– Папа? – она открыла глаза, враз пожалев, что назвала его как в детстве. Она же взрослая женщина, а он ей даже не отец!

– И никак в толк не возьму, зачем ты так? – он сел рядом, не обращая внимания на то, как Радка скривилась. – Я думал, поживешь с Хенрыком, он старый, умрет скоро, будешь свободной женщиной. А ты себе такую обузу взвалила.

И он кивнул в сторону играющего неподалеку внука. Радка мгновенно вскипела. Когда у сына болел животик или он капризничал, когда у неё отваливались руки и, казалось, на части разваливается спина от таскания не желающего засыпать упитанного мальчишки, она и сама порой думала, что он обуза. Но никому и никогда она не собиралась позволять думать также.

– Хенрык выкидыш магиков, – процедила она сквозь зубы. – Еще столько же проживет, как они живут, я раньше состарюсь. И Фабусь не обуза. Он же не Хенрыка…

Прежде, чем отец успел что-то спросить, она твердо добавила:

– …Он мой сын.

Странно, обычно она всегда фантазировала о том, как привезет Фабиуша к Манфреду, покажет ему ребенка и скажет, мол, вот твой сын. А тут раз – и сказала, что он её. Будто и не было никакого Манфреда.

Нет, надо поскорее выбираться в магический город, а то так можно и привыкнуть прозябать, найти удовольствие в этих прогулках по саду, готовке сыну и других скучных глупостях.

Глядя на её решительное злое лицо, отец тяжело поднялся с травы и покачал головой:

– Где-то мы не досмотрели с матерью.

– Да вы вообще не смотрели, – нельзя было сорваться на крик, Фабусь от этого пугался и плакал. Обидно даже, Радка любила покричать, потопать ногами. А теперь приходилось сдерживаться. – Вы наплевали на меня, сбыли с рук этому старому пузырю, и еще недовольны!

Тонко заплакал Фабусь – почувствовал, что мать злится. Но сейчас Радка даже была довольна, появился повод оставить отца и отойти к ребенку, взять его на руки, прижать к себе тяжелое теплое тельце, вдохнуть яблочный свежий запах, идущий от макушки. Детки, выросшие в садах, пахли яблоками – это ли не самое расчудесное чудо?

Радка не знала, как смягчается и становится почти красивым её лицо, когда она прижимает к себе сына, но зато она могла видеть, как уходит отец, сгорбившись и, казалось, постарев на добрый десяток лет. И ей не было жаль, ведь она всего лишь сказала правду. Многие не любят правды, что с того. А вот он глупость сморозил. Сам же говорил, что она пошла в мать, чего теперь ей пенять? Недосмотрели. Знали, где упасть, а соломки не подстелили, а Радке теперь отвечать. Нет, не зря она продолжала избегать родителей, хоть и расчувствовалась в том разговоре с отцом. Отчимом. Тьфу-ты, пропасть.

– Еще один шанс, мне нужен один шанс, – бормотала Радка, укачивая сына. – Я дождусь.

– Я дождусь, – как заведенная повторяла она, остервенело тряся кроватку. Первая мысль – жить своей жизнью, просто растить сына и забыть о магическом городе, была с негодованием отброшена, ведь это мог оказаться тот самый ее единственный шанс, достаточно было только подождать.

Время неумолимо шло, и вот наконец случилось то, чего так ждала Радослава. Когда Фабусю исполнилось четыре, он уронил на соседского мальчика садовую лопатку, даже не приближаясь. Тот разрыдался, и лопатка под испуганное ойканье Фабуся испарилась в воздухе. Растаяла.

Рада немедленно подхватила его на руки, не в силах вымолвить ни слова. Перепуганный малыш затих, прижимаясь к теплому материнскому плечу. А Радка так и стояла, чуть покачиваясь с закрытыми глазами, не в силах вдохнуть как следует и успокоить сердцебиение, которое отдавалось в ушах. Пусть она ждала этого каждый день, но всё равно оказалась не готова.

И лишь когда Фабусь заёрзал, недовольный такими долгими и слишком крепкими объятиями, она смогла открыть глаза. И побежала. К дому, инстинктивно ища убежища, в котором можно было бы пережить свалившиеся на неё новости.

