— А вот теперь нам и правда влетит, — произнес он.

Луна засмеялась и обняла его, залепленного грязью.

— В этот раз мы это действительно заслужили.

Бенни засмеялся, но смех быстро превратился в прочищающий легкие кашель. Луна помогла мальчику подняться, и они вместе повернулись к толпе.

— Прости, Бенни, — сказала Луна. — Нам не стоило так рисковать. Ты мог… ты почти…

Бенни остановил ее жестом.

— Мы квиты, — сообщил он, опираясь на девочку. — Обещаю не придумывать больше таких глупостей, если и ты не будешь. Идет?

— Идет.

19

Утопия

Каждое лето, на близкую луну, Ута возвращалась на поверхность, силой выталкивая себя к тому месту, где был портал, желая и надеясь, что Кее удастся к ней пробиться.

Годы шли, сменяли друг друга, лишь одиночество было неизменным.

Сердце Уты измельчало, печаль превратила его в тоскливый уродливый комок. Стоячая вода поросла водорослями, все меньше и меньше света проникало на глубину. Миновали десятилетия, Ута погружалась в густой ил, пока все вокруг не почернело и не смолкло, подобно ее разбитому почерневшему сердцу.

После стольких лет одиночества, утраты сестры, ее улыбки, ее руки в своей руке, Ута возненавидела звуки смеха и любые напоминания о радости. Рыбка, что резвилась слишком близко, или головастик с недавно выросшими лапками играл слишком весело — всё приводило в ярость, и Ута набрасывалась на жертву раздвоенным языком водной змеи, лишь бы сковать это веселье в тот же миг, не позволять ему нарушить ее страшный покой и пробудить чувства, причиняющие столько боли.

Вот так, с уходящими десятилетиями, Ута превратилась в создание, в котором сама не узнала бы себя, пожелай она посмотреть в отражение чистой прозрачной воды. Она изменилась настолько, что даже если бы Кея оказалась рядом, звук увядшего озлобленного сердца Уты уже не вторил бы ее собственному.

20

Луна

Луна прошла между хижинами и тихонько постучала в дверь Бенни. Он ответил, с чашкой чая в руках и плотным шарфом вокруг шеи. Капли пота стекали по вискам, лицо пылало.

— Тебе получше?

— Да, — ответил Бенни, выпячивая грудь и заходясь в усиленном кашле. — Ну, почти.

— Ты же не заболел?

— Не, — прошептал он, закатывая глаза. — Просто папке спокойней, когда я накачан лекарствами и укутан как младенец в этой адской жаровне. Как Уиллоу?

Луна покачала головой. Она сглотнула, но отвела не последовало.

— Твой отец спрятал оставшиеся ракеты?

— Ага. Так мне и надо, — пожал плечами Бенни, оттягивая шарф. — Но это должно было сработать. Насыпь должна была развалиться… я слышал, как эти старые бревна трещали и скатывались со своих мест. Ее должно было смыть под корень.

— Хорошо, что этого не случилось. Иначе тебя бы накрыла вся река. Или что? Грязевого болотца тебе показалось мало?

Бенни засмеялся.

— Папка говорит, вероятно, тварь, что таится в иле, удержала плотину от разрушения. Он думает, что если бы болото опять стало рекой, то эту мерзость смыло бы отсюда. А нет болота — нет твари, которая наложила проклятие. И больше нет заразы.

— Больше нет заразы, — повторила Луна.

Луна оставила Бенни и пошла к перилам своей хижины. Опустив подбородок на ладони, она смотрела на болото и ее одиноко дрейфующую лодочку.

Послышалось шарканье шагов по дощатому полу, и рядом на перила опустились бабушкины руки.

— Прости, что напугала тебя, бабуля Ту.

В последнее время Луна только и делала, что извинялась.

— То, что сестра болеет, не дает тебя права себя вот так гробить.

В груди Луны не осталось воздуха, как будто затихли уже последние дуновения горячего ветра в жаркий сезон.

— Я только хотела помочь Уиллоу.

— Мы все хотим, крошечка. Но она слишком больна. И ни ты, ни я, ни кто-либо еще больше ничего не может сделать, только быть рядом с ней в ее последних страданиях.

Луна поджала пальцы на ногах.

