Я остановился перед «Мало», последним в очереди черных городских машин. Вход в отель украшал навес в красно-желтую полоску. Паренек в красной курточке и красной шапочке хотел отогнать мою машину, но я убедил его не делать этого. Вестибюль был отделан известняком и дорогими тканями, в одном из углов располагался камин, стояли багажные тележки из старой меди, а персонал приводил в оторопь своей серьезностью. Из спрятанных где-то динамиков лилась ненавязчивая музыка в стиле нью-эйдж[13], почему-то напомнившая мне запах свежего ванильного печенья.

Женщина за конторкой оказалась той же, с которой я разговаривал после полуночи. Я с удивлением узнал, что у нее для меня имеется конверт и чек на двадцать долларов. И что она по собственной инициативе попросила водителя написать свое имя – что мне не пришло в голову, – а также название компании, на которую он работает. Его звали Георг, а фамилия представляла собой набор скрипучих слогов, родившихся в какой-то далекой стране. Компания называлась «Ред кэбс». Она сообщила эту информацию, всем своим видом давая мне понять, что гости отеля пользуются более изысканным транспортом вроде носильщиков-аборигенов или антигравитационного скейта. Я попросил ее еще раз проверить, не забронирован ли номер на Эми Уолен, сказав, что я ее коллега и что если мой помощник не зарезервировал у них номер, то мало ему не покажется. Ничего.

– А вы не могли бы оказать мне еще одну услугу? – задал я вопрос, сформулированный еще по пути сюда. – Я уверен, что мы уже резервировали для нее номера в вашем отеле. Вы не могли бы проверить ваши записи за несколько месяцев?

Она принялась вводить что-то в компьютер, прищурившись, посмотрела на экран, кивнула и снова что-то напечатала.

– Итак, – сказала она, прижав палец к монитору. – Миссис Уолен действительно останавливалась у нас три месяца назад, на две ночи. А перед этим – в январе. На три ночи. Дальше смотреть?

Я сказал, что дальше смотреть не нужно, вышел наружу и дошел до угла, где швейцар и его свита, мечтавшие убрать куда-нибудь мою машину, не могли до меня добраться. Я все еще не решил, разумно ли себя веду, поскольку по личному опыту знал, что имею склонность жать на газ, когда правильнее всего было бы посидеть и подождать. Но теперь я выяснил, что Эми действительно останавливалась в «Мало» раньше, и это все меняло. Не потому, что подтверждало то, что она была в Сиэтле тогда – тут у меня не было никаких сомнений, – получалось, что она знала «Мало», а следовательно, не могла отказаться от их услуг из-за того, что они ее не устраивали. На сайте отеля говорилось, что на эту неделю у них были свободные места. Значит, речи о том, что возникли проблемы с бронированием номера, идти не могло.

Я заплатил швейцару и сказал, что скоро вернусь, затем прошел несколько кварталов до отеля «Монако» на Четвертой авеню и сразу понял, что он понравился бы Эми – он бы и самому Господу Богу понравился, – однако, переговорив с портье, я убедился, что ни Господь Бог, ни моя жена здесь не останавливались.

Поиски по гостиницам с самого начала были тупиком. И я знал, что пора о них забыть. Я решил поехать в город около часа ночи, сказав себе, что окажу Эми услугу, забрав ее телефон. Расстояние в двести километров не проблема для северо-западного побережья Тихого океана. Но дело, разумеется, было не только в этом. Эми совершала деловые поездки шесть или семь раз в год с тех самых пор, как мы с ней познакомились. И у нас выработалась определенная система. Не было ни одного дня, чтобы мы с ней не разговаривали, хотя бы коротко. И она не стала останавливаться в отеле, которым пользовалась раньше. Бóльших причин для беспокойства у меня не было, а в свете дня казалось, что это совсем ничего. Я чувствовал себя довольно глупо оттого, что приехал сюда, а еще мне никак не удавалось заглушить голос, настойчиво звучавший у меня в голове и твердивший, что я лишь воспользовался удобным предлогом, чтобы не садиться сегодня за свой письменный стол.

Я вернулся в «Мало» и уселся на стул у большого окна. Затем я открыл конверт и достал оттуда телефон Эми. Его было невозможно перепутать ни с каким другим, хотя я сразу заметил, что она поменяла картинку на экране. Обычный мобильный телефон, и не более того: идя против корпоративного поветрия, что для нее было совершенно не характерно, Эми категорически отказывалась поддаваться на пропаганду и заводить смартфон. Я нажал на зеленую кнопку. В списке исходящих звонков на первом месте стоял мой номер – от водителя такси, позвонившего мне вчера вечером, – за ним следовали незнакомые мне имена и номера телефонов, пока я не добрался до своего позавчерашнего звонка.

Я включил записную книжку и просмотрел ее в поисках номера «Керри, Крейн и Харди» в Сиэтле. Разумеется, его там не оказалось. Эми известны их личные телефоны, и, разумеется, она не стала бы дозваниваться им через коммутатор.

Я заметил, как индикатор батарейки моргнул два раза, а потом погас.

Воспользовавшись собственным телефоном, я позвонил в справочную службу и узнал номер «Керри, Крейн и Харди». Набрал его и услышал бойкий голос, пропевший знакомое название. Я попросил соединить меня с кем-нибудь, кто работает с Эми Уолен, рассчитывая поговорить с мелким служащим, которому известно ее расписание, а затем встретиться с ней. Кто знает, может, она даже окажется в офисе, и тогда мы сможем вместе пообедать.

Телефон затих на мгновение, а потом меня соединили с чьим-то помощником. Она сказала, что мне нужен какой-то Тодд, но сейчас он на совещании. Мне обещали, что он позвонит мне, как только освободится или даже раньше.

Потом я позвонил в «Ред кэбс» и попытался узнать, как мне связаться с Георгом Непроизносимым. Мне ответили, что он сегодня не работает, и диспетчер не был самой любезностью, хотя и сказал, что непременно сообщит мне, когда тот появится в гараже. Я закончил разговор, понимая, что этого никогда не произойдет.

Я вышел из отеля и направился на другую сторону улицы в «Сиэтл бест», сел за столик на улице с большой чашкой крепкого кофе, закурил и стал наблюдать за дождем, дожидаясь, когда кто-нибудь мне позвонит.

К половине одиннадцатого я замерз и начал нервничать. Действие десяти баксов, которые я дал швейцару «Мало», подходило к концу, и он уже с трудом сдерживал возмущение по поводу того, что перед отелем стоит моя машина. Далеко не новый внедорожник Циммерманов служил не слишком подходящей рекламой для их заведения. Да и для любого заведения. Ушедшие на покой преподаватели очевидным образом не слишком беспокоились по поводу грязи и вмятин на боках своего автомобиля, заднее стекло которого, кроме всего прочего, украшали выцветшие наклейки с пацифистской символикой. Наконец швейцар перешел через улицу и поведал мне о своих печалях, и я согласился отъехать.

Примерно через квартал я обнаружил подземный гараж. Выйдя из него, я пару минут изучал карту центра города, позаимствованную в «Мало». Она пестрела обозначениями магазинов и ресторанов, и мне потребовалось некоторое время, чтобы найти улицу, где находилось агентство, в котором работала Эми. Я думал, что оно должно занимать один из множества этажей в каком-нибудь из громадных деловых центров, окружавших меня со всех сторон, и ошибся. В действительности мне была нужна узкая улочка неподалеку от рынка.

Я прошел пару кварталов, и у меня уже начала кружиться голова, но наконец я обнаружил вывеску Торгового центра, а затем спросил дорогу у продавца газет. Он показал мне на боковую улочку, которая примыкала к рынку, а потом резко сворачивала налево. Указатель на одном из домов подтвердил, что это Поуст-Элли. Выглядела она как самое подходящее место для разгрузки рыбы или торговли наркотиками. Но метров через сто начался район, перестроенный в постмодернистском стиле девяностых, с японским рестораном, украшенным висячими корзинками с цветами, и маленьким кафе, в котором сидело множество людей, поглощавших совершенно одинаковые салаты. Вскоре я увидел строгую вывеску, прикрепленную к красивой деревянной балке, и понял, что нашел то, что искал.