Всю дорогу Радка не могла успокоиться, возбужденно бормоча вполголоса и то и дело сильнее сжимая сына, чтобы удостовериться, что он не собирается исчезнуть прямо у неё из рук – магики иногда были слишком непредсказуемыми.

Но Фабусь вел себя как обычно, не плакал и ковырял в носу с таким важным видом, словно уже был великим магиком, никак не меньше. И она успокоилась. В тишине дома она смогла взять себя в руки и обдумать, что делать дальше.

Пусть никто и никогда в их селе не приводил таких маленьких детей к колодцам, Радка не могла дождаться конца лета и прилета драконов. Она точно знала, что в этот раз у неё всё получится. То есть, конечно, не у неё, а у Фабуся… но это почти одно и то же.

Страшно было… куда страшнее, чем, когда она сама раз за разом шла к колодцам. А вдруг ей просто хотелось, чтобы Фабиуш оказался магиком, и она это всё попросту придумала? И лопатка не исчезала, а если и исчезла, то рядом была два мальчика, а не один.

На радость матери, Фабусь всё лето исправно заставлял вещи то исчезать, то появляться. Кажется, как Янка могла заставить увянуть любой цветок, так её, Радкин, сын мог перемещать предметы в пространстве. И во времени. По крайней мере, исчезнувшая лопатка спустя три дня шлепнулась ей на подол, когда она играла с Фабусем в саду. Может, у магиков были специализации, в чем они были особенно хороши? Или же то, в чем они только и разбирались – спросить было некого. Янка ничего такого не рассказывала, а сейчас и вовсе неясно, где она. И пусть её родители решили, что она просто переросла приезды домой, Рада знала правду – Янки не было в городе. По крайней мере, её не было рядом со Скарбимежем, а это уже что-то, но значило.

У Манфреда про особенности магиков Радка тоже ничего не спрашивала, но совсем по другой причине. Ей и без того было непросто выдавать себя за магессу из цветочных, так что от расспросов приходилось уходить одним и тем же весьма действенным способом, и на свои вопросы времени уже не оставалось. Да и не рискнула бы она, впотьмах наощупь изображая возможности, каких у неё не было. Можно было оступиться и спросить что-то совсем простое, известное магикам в обоих королевствах.

Так что теперь ей оставалось вспоминать, видела ли она что-то подобное у Манфреда, или Фабусю достался какой-то особый дар.

Лето пробежало быстро, как бывало только с летом. Едва облетели цветки у яблонь, и вот уже наливаются плоды, тяжелый медовый дух наполняет сады, и люди ждут драконов.

Как непросто было прожить эти месяцы Радославе, пытаясь казаться естественной и не выдавать своего нетерпения. Она уже собрала котомку для себя, оставалось лишь собрать Фабиушу, но это было просто – у мальчика была всего пара любимых игрушек, а одежды много не надо – дети в этом возрасте так быстро растут!

Наконец настал день сбора урожая – и небо снова потемнело от крыльев драконов, один из которых опустился у колодцев. Сдерживая себя из последних сил – как же дотерпеть до вечера, вот как? – Радослава повела сына в сад, делая вид, что вовсе не собирается к колодцам. Стоит соседям заметить её интерес, как они не оставят её и колодцы в покое, надеясь на очередное развлечение. И пусть она несколько лет не была у колодцев, не ела горьких яблок, и только по слухам знала, что давно прилетают другие всадники, не те, что летали в дни её детства, память людская была крепче, чем хотелось. И её до сих пор иногда звали «королевой горьких яблок», заставляя скрипеть зубами от злости и обиды.

Нет, Радка не даст им такого удовольствия, снова посмеяться над ней или сыном. Она подождет.

– Смотри, Фабусь, – она потянула красиво румяное яблоко, которое с легким щелчком отделилось от ветки вместе с черенком. Совсем спелое, скоро они вовсю начнут валиться на землю, если не собрать их раньше. В сады буду правдами и неправдами забираться свиньи и козы, чтобы полакомиться паданками. Самое веселое и суматошное время в деревне. После него приходит зима, сад замирает и на поселение словно покрывало натягивается тишина. И скука. – Какое яблочко! Бросишь его в колодец, чтобы улететь на драконе?