— Я просто не могу в это поверить. Не могу это принять.

Бабуля Ту вздохнула, вглядываясь в жижу под ними.

— Я когда-нибудь рассказывала тебе, зачем прицепила оберег на нос плоскодонки? — спросила она, смакуя воспоминания словно густой сироп.

Не отрывая головы от ладоней, Луна повернулась к бабушке.

— Нет, не рассказывала.

— Девчонкой я была очень похожа на тебя. У меня тоже была своя лодка, хотя в те времена вместо болота струилась река, лодки были намного короче и легче управлялись. Вместо шестов у нас были весла, и каждое утро я добывала рыбу для семьи. Младший брат — твой дядя Тин — следовал за мной по пятам, все время вертелся рядом, куда бы я ни пошла. И так часто, как только могла, я сбегала от него. Понимаешь ли, я жаждала приключений. Мальчишка был мне обузой.

— Но ты же любишь дядю Тина!

Бабуля Ту вздернула брови, соединяя взбороздившие лоб морщины.

— Ты хочешь услышать историю или нет?

Луна кивнула, прикусив губу.

— В день перигея мама весь день работала, так что следить за Тином пришлось мне. Приятного мало. Сначала я делала все, что мне велели. Я позволила ему таскаться за мной, когда играла с друзьями. А в сумерках мы решили устроить соревнование по лазанью на дерево, чего Тин, разумеется, сделать бы не смог. Поэтому я оставила его на земле, пока остальные взбирались выше и выше. Мы хотели увидеть фейерверки на фоне полной луны, взрывающиеся под облаками без портящих вид веток. Тогда это казалось гениальной идеей. Но перед самым началом празднования я взглянула вниз и брата там не было.

Мне открывался сверху широкий обзор, но ни в одном из направлений я не видела Тина. Я запаниковала, не потому что боялась трепки, а потому, что впервые представила себе жизнь без топота его ножек и довольного пухленького личика. Я молниеносно слезла с дерева и побежала.

Я проверила дом, обыскала накрытые столы, забежала на место с установленными ракетам, которые только начали запускать. Но я нигде его не нашла.

Едва ли я различала, что происходит вокруг, темнело быстро, не спасала даже огромная луна. Я побежала к реке. Клянусь, я думала, что сердце вот-вот вырвется у меня из груди. Когда я приблизилась к воде, полетели первые ракеты, окрасившие водную рябь в оранжевый, золотой и красный цвета — это было прекрасно.

Бабуля Ту помедлила, поднеся палец к губам.

— Ты решишь, что я выжила из ума, но я не преувеличиваю, воздух вокруг меня загустел, словно ожил. Из-за деревьев я слышала звук похожий на колокольный звон, а потом краем глаза заметила вспышку света. Я повернулась туда и увидела Тина, свернувшись калачиком, он спал возле моей лодки. Он в одиночку приволок к реке лодку, и только прибрежные камешки помешали спустить ее на воду.

Нижняя губа бабули Ту задрожала.

— Он всего лишь хотел во всем следовать за старшей сестрой. Всего лишь хотел, чтобы я его признала. Он бы ни за что не справился с управлением в такой тьме… как пить дать он бы тогда утонул.

Она отрывисто вдохнула, пристально посмотрев на Луну.

— А что случилось потом, бабуля Ту?

— Я разревелась как тряпка, вот что. Я подняла малыша Тина на руки и крепко прижала к себе. Колокольчики зазвенели снова, и над нами рванула новая партия огней. Я вернулась к камышам, именно там вспышка света указала мне на Тина, и я нашла тот оберег. Он висел на тонюсенькой цепочке, словно на паутинке. Не знаю зачем, но я его подняла. К утру река разлилась до дверей. Луг затопило, и очень скоро вместо земли появилось уже знакомое тебе болото. Сначала вода все еще была чистая и прозрачная, сверху виднелись зеленые верхушки трав и кустарников, которых ранее течение всегда обходило стороной. Теперь же они таили тьму у своих корней. Годы шли, трясина густела и темнела. Мы разучились плавать. Никому и в голову не приходило нырнуть в болото. Вода протухла. Несколько семей сорвались с места и отправились в поисках нового жилья вверх по течению, но все они вернулись. Будто что-то… или кто-то нас всех здесь удерживает.