День и ночь, думая, как добиться своей цели, сидя в монастыре, где его посещала, влюбленная в него, графиня Прасковья Брюс, он ждал, когда императрица позовет его. Да и другие придворные не забывали наезжать к бравому одноглазому генералу, отрастившему густую русую бороду и проводившему время за молитвами и беседами со священнослужителями, коих не переставал поражать своими знаниями. Времени Потемкин не терял: сочинил песню и передал ее с Прасковьей Александровной императрице.
«Как скоро я тебя увидел, я мыслю токмо о тебе одной,
Боже, какая мука любить ту, коей я не смею об том сказать,
Ту, коя никогда не может быть моей,
Жестокое небо! Зачем ты создал ее столь великой,
Зачем желаешь ты, чтобы ее одну, одну ее я мог любить?»
К оной песне, он уговорил графиню Брюс передать Екатерине, что один вид его возлюбленной усугубляет страдания и без того непереносимые, вот отчего он поселился вдали от нее.
Екатерина столкнулась с его упрямым характером еще десять лет назад, когда он, повредив глаз, собирался остаться в монастыре, дабы вести жизнь святого затворника. Она помнила, как нелегко было его оттуда вытащить. Потребовался ее личный приказ, после коего, он появился в свете, как бы без особливого желания. Вестимо, его стеснял его незрячий глаз, но потом он весьма скоро освоился и, казалось, забыл о своем изъяне на лице.
Да, приятно читать о себе вирши подобного рода, но не теперь, когда страна полыхает в огне войны взбунтовавшегося народа, а правительственные войска успешно ими уничтожаются. Дела идут из рук вон – плохо, к примеру, совсем недавние: генерал Иван Александрович Деполонг, взяв Челябинск своим двухтысячным корпусом, вынужден был оставить его через три недели. Так что, ей должно учинять, как говорил французский король Людовик, «сначала дела государственные, потом приватные».
Записки императрицы:
Премного я была наслышанная про игру смолянки Екатерины Нелидовой, ее ум, артистические способности. Сегодни я ездила в институт увидеть ее игру. Давали оперу-буфф итальянского музыканта Джованни Баттисты Перголези «Служанка-госпожа», где она исполняла роль хитроумной служанки Сербины, коя хитростью женит на себе своего хозяина Пандольфа. Мыслю, Катя Нелидова – неподражаема! Талант налицо! Хотя она отнюдь не являет собой образ женской красоты: сия девица миниатюрного роста, чернявая, с неправильными чертами лица. Тем паче выигрывает ее талант! С удовольствием преподнесла ей брильянтовый перстень, который, по традиции Смольного, допрежь она не закончит обучение, будет хранится у начальницы. Право, я в таковом восхищении, что думаю заказать портреты некоторых смолянок прекрасному живописцу Дмитрию Левицкому.
* * *
Графиня Прасковья Александровна, мечтала поскорее положить конец бесполезным выездам в Лавру, где уже дней десять томился любезный ей, боевой генерал, Григорий Потемкин. Графиня почитала себя счастливицей, понеже была на короткой ноге с самой императрицей, и все благодаря своей матушке, Екатерине Румянцевой, коя являлась гофмейстериной Великой княгини Екатерины Алексеевны еще с первых лет ее жизни в России. По счастью, она и Великая княгиня были одного возраста и им, юным девицам, токмо начинающим познавать сей мир, было о чем поговорить. Императрица – ее вечная соперница, кою она, графиня Брюс, слава Богу, обожает. Иначе трудно себе даже представить, чем ей, статс-даме государыни, меняющей полюбовников, как перчатки, могло все обернуться. Однако, как оказалось, подруга ее, государыня Екатерина Алексеевна, не в пример ей, делилась с ней не всеми мыслями. По крайней мере, о ее любимцах: и о Салтыкове, и о графе Понятовском, и о князе Васильчикове она узнавала едва ли не последней. Правда, Григорий Орлов, можливо сказать, появился в спальне императрицы при ее непосредственном содействии. Тут уж никто не станет отрицать сей факт.
