– Ты понял, Серега? – шепнул он. – Так ее надо обыскивать. Давай мы ее в подсобку отведем…

И снова в ноздри Сергея шибанул бешеный букет ароматов – тех ароматов, которые продавались в парфюмерном отделе.

– Я вызову полицию, а вы пока понятых найдите для досмотра гражданки.

– Какой такой понятой! – закричал Фарух.

И тут же включилась замолчавшая ненадолго Фатима:

– Ты что, не понял? Она тут ворует целый год, а потом везде недостачи.

Они бежали следом, до дверей комнатки охраны.

Старушка еле плелась и тихо плакала, а потому Ерохин тащил ее под локоть, торопясь уйти от преследователей. Фатима с Фарухом хотели проскочить внутрь, но Сергей запустил сначала бабульку, сам остался в проеме, а когда молодой человек толкнул его, заломил руку Фаруха ему за спину и сказал спокойно:

– Еще дернешься – сломаю одну руку, а потом вторую, чтобы ты больше не воровал женские духи.

После чего закрыл дверь.

Старушка что-то искала в своей сумочке.

– Я точно помню, что чек был… Сейчас не могу найти…

– Не надо искать: я верю.

На столе стояла бутылка кваса. Ерохин взял ее и спросил:

– Будете?

И, не дожидаясь ответа, наполнил стакан.

Он вышел из комнатки и подошел к кассе, возле которой его поджидали Фатима и Фарух. Посмотрел, где одноклассница Нины, но та уже поспешила удалиться.

– Сколько стоят эти два батончики и пачка печенья «Мария»?

– Надо уточнить, – ответила кассирша, – рублей сто пятьдесят, наверное.

– Больше! – крикнула Фатима.

Ерохин достал из кармана две сторублевки и протянул кассирше.

– Пробейте по кассе.

Но деньги выхватила администратор по залу.

– Я сама. Сейчас за товаром сбегаю – цену уточню.

Сбегала она не за товаром, а к телефону, потому что не прошло и получаса, как Сергею позвонила та самая секретарша и сообщила, что в полдень следующего дня его ждет зам по кадрам.

Вообще-то странно, что зам по кадрам назначил ему встречу в выходной день.

Охранное предприятие «Сфера» было учреждено бывшими сотрудниками полиции, и кадрами там заведовал тоже бывший сотрудник, который, впрочем, к реальным делам никакого отношения не имел, а руководил паспортным столом в одном из отделов. Про прошлую его жизнь Ерохин ничего не знал, как, впрочем, и про нынешнюю, но теперь у бывшего паспортиста был отдельный кабинет и небольшая приемная с секретаршей.

Сергей теперь сидел и смотрел на дверь, на которой блестела табличка с гравировкой «Заместитель генерального директора по кадрам Леонид Иванович Садыков».

Иногда Ерохин посматривал на часы, потому что обе стрелки уже перевалили за число 12. Иногда еще смотрел на секретаршу, которая раскладывала пасьянс в компьютере. У секретарши были крашеные белые волосы и короткая юбка, а больше ничего, что могло бы привлечь внимание. Когда он посмотрел на нее еще раз, секретарша, не поворачивая головы, спросила:

– Что вы на меня так уставились? Что-то интересное хотите во мне найти?

– Нет, – честно ответил Сергей, – ничего интересного в вас найти я при всем желании не смогу.

– Хам, – обиделась девушка.

Тут открылась дверь, и выглянул Садыков, посмотрел на посетителя, потом внимательно на девушку, словно пытаясь удостовериться, что Ерохин за время своего пребывания в приемной ничего с ней не сделал, после чего махнул рукой:

– Заходи!

Кабинет был маленький, едва ли больше приемной. Вдоль стен расположились шкафы и полки с папками, в которых хранились личные дела сотрудников, и большой телевизионный экран на стене.

Садыков протиснулся за свой стол и уселся в кожаное кресло. Потом он повернул к себе стоящую на столе фотографию в бронзовой рамке, посчитав, очевидно, что Ерохин недостоин видеть ее.

Но Сергей успел рассмотреть Садыкова с какой-то толстой брюнеткой лет сорока на фоне Эйфелевой башни. Садыков и брюнетка держали за руку пухлого пацана лет двенадцати с необычайно наглым выражением лица.

