Джиа сидит перед ним, содрогаясь в подступающей истерике, и приглушённо плачет, потому что ей стыдно. Её щёки заливаются красными пятнами, слёзы скатываются вниз, и у Бэ внутри внезапно просыпается желание собрать все её слезинки и поцеловать в обе щёки, чтобы она перестала плакать.

Мгновение длится будто вечность, но Джинёну не хватает этого времени; те несколько секунд, что он ощущал её горячие ладони в своих, казались такими правильными, что из его головы вылетели все мысли.

Но когда Сон теряет сознание и её забирает брат Намхён, то Бэ теряется. У него щиплет кожа рук, сердце сгорает в агонии, а сам он не знает, что и думать.

Пару часов спустя Джинён, возвращаясь домой после отмены последнего урока, замечает цветение одинокой азалии на своём пальце и на душе становится гадко.

Потому что Бэ знает значение наперёд и вполне может догадаться о том, что им с Джиа никогда не быть вместе.

========== 6 ==========

В груди неистово бьётся сердце. Оно подскакивает, и в каждом ударе Сон словно слышит голос Джинёна, когда он стоял рядом, прижимал к себе и рискнул пойти против Сону. И для чего? Ради Джиа. Девушка держит этот стикер, опираясь о закрытую деревянную дверь. Её руки дрожат, потому что по телу проходят сотни, тысячи, миллионы приятно колющих кожу мурашек.

Её сердце словно залито сладким тягучим мёдом, но Сон вдруг ощущает глухую боль на своём пальце. Это «хорошо» длилось недолго, потому что лепестки покрылись сверкающими каплями.

И сейчас Джиа ощущает, как каждая упавшая слезинка с бутона кромсает её душу и высасывает из неё всё. Когда последняя капля растворилась, то Сон падает на кровать без сил и закрывает глаза. У неё в голове ни одной мысли о том, что с ней происходит. Почему ей становится так хорошо и так плохо одновременно?

Что это может означать?

У неё так много вопросов, но ни на один она не может дать ответа. Даже решая для себя, что пора уже заснуть и дать себе отдохнуть, девушка ворочается в кровати и думает.

Думает без остановки, и каждая последующая мысль хуже предыдущей.

Сон берёт телефон и открывает чат с Намхён. Последний раз они переписывались вчера вечером и договорились увидеться в понедельник в школе, потому что у Хван появились дела. По её словам — очень и очень срочные. Джиа удивилась, когда узнала, что впервые за два года их знакомства Намхён будет ни с братом, ни с учебниками. Она будет гулять с кем-то. С кем именно Хван не уточнила.

Только Джиа хотела встать с кровати и включить ноутбук, как дисплей её телефона загорелся вновь. Взглянув краем глаза, она увидела незнакомый номер, но содержимое заставило её ухмыльнуться и с любопытством в глазах включить игру на ноутбуке.

«сыграем?»

Джиа без понятия, кто бы это мог быть. Будь это кто-либо из одноклассников, то она бы знала, потому что у неё в списке контактов есть все.

Сон любила играть — там у неё другая жизнь, другие цели, другие друзья. Там она другая, и там у неё есть выбор. Джиа решает: хочет она этого или нет, будет она это делать или нет, решит она всё бросить ради победы или предпочтёт безопасное поражение. Будет она общаться с другими игроками или нет. В играх она живёт той жизнью, которой ей бы очень хотелось.

В другом мире нет строгих родителей, нет школы, нет обременяющего рисунка на пальце.

Джиа не раз задумывалась о том, какой бы была её жизнь, не встреть она своего человека после совершеннолетия. Что бы было тогда? Ответ, конечно, давным-давно известен: ежедневные боли в груди, апатия и одиночество. После по желанию операция и поиски того, кто не уйдёт. Интересно, а можно ли любить других людей в мире, где живёт Сон?

Какого это — любить другого, когда у тебя уже есть человек, которому ты должен подарить своё сердце? Наверное, так поступают те, у кого от сердца остался лишь предательски сожженный пепел и шрам на пальце. Они нуждаются в заботе и искренности, они хотят дарить всего себя любимому, потому что так устроен человек — люди не умеют без любви.

«извини, я не дал тебе поспать этой ночью».

Сон улыбается уголками губ и печатает ответ.

«для начала — кто ты?»