Новый возможный фаворит императрицы, по совести сказать, к ней относился как-то не сериозно, даже с долей насмешливости, но Прасковье Александровне сие не помеха, лишь бы Григорий Александрович не оставил ее без своей ласки. Словом, нынче графиня чаяла приложить все свои усилия, дабы монастырский послушник Григорий Потемкин возвернулся ко двору. Посему, выбрав удобное время, она заговорила о нем с императрицей:
– Государыня, душа моя! Вы видите из послания генерала Потемкина, как он с ума сходит по вам. По всему видно, он изнывает в Божьей обители. От любви к вам он возненавидел сей свет!
Лицо императрицы невольно посветлело, было видно, что сие изречение было лестным для ее самолюбия. Но она постаралась поскорей загасить радость. Притворившись непонимающей, Екатерина снисходительно молвила:
– Что ж я могу для него учинить? Я же не гнала его, не отвергала, всегда любезно принимала, приглашала на всевозможные приемы… Что ж ему еще надобно?
Теребя батистовый носовой платок, графиня тихим вкрадчивым голосом заметила:
– Кто ж их поймет, Ваше Величество! Мужчины таковой народ, что сами не знают, чего желают. Я полагаю, любя вас, он хочет быть поближе к вам. Может статься, ожидает достойной должности…
– Должности? Хм… Сие сам генерал сказал вам? – спросила Екатерина Алексеевна и, не дожидаясь ее ответа, сказала:
– Так я и не против оного, пусть просит, чем хотел бы упражняться.
– Екатерина Алексеевна, голубушка! Вы знаете, как он самолюбив… Думаю, вам следовало бы своим приказом извлечь его из монастыря.
Екатерина делала вид, что рассеянно просматривает бумаги на столе. На самом деле, она весьма злилась, что Потемкин вздумал скрываться от нее в монастыре. После небольшой паузы спросила, не глядя в лицо подруге:
– Что, Параша, в самом деле, он таков по мужской части, каковым ты мне его представила?
Графиня, не ожидавшая такового вопроса, на секунду растерялась, но быстро пришла в себя.
– О, да, Ваше Величество! Не сомневайтесь, мужчина он редкий!
Екатерина перестала возиться с бумагами.
– Оно и заметно было по нему с самой ранней молодости, – заметила она раздумчиво.
– Да, – согласилась графиня, – мужественен и умен!
Екатерина Алексеевна кивнула:
– Не частое сочетание, согласись! К тому же, чует мое сердце, на сего кавалера можно будет положиться в любом трудном и даже опасном деле.
Графиня с готовностью воскликнула:
– Не сумлевайтесь, государыня, у него такая сила воли, он ни минуты не сидит без дела, стало быть, любое упражнение ему по плечу!
Встав, императрица прошлась по комнате. Вспомнив о присутствии всех Орловых в Петербурге, подумала: «Была – не была! Колико можно мне терпеть!»
– Вот что, – сказала она вдруг, – езжай к нему на моей карете и привези сюда. Жду его через два часа.
Прасковья Александровна токмо не взвизгнула. Резво подскочив к императрице, она бурно обняла и поцеловала ее в щеку. Через пять минут она уже ехала в Лавру, хваля себя за умело проведенное дело. Веселая графиня надеялась, что Екатерина, имея Васильчикова, просто прикажет Потемкину прибыть ко двору, дабы он исполнял каковую-нибудь должность. Ей же мечталось, что он так и останется поклонником императрицы, а ей, графине, – любовником. Но все повернулось инако.
* * *
«Пробир-дама», как государыня изволила называть графиню Прасковью Брюс, понеже редко кто из известных ловеласов не оказывался в ее постели, уверила Екатерину, что Потемкин очень интересный возлюбленный. По наущению преданной подруги Перекусихиной, дабы проверить здоровье нового кандидата в фавориты, Григория Потемкина пригласили к лейб-медику императрицы Ивану Самойловичу Роджерсону, коий осмотрев его, нашел его совершенно здоровым.
Потемкин понял, что ему предоставляется шанс, и он его не собирался упустить, как когда-то, сказывали, упустил его с императрицей Елизаветой граф Никита Панин, заснув в решительный момент, пока та была в купальне. Как говорится: человек ходит, Бог водит. Пожалуй, Всевышний и привел его туда, куда он молил его привести.