– Понял, зачем тебя вызвали?

Ерохин кивнул.

– Так что пиши заявление по собственному. И скажи спасибо лично мне, что я отмазал тебя. Пострадавший снял побои и уже написал заявление о причинении ему сам знаешь чего.

– Не знаю, – удивился Сергей, – рабочий по залу Фарух Абдуразаков пытался ударить старушку, я просто поймал его руку.

– Повалил на землю и долго бил ногами.

– Правда? – не поверил Сергей. – И он жив до сих пор? Семь лет назад я на промзоне брал убийцу троих человек. Мне вечером домой позвонил участковый и сообщил, что видел похожего типа. Мы пошли проверять. Я даже в оружейку не заглянул, чтобы взять «ПМ». Позвонили в дверь, участковый свое табельное оружие из кобуры не достал. Дверь открылась, и на меня бросился мужик с десантным ножом. Участковый едва убежать успел. А я сломал убийце руку и уже лежащего ударил ногой три раза. Сломал ему нос, челюсть и ключицу. Все длилось три секунды… Ну, может, четыре. А вы говорите, что я какого-то ушлепка долго бил ногами…

– Поосторожнее в выражениях. Он ведь тоже личность.

– Личность – это тот, кто превосходит всех остальных добрыми делами, а ваш Абдуразаков торчит целыми днями в отделе парфюмерии и прыскает на себя из всех флаконов подряд, срывая фабричную упаковку. Он по-русски писать не умеет, так что не мог на меня заяву состряпать. А вот Фатима – запросто. Она приводит на работу своих родственников, знакомых и просто земляков, за что они отчисляют ей десятую часть своей зарплаты, а еще она сдает им всем двушку на первом этаже хрущевки. Каждый проживающий отстегивает ей по пять тысяч. Понятно, что ей еще приходится делиться с участковым, но все-таки.

– Прекратите! – остановил Сергея зам по кадрам. – Это не доказано.

– А чего тут доказывать? Адрес я вам укажу, там в настоящий момент проживает семнадцать человек. С этими кадрами можете побеседовать – это ведь ваша прямая обязанность.

– Все! – не выдержал Садыков. – Вы у меня вот где!

Он показал на свое горло.

– Я взял вас из сочувствия. Хотя по службе к вам было очень много претензий. Но вы служили под началом полковника Коптева, а это уважаемый человек. Теперь районным отделом полиции руководит. Думал, что вы у него чему-нибудь научились. Потом взглянул на ваше личное дело. Кроме выговоров, ничего там нет. Другие как-то умудряются…

– Ну да, – согласился Ерохин, – тот самый участковый, о котором я уже рассказывал, после того задержания получил за поимку особо опасного миллион рублей премии. А с меня в порядке поощрения сняли ранее наложенное взыскание.

– Пишите заявление, – напомнил Садыков, кладя на стол перед ним лист бумаги для принтера.

– Прошу уволить меня по собственному желанию, – начал писать Сергей, диктуя вслух самому себе, – в связи с переходом на новую более престижную работу. На чье имя?

– На мое, – подсказал зам по кадрам.

Закончив писать, Ерохин протянул листок Садыкову и, когда тот взял его, спросил:

– Коптев тоже в числе учредителей «Сферы»?

Зам по кадрам попытался выдернуть листок, но Сергей держал его крепко.

– Так он – учредитель?

– Отдайте ваше заявление, – прошептал зам по кадрам.

– Ответите – отдам, хотя я и так это знаю.

– Если знаете, то зачем спрашиваете? И запомните: меньше знаешь – лучше спишь.

Садыков забрал листок, положил на стол и начал разглаживать ладонью помятый уголок.

– Теперь по поводу этой Фатимы, – продолжил Ерохин. – Однажды я поймал ее на служебном входе, когда она выносила два пакета с ворованным товаром. Она мне клялась больше этого не делать. Не делает, но теперь воруют те, кого она привела на эту работу и кому сдает жилье. Они под одеждой выносят дорогой алкоголь, банки с икрой и прочее. За день на пятьдесят тысяч выносят легко. Потом это списывается на воровство покупателей, на бой. У Фатимы есть постоянная клиентура. Она работает под заказ.

Он пошел к выходу и, когда взялся за ручку двери, услышал слова Садыкова: