Она смотрела в него, пока служанки расправляли постель или приносили еду, смотрела, пока я читала истории о странствиях, благородных воинах и чудных народах. Она могла только смотреть, но никогда не выйдет к озеру, не покатается на своей кобыле. Никогда — нет слова страшнее, оно не оставляет надежды.
В дверь постучали, и вошел лорд Мартом. Я не увидела его, а почувствовала тяжелую ауру, которая буквально пришпиливала к стене. Ее излучали громкие шаги и шелест одежды, все ближе, ближе.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил лорд Мартом и сел на кровать.
Ласковый голос звучал не так, как в комнате: сейчас была только мягкость и уязвимость, что не подходило к образу сурового завоевателя. Вспомнилась тень ресниц на щеках, взлохмаченные волосы и то, что лорд Мартом — простой человек. Мысль казалась дикой, и я украдкой глянула на него. Не знаю, что хотела обнаружить, было просто приятно видеть широкие плечи и бордовый котарди. Лорд Мартом гладил леди Вайлирию по руке, очень осторожно, боясь причинить боль. Почему-то захотелось обнять эти широкие плечи, прильнуть к груди и снова почувствовать его дыхание… Я что, ополоумела?! Из-за мимолетных касаний уже думала, как гулящая девица. Казалось, что все обитатели замка слышали эти мысли и смеялись. Хотелось быстрее скрыться, но у двери лорд Мартом окликнул:
— Фалейн, останься.
Он только что смотрел на дочь, но все равно заметил, как бесплотный дух чуял все вокруг. Я застыла и инстинктивно положила ладонь на кинжал, когда за спиной раздались шаги лорда Мартома. Глядя перед собой, он прошел к двери и небрежным жестом велел следовать за ним. Я не хотела идти, совсем, но не посмела ослушаться и безвольно следовала за его молчаливой спиной. Широкие плечи теперь пугали, в волосах играли отблески факелов, как в вечер моего рождения… и в вечер, когда лорд Мартом ласково прикасался. Не знаю, что творилось в душе, ее как встряхнули и все перепуталось.
Я едва не задохнулась, когда мы пришли в его покои, миновали гостиную и оказались в комнате с камином. Ладонь снова легла на кинжал, я озиралась и искала опасность, готовилась бежать или кричать, но лорд Мартом подошел к неприметной двери и открыл ее легким толчком.
— Теперь ты будешь жить здесь, твои вещи перенесут, я уже распорядился, — буднично сказал он и скрестил руки на груди.
Неправильно. Не знаю, что поняла не так, но нельзя же воспринимать буквально. Я ждала объяснений, а лорд Мартом приподнял подбородок и спокойно смотрел на меня. В комнате виднелась кровать на возвышении, к столбикам были привязаны шторки из сиреневого бархата, даже на расстоянии чувствовалась его мягкость. Зачем такая роскошная, почему мне?
— О чем вы? — я отскочила и посмотрела на лорда Мартома.
Что-то было в его позе… не злое, скорее, темное и загадочное. Он продолжал молчать, зная о своей власти и понимая, что я никуда не денусь: меня достанут из любого угла и приволокут к нему на расправу.
— Не беспокойся, — мягко сказал лорд Мартом, — моя спальня там.
Он указал на другую дверь и окинул меня добрым взглядом, почти отеческим. Он вел себя так спокойно, так неправильно буднично, что на миг я устыдилась своих догадок.
