– Конечно, патрон. Сделаем всё как надо, – с улыбкой ответил бандит.

– Мне очень нужно, чтобы вся информация об этой тройке у меня была бы на руках. Понятно? Весь ежедневный распорядок, все связи, знакомства, увлечения, привычки, места пребывания и вообще всё, что связано с ними. Особый упор надо делать на кузенов Рикарду и Роберту. Ни в коем случае не светитесь! Ведите себя предельно осторожно. Тише воды и ниже травы.

– Ясно. Постараемся стать невидимками.

– Это только первая часть вашего задания. Вторая более сложней, Пантера.

– Я готов на любое дело. Были бы деньги и твоя дружба, патрон.

Жуану Педру за годы службы, вернее, в отряде специального назначения, много раз приходилось иметь дело с типами, подобными Гонсалу. Общаясь с ними, он чувствовал себя как рыба в воде. Прекрасно знал, о чём вести разговор, каким тоном, и что может интересовать подобных подонков.

– Не сомневаюсь в этом. Деньги и дружба всегда будут, пока будете верно и исправно работать на меня. Ну ладно, не будем отвлекаться. У меня итак мало времени. Вторая часть состоит в том, что придётся следить за моим старшим братом и нашим проклятым адвокатом. Их личная жизнь меня не интересует, хотя не лишним будет узнать и эту сторону их биографии. Но все их дела, касающиеся компании должны быть доподлинно известны мне. Перемещения и встречи Жоакима и Жулиу Сезара нужно тщательно фиксировать. Я сам буду с тобой связываться раз в два-три дня, и отдавать необходимые инструкции по делу, если на то возникнет необходимость. Пусть расстояние между нами не будет для тебя помехой или поводом, чтобы расслабиться. И не посмей даже в мыслях прерывать со мной связь или же как-то дезинформировать меня. Понятно?!

– Почему ты так говоришь, патрон? Разве я стукачок, что ли?

– Никак нет Пантера, потому именно тебе я поручаю дело. Справишься?

– Конечно, справлюсь, будь уверен в этом, патрон!

– Ну, вот и хорошо. От Пантеры я ожидал только такого ответа, – похлопав приятеля по плечу, весело произнёс Жуан Педру, – Во вторник я вылетаю, и вы начнёте в тот же день. К этому времени ты с Мясником завербуешь нужных людей, которые естественно никогда не будут меня знать, вообще. Впрочем, чего тебе разъяснять такие тонкости. Ты это сам всё прекрасно знаешь. Остальные подробности я тебе ещё вчера объяснил.

– Хорошо, патрон. Мы выполним всё, как ты сказал, – пообещал Пантера.

– Отлично. До аэропорта пусть меня провожает Мясник. Потому что ты будешь всё это время занят больше всех, и я не хочу отвлекать тебя от дел.

– Сеньор Жоаким нет, но адвокат может учуять слежку. Тем более у нас с ним уже чуть было не произошёл прокол в прошлом году после дела того полковника.

– Думаю, ты прав. Оставим тогда пока брата с адвокатом в покое, – немного подумав сказал Жуан Педру, – насчёт них я позже решу, и дам тебе знать.

– Понятно. Будут ещё какие-либо инструкции, патрон?

– Пока нет. Ну да ладно, Пантера, мне пора. Береги себя, – произнёс Жуан Педру, крепко пожав руку собеседника. Гонсалу отнюдь не был слабаком, и запросто мог свалить кулаком бычка, но рукопожатие патрона было крепким даже для него.

Жуан Педру не смог улететь в намеченный срок, задержавшись ещё на неделю. Дела дома и на работе позволили ему ещё остаться в Рио. А в доме да Силва ныне царило уныние, которое началось сразу после того, как во время вечернего ужина в кругу семьи и близких друзей, то есть адвоката с доктором, дон Жуан Антониу объявил домочадцам о своей неизлечимой болезни. Вначале домашние никак не хотели поверить услышанному, и Жоаким с Мануэлой даже принялись советовать отцу уехать на лечение в Штаты. Но доктор Леонсиу с присущей ему прямолинейностью отверг их советы, и тем самым похоронил искру надежды в их сердцах. Все, Жоаким, Мануэла, Жозе, Мария, супруга Жуана Педру, их дети, слуги, и даже легкомысленная Оливия были в отчаянии от того, что ничем не могут помочь главе семьи. Болезнь прогрессировала, и в доме да Силва теперь царили грустное молчание и всеобщее уныние. Даже всегда шумные и неугомонные дети Жоакима – Камилла и Отавиу теперь как-то притихли, зная, что тяжелобольного дедушку нельзя теперь беспокоить.

