Сеньор да Силва посмотрел на побледневшего шофёра. И от пристального взгляда серых немигающих глаз у несчастного Виктора волной побежали мурашки по коже, а на лбу стал выступать холодный пот. Простодушный Виктор не умел лгать и, в конце концов, сдался нажиму. Глубоко вздохнув, он начал:

– Умоляю вас, сеньор, только, пожалуйста, никому ни единого слова, очень прошу вас, никому, – взмолился шофёр, – Дон Жуан Антониу настойчиво просил меня пока не говорить вам ничего, и я сам не знаю, зачем он так сказал. Вчера вечером, когда я отвозил его с работы домой, он был какой-то невесёлый, можно сказать, даже печальный, и почти всю дорогу угрюмо молчал. Думал о чём-то. Затем уже, когда мы стали подъезжать к вашему дому, он вдруг приказал мне завтра утром отвезти его к дону Леонсиу, а потом сразу поехать в аэропорт, встретить вас там. После этого привести вас к нему на работу, потому что по его словам, у него будет разговор с вами. Разговор это срочный, не терпящий отлагательств, как он мне сам сказал. Сеньор да Силва будет там вместе с доктором через час, и там же их сейчас ожидает сеньор адвокат.

– Терпеть не могу этого жирного адвоката, – нахмурился Жуан Педру, – У отца, что проблемы со здоровьем? Не вздумай скрыть от меня, Виктор!

– Подозреваем, что да сеньор. Вот уже несколько дней после обследования в клинике у сеньора Санпайо, он всё время ходит без настроения. Я пока ещё точно не знаю, но, кажется, он очень болен, и врачи ему поставили нехороший диагноз. Об этом пока никто из членов семьи не знает, кроме вас, сеньор. А ведь дон Жуан Антониу выглядит таким цветущим, дай и то Бог ему крепкого здоровья и долгих и долгих лет жизни.

– Странно, что же он хочет мне сказать, в какую тайну посвятить, чего не должны услышать Жоаким с Мануэлой, а услышат его давние друзья, этот адвокат и доктор. Не нравится мне всё это, Виктор.

– Я тоже не всё понимаю. Как-то странно всё это. Только ещё раз очень прошу, умоляю вас сеньор, никому ни слова, а то меня выгонят с работы, пожалуйста!

Жуан Педру нахмурился, погрузившись в размышления. Его омрачила сейчас не столько неизвестная болезнь отца, сколько могущий неожиданно встать вопрос о наследстве, о компании. Будучи от природы честолюбивым прагматиком, Жуан Педру да Силва был ещё и циничным, жестоким и целеустремлённым человеком, не гнушающимся действовать любыми средствами. Для него не существовало никаких преград. И ради достижения своей цели этот сеньор был готов перешагнуть через любого, даже родного отца, и при этом он, как правило, достигал своего. Этим он ещё с детства разительно отличался от своих братьев и сестры. Огромная любовь к власти и страсть к стяжательству, но ещё больше маниакальное желание управлять людьми, вершить чужие судьбы, скрытые под маской обходительности были отличительными чертами натуры, перевешивая в нём положительные качества. Власть и деньги были сутью его существования, ради коих он переключился на отцовский бизнес, где рассчитывал разбогатеть, возглавить компанию. А в перспективе основать собственную бизнес-империю на базе компании. В самой компании он показал себя с лучшей стороны, талантливым руководителем, блестящим организатором, толковым сотрудником, быстро освоившим чуждую специфику работы. Здесь он заслужил репутацию требовательного босса и беспощадного конкурента.

