В текст второй главы Сталин вносит фамилии Цхакая и Джапаридзе. По прошествии стольких лет уже можно «восстановить» историческую справедливость и разделить с ними лавры руководства: с первым – Кавказским союзным комитетом РСДРП, а со вторым – «грандиозной стачкой бакинских рабочих» в декабре 1904 года.

На 46-й странице Сталин дополняет фамилиями Фиолетова, Саратовца (Ефимова), Вацека, Бокова, Малыгина, Ханлара, Мамедова, Азизбекова, Кязи-Мамеда следующий абзац: «Сталин сплачивает вокруг себя крепкое ядро испытанных большевиков-ленинцев – Орджоникидзе, Джапаридзе, Шаумяна, Спандаряна и др.». У читателя не должно остаться никаких сомнений: Сталин уже тогда был признанным лидером.

Теперь, в зените мировой славы, не было нужды в многочисленных идеологических штампах – «под руководством Сталина», традиционно использованных в тексте первого издания биографии ее составителями. Не нужно преувеличивать число арестов и побегов из ссылок, сообщать, что в 1913 году «был арестован на собрании, устроенном Петербургским комитетом большевиков», а не на вечеринке, проводившейся тем же комитетом в зале Калашниковской биржи. Можно отказаться от авторства «Декларации прав народов России». Нет причин цитировать постановление ВЦИК о своем награждении орденом Красного Знамени в 1919 году. Достаточно одного упоминания о том, что «заслуги Сталина на фронтах Гражданской войны были отмечены по инициативе Ленина» этим орденом. А вот преувеличить свои дореволюционные связи с Лениным и «верность ленинской интернационалистской позиции», оказывается, по-прежнему необходимо. Твердой рукой биограф исправляет единственное число слов «письмо» и «собрание» на множественное во фразе: «Он пишет письмо Ленину, выступает на собрании ссыльных большевиков в селе Монастырском (1915)…»

Оценка собственной роли – «лучший сын большевистской партии, достойный преемник и великий продолжатель дела Ленина» – показалась недостаточной. Пришлось добавить: «выдающийся ученик Ленина».

Из приведенных примеров видно, что официальная биография Сталина во многом отличалась от реальных событий, а его редактура была нацелена на то, чтобы подвести читателя к одному выводу: Сталин – «великий вождь, учитель, друг и полководец». Словом, «Сталин – это Ленин сегодня»⁵².

С. Монтефиоре[20]: Сменив несколько квартир, он[21] остановился в рабочем поселке Барсхана в маленьком доме Наташи Киртавы – двадцатидвухлетней красавицы, симпатизировавшей эсдекам. Ее муж исчез. Если верить батумским легендам, воспоминаниям самой Киртавы и позднейшим высказываниям Сталина, он вступил с молодой женщиной в любовную связь; Наташа стала первой, но не последней его любовницей-хозяйкой и «конспиративной» подругой. В своих воспоминаниях она рассказывает о его нежном внимании и заботе, даже о моменте близости посреди марксистского спора: он повернулся к ней, убрал волосы у нее со лба и поцеловал⁵³.

Л. Д. Троцкий: О личной жизни молодого Сталина мы знаем мало, но тем более ценно это малое для характеристики человека.

«Его брак, – рассказывает Иремашвили, – был, как он понимал его, счастливым. Правда, равноправия полов, которое он выдвигал как основную форму брака в новом государстве, в его собственном доме нельзя было найти. Да это и не отвечало совсем его натуре – чувствовать себя равноправным с кем-нибудь. Брак был счастливым, потому что его жена, которая не могла следовать за ним, глядела на него как на полубога, и потому что она, как грузинка, выросла в священной традиции, обязывающей женщину служить». Сам Иремашвили, хотя и считавший себя социал-демократом, сохранил в почти незатронутом виде культ традиционной грузинской женщины, по существу, семейной рабыни. Жену Кобы он рисует теми же чертами, что и его мать Кеке. «Эта истинно грузинская женщина… всей душой заботилась о судьбе своего мужа. Проводя неисчислимые ночи в горячих молитвах, ждала своего Сосо, когда он участвовал в тайных собраниях. Она молилась о том, чтобы Коба отвернулся от своих богопротивных идей ради мирной семейной жизни в труде и довольстве».

Не без изумления узнаём мы из этих строк, что у Кобы, который сам уже в тринадцать лет отвернулся от религии, была наивно и глубоко верующая жена… Почти не было примеров, чтоб революционный интеллигент женился на верующей. Не то чтобы на этот счет существовали какие-либо правила. Но это просто не отвечало нравам, взглядам, чувствам среды. Коба представлял, несомненно, редкое исключение. Из различия взглядов не возникло, видимо, никакой драмы.

«Внутренне столь беспокойный человек, который на каждом шагу и при каждом действии чувствовал себя наблюдаемым и преследуемым царской тайной полицией, мог находить любовь только в убогом очаге своей семьи. Из того презрения, которое он источал по отношению ко всем людям, он исключал только свою жену, свое дитя и свою мать». Идиллическая семейная картина, которую рисует Иремашвили, как бы подсказывает вывод о мягкой терпимости Кобы к верованиям близкого ему существа. Но это слишком мало вяжется с тиранической натурой этого человека. На самом деле терпимостью выглядит здесь нравственное безразличие. Коба не искал в жене друга, способного разделить его взгляды или хотя бы амбиции. Он удовлетворялся покорной и преданной женщиной.

Като Сванидзе

По взглядам он был марксистом; по чувствам и духовным потребностям – сыном осетина Бесо из Диди-Лило. Он не требовал от жены больше того, что его отец нашел в безропотной Кеке⁵⁴.

А. В. Островский: Он женился на Като Сванидзе. Об их отношениях до лета 1906 года почти ничего не известно. Был ли Сосо действительно безумно влюблен в Като, как писал об этом И. Иремашвили, и что вполне было возможно, или же они просто не смогли устоять перед минутным взаимным увлечением, мы, наверное, никогда не узнаем. Как бы там ни было, к середине июля 1906 года стало очевидно, что у них будет ребенок. Возникла необходимость официально оформить отношения…

Венчание в церкви Святого Давида состоялось в ночь с 15 на 16 июля 1906 года. Из метрической книги этой церкви следует, что обряд венчания был совершён священником Христисием Тхинвалели, а свидетелями при венчании были «по женихе: тифлисский гражданин Давид Мотосович Монаселидзе, Георгий Иванович Елисабедашвили, по невесте: Михаил Николаевич Давидов и Михаил Григорьевич Цхакая». Обвенчавшись, Екатерина Сванидзе не только сохранила свою девичью фамилию, но и не стала делать отметку о браке в паспорте.

В эту же ночь на улице Крузенштерна состоялась свадьба, на которой присутствовали немногим более десяти человек. Кроме жениха и невесты, а также их свидетелей, это были Васо и Георгий Бердзеношвили, Арчил Долидзе, Александра и Михаил Монаселидзе, С. А. Тер-Петросян…

18 марта 1907 года в жизни И. В. Джугашвили произошло важное событие. Родился сын, которого назвали Яковом. Поскольку брак И. В. Джугашвили и Е. Сванидзе был совершён тайно, крестить сына удалось значительно позже.

Об отношении И. В. Джугашвили к сыну мы можем судить на основании воспоминаний М. Монаселидзе: «Если ребенок начинал плакать в то время, когда он работал, Сосо нервничал и жаловался, что ребенок мешает ему работать, но когда накормят, бывало, ребенка, и он успокоится, Сосо целовал его, играл с ним и щелкал его по носику. Лаская ребенка, он называл его “пацаном”, и это имя осталось за ним до сегодняшнего дня…»

«В Баку, – вспоминал М. Монаселидзе, – Като тяжело заболела. В октябре 1907 года больную Като Сталин привез в Тбилиси, а затем опять вернулся в Баку». Через «две-три недели болезни Е. С. Сванидзе скончалась».

«22 ноября, – писал М. Монаселидзе, – Като скончалась. Сталин в это время был в Тбилиси. Като скончалась у него на руках. У гроба Като была снята фотография членов семьи и близких, среди которых был и товарищ Сталин».