2. Возлагаю обязанность передачи наследства после моей смерти.
3. В качестве помощника, который сбережет дом в том виде, что он и сейчас, назначаю Джессику Стоун.
4. Сдача в аренду вышеописанного имущества, а также любое другое неофициальное заселение не допускается.
5. Текст завещания записан нотариусом с моих слов, и до его подписания прочитан мною лично в присутствии нотариуса.
Аманда Стоун
От резко накатившей тоски и удивления у Кэти подкосились ноги. Она даже не успела понять, что именно испытывает: боль, злость, тревогу или нежность. Все чувства перемешались в ней. Она сидела, прислонившись к стене по другую сторону которой стояли незнакомые и чужие ей люди, и ощущала пустоту. Завещание просто так не зачитывают странные люди в серых костюмах. Она это откуда-то знала. Как и то, что за этим документом может стоять штамп… о смерти.
Кэти вдруг захотелось услышать голос бабушки – строгий и пронзительный; вновь споткнуться о ее коляску спросонья.
Кэти по утрам всегда как сурок, а та будто сторожит у ее комнаты, чтобы пробудить ее неожиданным восклицанием.
Да… Голос бабушки.
Не Аманды.
Она же была здорова. Что произошло? Почему? Завещание? Эти и другие вопросы поселились в голове девочки, и она, не в силах понять, что произошло, сглотнула внезапную слезу.
– У нас с собой акт на право собственности, – продолжал адвокат, – вам нужно лишь поставить подписи. Понятное дело, что вступившая в законное право владелица дома еще не совершеннолетняя. В этом случае подписи должна проставить ее мать или опекун. В данном случае вам, миссис Стоун, нужно подписать вот эти бумаги.
Он достал документы и положил их на стол. Листы сразу же сами рассортировались в нужном порядке, будто имели разум и собственное мнение о том, как расположиться.
– Миссис Стоун, – вдруг неожиданно обратился он к Джес. – Не подумайте, что я интересуюсь из любопытства. Я сочувствую вашему горю. Ваша мать была необычной женщиной. Она притягивала своим мужеством и добротой. Но этот дом… – Он перешел на шепот. – Благо – это не мои слова и я считаю это абсурдным, но говорят, что он не такой уж и заброшенный, каким является внешне. Вы понимаете, о чем я говорю?
Было видно, как Джес занервничала и встала с дивана. Кэти захотелось выйти и сказать этим адвокатам все, что она о них думает.
Но любопытство заставило ее остановиться. До нее самой доходили такие слухи, а именно, что в доме иногда появляются жильцы.
Она интересовалась у бабушки, правда ли то, что в доме кто-то живет в отсутствие в нем владелицы. Но та отвечала, что это злые языки болтают.
Аманда никогда не пускала в дом посторонних – Большой Бо для нее был святилищем.
И Кэти ей верила.
А то, что дом находился в сущем беспорядке – это дело хозяина. Каждый имеет право на собственные радости, а возвращаясь после прогулки по Большому Бо, Аманда испытывала именно это чувство.
– Нет, я не понимаю, о чем вы говорите, – Джес явно не хотела отвечать на этот вопрос. – В нашем районе много детей. А дети способны нафантазировать все что угодно. Моя мать одна часто бывала у себя. Поэтому прошу вас, не распространяйте бессмысленные слухи, которые не имеют под собой почвы.
Молчание повисло над гостиной. Каждая из сторон почувствовала неловкость. Кэти посчитала нужным уйти в свою комнату, – она не терпела стук часов в тишине, – а сейчас было слышно даже, как движется секундная стрелка.
Эти часы подарила ей Аманда на тринадцатилетие.
Странный для юной девочки подарок вот уже который год стучал в холле над дверным проемом.
Тогда бабушка лишь сказала, что время – это самое ценное в природе. И пускай счет времени придумал человек, – без него не было бы плана, а без плана – выполненного задания. Которое всегда можно ускорить, если замедлить время.