Теперь его мысли были направлены на отцовское наследство. Отца и брата Жоакима он никогда особо не любил, а при мысли, что основными наследниками являются Жоаким с сестрой Мануэлой, то его неприязнь к ним ещё больше увеличивалась. К тому же на авансцене был жених Мануэлы Рикарду Диаш – крупнейший акционер их компании. Тот через свою невесту постарается прибрать к рукам их семейное состояние, присоединив к своей корпорации, что и он потихоньку начинает делать, пользуясь слабоволием брата и глупостью сестры. Мануэла просто без ума от этого прохвоста. Верно говорят, бабы глупы, как курицы, мозги у них птичьи. Думают лишь сладким местом, и на уме только одно… Со стороны собственной жены, дурочки Марии, ему палки в колёса будет ставить её родной брат, мерзкий тип, негодяй, Рожериу Баррейру, тоже их акционер и к тому же друг Рикарду. Таким образом, если отец скончается, подкаблучник Жоаким вместе с Мануэлой будут, всего лишь игрушками в руках Рикарду. Как и его тупой прихвостень Рожериу. Если, конечно, кузен Рикарду, богатый финансист города Роберту Перейра не вступит в самостоятельную игру, потребовав свой кусок пирога. Это более чем вероятно. Кстати, сейчас он самый крупный акционер после отца, и, разумеется, Рикарду постарается договориться с ним не в мою пользу. Если уже не начал. Итак, враг номер один – это Рикарду Диаш. А затем Роберту и Рожериу. Жозе не поддержка в таких делах, да и какая от него поддержка с одним процентом акций на руках и плюс моими тремя. К тому же Рикарду со своим богомерзким кузеном ничего не стоит выкупить акции у остальных пайщиков. Учитывая их деньги и связи в верхах, будет это для них несложно. И вся расстановка сил пока ещё не в мою пользу, к сожалению. Я рискую оказаться за бортом. Надо начать действовать мне на опережение уже сейчас, не дожидаясь оглашения завещания (одному Богу ведомо, что за сюрприз в последний момент выкинет этот выживший из ума старик). Хорошо бы мне лично ознакомиться с содержанием этого проклятого завещания. И чем быстрее, тем лучше. Надо тут задействовать Жулию. Она до сих пор ни в чём мне не отказывала… В любом случае, даже если старик и выставит меня в аут, то к этому уже с сегодняшнего дня надо подготавливаться. Чтобы не остаться у разбитого корыта. Можно опротестовать, оспорить его завещание или действовать так, как покажет стечение обстоятельств. С этими мыслями он и не заметил, как они подъехали к невысокому зданию на авениде³ Риу Бранку.

Глава IV

Рио-де-Жанейро или же сокращённо просто Рио – бывшая столица Бразилии расположен в одном из красивейших уголков планеты на океанском побережье, и является действительно одним из самых чудесных мегаполисов не только Латинской Америки, но и всего мира. Он занимает холмистый мыс, закрывающий вход в живописную бухту – Гуанабара. Живописность городу придают круто поднимающиеся, покрытые лесным массивом холмы, образующие горную цепь. Эта горная гряда Серра ди Кариока разделяет город на части: северную и южную. С вершины горного пика Корковаду, с расположенной на ней величественной статуей Христа Спасителя с широко распахнутыми, словно готовящимися обнять город руками, открывается восхитительная панорама всего города, включая даже районы трущоб бедняков – фавелаш, беспорядочно облепивших склоны. От возвышающейся над городом и заливом пика Сахарной Головы (Пау ди Асукар) отчётливо виднеется самый большой пляж в мире – Копакабана, и охватывающая её дугой авенида Атлантика, являющейся гордостью и барометром жизни города.

В Рио-де-Жанейро много зелени, скверов и парков. Популярным местом отдыха горожан был в те годы остров Пакета в зоне бухты, откуда открывался вид на деловые районы города, выделяющиеся небоскрёбами широкие авениды Варгаса и Риу Бранку, а также на Национальный парк Тижука. В южной части города на стыке Копакабаны с парком Тижука, близ озера Родригеш Фрейташ располагался престижный район Ипанема. Здесь на втором ярусе стеклянного небоскрёба, на авениде Риу Бранку находился скромный офис компании по производству натуральных соков из фруктов «Силва Фрутас Компания» или «Силва» по фамилии основателя. Офис занимал половину этажа, помещение общей площадью всего в шесть комнат. Самую большую занимал кабинет президента, выходящий окнами прямо на одноимённый пляж Ипанемы.

● ● ●

В кабинете президента было тихо и спокойно. За массивным столом грузно восседал пожилой мужчина лет примерно шестидесяти невысокого роста, но внушительной осанки с массивной нижней челюстью и нечистой смугловатой кожей. Порядком облысевший с редкими седыми волосами, с толстым носом на пухлых щеках, он печально и внимательно рассматривал большими глазами сидящих за столом двух мужчин. Глубокие морщины на лбу, складки вокруг губ свидетельствовали о тяжёлой, полной невзгод, суровой молодости. Было видно, что этот сеньор немало повидал на веку, но упорный труд и целеустремлённость выковали его в жизни, проложили тернистый путь к светлому будущему. Ибо, всё, что окружало его сейчас, было творением его собственных рук, результатом многолетних трудов и страданий. И он по праву гордился всем этим. Жуан Антониу да Силва вздохнув, начал говорить: