Первую пулю приняло на себя мое грозное оружие, которое я сумел выставить перед собой. Она еще вгрызалась в плотные волокна древесины половой доски, а я диким напряжением мышц уже выворачивал свой деревянный щит навстречу второй пуле, одновременно медленно, но верно падая на асфальт. Есть! Победа! Я все-таки успел. Вторая пуля прочно засела в дубовой доске, так и не добравшись до меня. Вообще-то жаль. Лучше бы они прямиком в этих уродов вмазались, да так вмазались, чтоб их сразу и наверняка экспрессом на тот свет. Однако, если эти твари пальнут еще раз или подойдут поближе, я ведь не успею. Второй раз точно не успею. Эх, если бы…

По ушам вновь ударил визг перепуганной девчонки, грохот выстрелов, и тела обоих отморозков рухнули на уже темный от дождя асфальт. Визг тут же прекратился. Я потряс головой, пытаясь сообразить, как я оказался на земле, потер рукой зашибленную при падении коленку, отбросил в сторону доску и встал на ноги. Помог подняться не менее ошалелой девчонке.

– Не понял…

– Да не фига тут понимать! – Опомнившаяся девица подхватила с земли свою сумочку, схватила меня за руку и потащила в сторону пустыря. – Тикаем!

Как законопослушный гражданин я по идее должен бы был дождаться полицию и дать показания, но как разумный человек предпочел дать деру. Ну не рассказывать же всем про мой чудесный телепорт и кучу жмуров, количество которых на моем лицевом счету стремительно росло. Хотя кто знает, куда попали пули? Может, кто-то из этих отморозков еще и выживет. Я все же понял, что произошло. Ребятки одним залпом не ограничились, а второй для них получился роковым. Меня на траектории полета пуль уже не было, а вот сами они очень удачно были. Чему ж тут удивляться? Стреляли ведь почти в упор.

– Куда ты меня тащишь?

– Куда подальше, – пропыхтела на бегу девчонка.

Мы поднялись на насыпь, перевалили через железную дорогу и оказались на узкой тропке, с двух сторон поросшей густой травой и могучими лопухами. Тропинка вывела в проход между высокими каменными заборами и в конечном счете на улицу с двухсторонним движением, вдоль которой уже начали зажигаться ночные фонари. Где-то совсем рядом полыхнула молния, грянул гром, и дождь хлынул сплошным потоком.

– Так, – мгновенно вымокшая насквозь девчонка зябко повела плечиками и взяла меня под руку, – ливень – это здорово. Ливень – это хорошо. Очень удачно. Слушай внимательно: мы с тобой влюбленная парочка. Идем спокойно, никого не трогаем и не привлекаем к себе внимания.

– У тебя прекрасное чувство юмора. – Меня начал разбирать смех. Влюбленная парочка… дед с внучкой – еще куда ни шло. – Ты уверена, что мы с тобой за парочку сойдем?

Девушка окинула мою мокрую фигуру оценивающим взглядом.

– Да, вид у тебя бомжеватый, даже портки на проволочке, но это ничего. Это мы исправим.

С этими словами она потащила меня прямиком через дорогу, нагло игнорируя все правила дорожного движения. К счастью, машин на ней в данный момент не наблюдалось.

– А до пешеходного перехода дойти было не судьба? – деликатно спросил я.

– Ты что, больной? На перекрестках везде камеры натыканы.

– А-а-а… понятно.

Перебежав дорогу, девчонка сразу свернула в переулок между двумя домами.

– Пройдем дворами.

– Как скажешь. Дворами так дворами.

За нашей спиной, по дороге, которую мы только что пересекли, под вой сирены пронеслась полицейская машина.

– Вовремя мы, – пробормотала девушка, – думаю, теперь оторвались. Ладно, двигаем дальше. Тут уже недалеко.

– А куда мы, собственно говоря, идем?

– Ко мне домой. Надо же тебя в порядок привести. Это единственное, чем я сейчас могу отблагодарить своего спасителя.

– Не возражаю. Но есть одно условие.

– Какое? – заинтересовалась девчонка.

– Секс не предлагать, – неуклюже пошутил я.

– А почему? – развеселилась девушка, отплевываясь от буквально бьющей в рот воды. – Ты голубой?

Вот оторва! Так издеваться над стариком.

– Нет, с сексуальной ориентацией у меня все в порядке, но есть определенные принципы. Я, как Остап Бендер, чту уголовный кодекс и с малолетками…

Девчонка закатилась еще громче.

– А ты веселый. Ладно, так и быть, секс предлагать не буду. Но на всякий случай, чтобы совесть твоя была чиста, прозрачно намекну: мне двадцать.

– Да ты уже совсем большая, – усмехнулся я. – Далеко живешь?

– Скоро на месте будем. Но как ты их! – запоздало восхитилась девушка. – А вообще, как ты их?

– Мне бы самому кто объяснил, – пробормотал я.

До места добрались действительно быстро. Девушка распахнула передо мной калитку и провела в маленький дворик, в центре которого стоял ветхий бревенчатый дом, смотревшийся немного дико в окружении многоэтажных каменных громад более позднего периода застройки. Даже стоящая напротив пятиэтажная хрущевка выглядела по сравнению с ним внушительно, можно даже сказать – монументально. Подрагивая от холода, девушка выудила из сумочки ключи, открыла дверь, включила свет в прихожей, жестом предложила пройти внутрь и, как только я перешагнул порог, сразу распорядилась:

– По коридору направо первая дверь туалет, вторая – ванная. Топай туда и приводи себя в порядок. За стол я такого грязнулю не пущу.

Быстро же она отошла от шока. Я только головой покачал. Ну и молодежь пошла. И главное, как командует! Ну никакого почтения к возрасту. Одернуть, что ли, эту маленькую нахалку? Нет, пока не стоит. Сначала в порядок себя приведу, а уж потом, с высоты своих уважаемых лет, прочту соответствующую нотацию.

– Стоп, погоди! – Девчонка метнулась в комнату и быстро вернулась с пухлым свертком. – Это тебе переодеться. Одежку в тазик скинешь, я потом ее простирну. Ну, чего застыл? Двигай давай.

С этими словами она довольно бесцеремонно подтолкнула меня по направлению к ванной комнате и упорхнула. Судя по тому, что тишина в доме нарушалась лишь ее энергичным шуршанием, жила она здесь одна.

О времена, о нравы. Я прошел в санблок, оставляя за собой мокрые следы, открыл краны душа, отрегулировал температуру воды, заткнул сливное отверстие пробкой и начал раздеваться. Случайно взгляд зацепился за зеркало, висящее над раковиной, и… я замер. Оттуда на меня смотрел голый по пояс мокрый, патлатый парень лет двадцати пяти с грязной рубашкой в руках. Глаза у парня становились все шире и шире, а челюсть отвисала все ниже и ниже, так как этим парнем был я. По крайней мере, если верить старым студенческим фотографиям, лет пятьдесят назад точно таким был…

– Что можете сказать, Вениамин Павлович?

– Полную информацию дадут после вскрытия, разумеется, – разогнулся врач-криминалист. – Можете забирать, – кивнул он санитарам, и те начали упаковывать тела в пластиковые мешки. – Но кое-какие странности здесь есть. Сила удара, нанесенная одному из пострадавших, просто чудовищная. Удар был нанесен тупым продолговатым предметом. Скорее всего, обломком вот этой доски. Обломок небольшой длины, и я просто представить себе не могу, как и чем удалось его так раскрутить, чтоб перерубить шею такому хряку почти пополам. Она, можно сказать, всего на паре жил да лоскутке кожи держится.

– Так, может, это не ею долбанули? – усомнился Коростылев.

– Александр Сергеевич, батенька, вы меня первый день знаете? – оскорбился криминалист. – Точнее, конечно, скажет экспертиза, но в шее застряла довольно характерная щепа, и я почти на сто процентов уверен, что она от этой доски.

– Вениамин Павлович, – поднял руки в извиняющемся жесте майор, – вы мне еще ни разу не давали повода усомниться в вашей компетентности.

– Вот то-то!

– Что еще можете добавить?

– В этой же доске засели две пули. Когда выковырнем их оттуда, я вам скажу, из какого оружия они были выпущены. Ну и в головах остальных пострадавших тоже по пуле засело. Забавно, правда? Точно по центру лба. Если учесть, что мы нашли на месте происшествия четыре гильзы от ПМ, а сами ПМ были в руках пострадавших, то резонно предположить, что стреляли именно из них. Прямо как на дуэли, – усмехнулся Лепехин. – Если б не отсутствие подпалин на их лицах, я бы сказал, что они приставили друг другу пистолеты ко лбу и одновременно спустили курки.