Что имела в виду Аманда?
Эти слова сейчас вспомнились Кэти, и пускай она их совершенно не понимала, она знала, что время многие недооценивают. Часы показывали ровно час дня.
Часовая и минутная стрелки часов представляли собой два резных ключа. Тяжелые, медные, они лениво передвигались с одного деления на другое, а маяк, ходивший под ними, будто следил за тем, чтобы они не остановились. Вообще такие старинные часы наилучшим образом вписались бы в дом Аманды, такой же старинный и необычный. Но тем не менее, бабушка Кэти решила, что они должны висеть здесь.
В дверь постучали, и Джес наконец отошла от внезапно возникшего неловкого молчания.
В дверях стоял Чак – друг Кэти.
На солнце русые волосы невысокого парня казались рыжеватыми, и Джес только сейчас обратила внимание на несколько еле заметных глазу веснушек. Увидев его, адвокаты поспешили удалиться, воспользовавшись моментом.
– Миссис Стоун… – обратился Чак к Джес.
– Не сегодня, Чак, не сегодня. Видишь ли…
– Я знаю, мама, я все знаю, – вмешалась Кэти, буквально опередив Джессику на несколько слов. – Я все слышала. Я слышала завещание. Расскажи нам, что произошло!
Кэти, смущаясь, взяла за руку Чака, тем самым давая понять, что этот человек ей близок и должен быть в курсе произошедшего, так же, как и она.
Джес ничего не оставалось, как пригласить Чака в дом.
Сейчас, когда адвокаты поспешно ушли, она чувствовала себя чуть менее зажато и, предложив выпить зеленого чая с жасмином, удалилась на кухню, обещая вернуться с чашками терпкого напитка.
Она рассказала, что Аманду нашли мертвой в гостиной того дома, где она любила бывать. Врачи поставили диагноз: Парализующий Удар.
У женщины зафиксировали остановку сердца буквально нынешней ночью.
– Это произошло так внезапно, – всхлипнула Джес, – врачи сказали, что такое случается даже со здоровыми людьми.
– Но что она делала там ночью? – поинтересовалась Кэти. – Она никогда не ходила туда в такое время суток. То есть, не ездила… Конечно, она могла засидеться, но позже одиннадцати никогда не возвращалась.
Джес держала чашку обеими руками, не боясь обжечься. Пальцы дрожали несмотря на то, что было очень жарко и душно.
– Возможно, я не заметила, как Аманда ушла, – ответила Джес. – Я думала, она дома. У меня вчера разболелась голова. Я проводила гостей и прилегла у себя. Дернувшись от звонка, я поняла, что уснула. Звонили соседи. Они сообщили, что мальчишки обнаружили ее там – в гостиной.
Кэти, конечно же, знала, что дом Аманды притягивает не только слухи. Она сама не раз видела, как ребятня шушукается возле Большого Бо.
– Миссис Стоун, Кэти, мне право очень жаль, – посочувствовал Чак. Я совсем не знал твою бабушку, Кэти. Но я видел, что она любила тебя и оберегала. И к вам, – он обратился к Джес, – она наверняка относилась трепетно.
Последние слова Чака были ошибочными. Аманда в действительности любила своих близких и как могла оберегала, но она никогда не принимала всерьез отношения матери и дочки, бабушки и внучки, – все это она переводила на собственный язык, полагая, что воспитание – это часть долга, и никакого трепета в нем быть не может. Скорее, наоборот. Только жесткостью, она считала, можно вырастить цивилизованного человека.
Она не готовила завтраков по утрам и не кричала из кухни: «Милая, все готово!» Она не говорила о важности проведения праздников Рождества и Дня Благодарения. Аманду не любили за отсутствие трепетности по отношению к семье и близким, но уважали за открытость и честность.
«Правда всегда одна, и никаких вариаций, – говорила Аманда. – А заключается она в холодности по отношению ко всем без исключения. Иначе тебе сядут на шею и перестанут уважать».