Однако время всё лечит, заставляя хотя бы отчасти смириться с любой потерей. И понемногу домашние стали свыкаться с мыслью, что их отца, деда и тестя не станет через несколько месяцев. Обычная рутина жизни, работа, домашние хлопоты и разговоры о предстоящей свадьбе Мануэлы понемногу заглушили уныние в членах семьи да Силва. Оно постепенно уступало место ежедневным заботам. Такую атмосферу создавал сам Жуан Антониу своим примером. Словно бросив вызов в лицо самой смерти, он ежедневно выходил на работу, проводил совещания, встречи, переговоры, подписывал документы, часто ездил на фабрику и не пропускал важных приёмов. Продолжал по-прежнему твёрдой рукой руководить компанией. В этом его горячо поддерживал волевой и оптимистичный Жуан Педру. Вначале ему тоже передалось отчаяние всех членов семьи да Силва, и он также пару дней ходил угрюмый с насупленным лицом. Но, не настолько, чтобы так падать духом, предавшись унынию. Во-первых, он раньше всех в семье узнал о болезни отца, и поэтому был готов к любому повороту дела. Во-вторых, в отличие от остальных его горе было не столько искренним, сколько показным. Если он и горевал, то только потому, что отец обделил его в своём завещании, и отправлял сейчас в изгнание в чужой город.

Днём в понедельник 26 мая Жуан Педру уже был в аэропорту «Сантус Дюмонт», где его на этот раз провожали жена с сыном и Виктор. Среди сопровождающих выделялся высокий мускулистый негр в кожаной куртке и потёртых джинсах. Он стоял далеко в стороне, но благодаря своему росту мог лицезреть пассажиров. Разумеется, никто из сопровождающих Жуана Педру не обратил на него никакого внимания. Этого негра отличали необыкновенно уродливая физиономия и неприятный взгляд больших глаз. Даже за версту чувствовалось, что этот верзила является отморозком. Это был не кто иной, как известный рецидивист Клаудиу Барбоза.

♦ Клаудиу Барбоза по прозвищу «Мясник» был на десять лет старше Гонсалу, и в отличие от своего товарища являлся коренным афробразильским жителем Рио, так называемым – кариока. Его родители, вернее мать (отца он не знал, ибо был незаконнорожденным), всю свою жизнь провела в тесной фавеле на окраине. Она подрабатывала случайными заработками, а часто и воровала на вокзалах, чтобы не умереть с голоду самой и как-то прокормить полуголодных детишек, старшим из которых был наш герой. Выросший в подобных условиях Клаудиу уже с детства был знаком с криминалом, успев близко познать пороки.

Вскоре такое «знакомство» начало давать обильные плоды. Так, до 15 лет у него было аж 20 приводов в полицию, три судимости и около полусотен мелких правонарушений. Его данные прочно закрепляются в архивах полиции штата, а объёмное досье исчисляется томами! Хулиганство, кражи с взломом, грабежи, угон автомобилей, шантаж, изнасилования, вымогательства, азартные игры, наркоторговля и даже предполагаемое соучастие в неоднократных похищениях и убийствах людей, – далеко не полный перечень деятельности юного отребья.

Уже в шестнадцать лет он прославился, не знающей предела, изощрённой жестокостью, перешагнувшей грань садизма. Баскетбольный рост, свирепый взгляд огромных, как у жабы, глазищ вкупе со страшной улыбкой, обнажавшей лошадиные зубы, а также пренеприятнейшая внешность извращенца внушали ужас даже матёрым уголовникам, не говоря уже об обычных людях. Поэтому-то в криминальной среде за ним прочно закрепилась кличка «Açogueiro»⁶.

Когда Клаудиу исполнилось шестнадцать, полиция снова арестовывает его за участие в изнасиловании и убийстве двух школьниц. Суд приговаривает его, как главаря банды, к смертной казни, который вскоре заменяется пожизненным лишением свободы и каторжными работами на рудниках в далёкой Боа Виште.