Казалось, будто ответ приходит вечно. Минуты тянулись предательски долго в ожидании ответного сообщения. Джиа так и не дождалась, пока человек, с которым она играла, даст ей ответ на такой простой вопрос.

«ты всё равно забудешь»

***

Намхён стоит у лавки с мороженным и думает, какой вкус выбрать на сей раз. На прошлой неделе она попробовала фисташковый, который ей очень даже понравился. Но в итоге Хван останавливает свой выбор на лимонном, потому что он дешевле на тысячу вон, а ей нужно ещё на телефон закинуть на следующей неделе. Когда она берёт в руки вафельный рожок, к этому времени как раз подходит Даниэль.

Выглядит он хуже обычного: запыхавшийся, вспотевший, злой. Кан свёл брови к переносице и бросил нечитаемый взгляд на Хван, которая с любопытством разглядывала лицо парня. Точнее — синяк на скуле. Даниэль, видимо, пытался его хоть как-нибудь скрыть, небрежно замазав его тональным кремом. Скорее всего, одолжил у матери или у двоюродной сестры, которая, кстати, очень часто забирает его со школы на кабриолете.

Намхён поняла, что Кан бесится из-за её пристального взгляда, поэтому отвела глаза в сторону. Она попросила у продавца пару салфеток, перед этим уточнив бесплатные ли они. Обвернув снизу рожок, девушка протянула сладость стоящему напротив парню. Даниэль изумлённо выпучил глаза, но принял его из рук Хван.

Она вытерла пальцы, которые измазала в растаявшем мороженом.

— Не жаль вот так вот отдавать мороженое? — Даниэль уплетал сладость за обе щёки, иногда щурясь, потому что ему казалось, что его мозг сейчас заморозится.

Намхён села на скамейку, на которой пару дней назад сидели они вдвоём посреди ночи. Девушка похлопала рядом с собой, жестом приглашая Кана сесть поближе к ней. Пока Хван возилась в рюкзаке и искала что-то, Даниэль успел доесть вафлю и выбросить скомканную салфетку в мусорный бак, стоящий рядом со скамейкой.

— Думаю, оно тебе сейчас нужнее. Тем более, ты с таким наслаждением его ел, как мне тогда может быть жаль? — Хван и вправду была очень рада, что застала Даниэля таким беззаботным и радостным за простым поеданием сладости. Наверное, он очень любит лимонный вкус.

— Что ищешь? — Даниэль наклонился поближе к девушке, чтобы заглянуть ей в рюкзак, но не успел ничего разглядеть, потому что Намхён к этому времени уже достала пачку влажных салфеток и собственный тональный крем.

— Твоя попытка его скрыть выглядит убого, — Хван усмехнулась и взглянула вновь на синяк.

Даниэль внезапно помрачнел и прежнее спокойствие куда-то испарилось. Хван без проблем заметила эту перемену в его настроении, но молча достала салфетку и потянулась к его лицу. Едва касаясь его кожи, Намхён остановилась, видимо, ожидая его разрешения.

Кан громко выдохнул и закрыл глаза, придвинувшись поближе к Хван, чтобы ей было удобнее стереть косметику с его лица. Намхён улыбнулась и мягко провела салфеткой по коже, обнажая сине-фиолетовый синяк.

Его было видно и так, а сейчас, убрав тонкий слой крема, он словно стал ярче и больше. Хван еле сдержала жалостливый вздох, потому что подумала, что это может взбесить парня. Она молча открутила колпачок от своего крема и выдавила немного себе на руку.

Даниэль прохныкал, потому что он уже устал сидеть в неудобном положении, поэтому он закинул ноги на подлокотник и положил свою голову Хван на колени, прикрывая глаза. Лёгкими невесомыми касаниями она наносила слой за слоем тональный крем, скрывая синяк настолько, насколько это было возможно.

— Вот теперь… лучше, — Намхён облегчённо выдохнула, когда закончила наносить косметику на лицо парня.

Но парень никак не отреагировал. На его лице отражается безмятежность, ветер мягко колышет его волосы и иногда он жмурит глаза из-за прямых лучей солнца. Намхён еле дышит, потому что боится нарушить это. Даниэль задремал, и сейчас Хван, наконец-таки, выдыхает спокойно и незаметно для себя начинает рассматривать его лицо.