Весь пыл бойца Маяковский отдает в это время сатире, ибо приходилось отстаивать ее правовое положение в молодой советской литературе. Находились люди, которые считали, что сатира не может существовать при диктатуре пролетариата, так как ей «придется поражать свое государство и свою общественность» (В. И. Блюм). Маяковский по этому поводу сказал, что один из Блюмов (Блюм здесь используется как имя нарицательное) не хотел печатать «Прозаседавшихся»...

Вопрос - «Нужна ли нам сатира?» - обсуждался всерьез. На одном из диспутов в Политехническом выступили Кольцов, Маяковский, Ефим Зозуля, Рыклин и другие. В первом же номере «Литературной газеты», которая начала выходить с 22 апреля 1929 года, была начата дискуссия о сатире под таким углом зрения: «Возродится ли сатира?» И пойдет ли она на пользу или во вред, поскольку наносит удар по нашему государству, дает оружие врагу? Позднее, на Первом Всесоюзном съезде советских писателей, Кольцов рассказал забавную историю, как в эти именно годы к одному почтенному московскому редактору принесли сатирический рассказ. Он посмотрел и сказал: «Это нам не подходит. Пролетариату смеяться еще рано: пускай смеются наши классовые враги». А Маяковский вступал в споры стихами, в стихах призывал «вытравливать» критикой (и стало быть - сатирой) всю «дурь» жизни, убежденно считая, что «наша критика - рычаг и жизни и хозяйства» («Вонзай самокритику!»).

Он был недоволен состоянием сатиры. Недоволен тем, что нынешний «сатирик измельчал и обеззубел». Писания «про свои мозоли», выдаваемые за сатиру, вызывали саркастический смех и издевку со стороны Маяковского.

В замечательном, доверительном по тону стихотворении «Разговор с товарищем Лениным», «докладывая» Ильичу «не по службе, а по душе», - о том, что «ширится добыча угля и руды...», Маяковский тут же со всею откровенностью заявляет: «Очень много разных мерзавцев ходят по нашей земле и вокруг». Борьбу с ними - волокитчиками, бюрократами, подхалимами и перерожденцами с партийным билетом в кармане - Маяковский считал своим наипервейшим долгом.

«Мы их всех, конечно, скрутим...» - в этих словах слышится уверенность человека, идущего прямиком к правде. Но он понимает, как труден этот путь, и уже в доверительном тоне добавляет, что «всех скрутить ужасно трудно».

Когда в 1929 году проводилась чистка партии и советского аппарата, Маяковский в стихах вывел на свет божий несколько типов перерожденцев и приспособленцев, позорящих звание члена партии («Что такое?», «Который из них?», «Смена убеждений», «Любители затруднений»). Одно из стихотворений он так прямо и назвал - «Кандидат из партии». Его «герой» - «Вышел из бойцов с годами...» и теперь: «Служит и играет в прятки с партией, с самим собой». Стихи говорят о том, что поэт поддерживал идею очищения партийных рядов от балласта.

Так было в большом и малом. Поэт, который нетерпеливо подстегивал жизнь в стремлении ускорить ее движение к прекрасному будущему, который не за далью веков, а совсем близко видел коммуну во весь горизонт,- останавливается чуть ли не у каждого ухаба на большом пути, считая своим непременным долгом принять личное участие в «ремонтных» работах. И в этом он был последователен.

Один только пример (их - великое множество): в Москве объявляется «антиалкогольная неделя» с 15 по 22 сентября 1922 года - стихотворение Маяковского «Два опиума» напечатано в подборке «Рабочей газеты»; а через неделю после окончания «антиалкогольной недели» на страницах той же «Рабочей газеты» появляется его стихотворение «Пример, не достойный подражания. Тем, кто поговорили и бросили», где поэт снова возвращается к той же теме, клеймя за непоследовательность «водкоборцев», до хрипоты кричащих о вреде алкоголя, поддерживая «антиалкогольную» кампанию, и вернувшихся на круги своя после ее окончания...

Владимир Владимирович и в жизни с отвращением относился к любителям зеленого змия. Пьяный человек, заплетающимся языком выясняющий отношения, вызывал у него брезгливое чувство. Они с Асеевым встретили однажды пьяную компанию писателей на извозчике. Владимир Владимирович посмотрел и сказал: «Полный воз дерьма повезли!» Сам он мог выпить сухого вина или шампанского, о водке с презрением говорил, что ее пьют только чеховские чиновники...

Пересматривая лефовские установки насчет производственного искусства, Маяковский не остыл к газетной работе. Поэт верил в действенность газеты как пропагандиста и организатора масс.

«Слово - дело великое», - считал Лев Толстой.

«Я знаю силу слов...» - утверждал Маяковский. Он хорошо понимал, каким способом в двадцатые годы острое, злободневное поэтическое слово могло дойти до народа. Через газеты! Сейчас он нацеливался на крупные произведения, но газета по-прежнему привлекала его возможностью скорой встречи с массовым читателем.

Иногда газетные материалы как бы сами собой втягивали Маяковского в дискуссию. И он писал, откликаясь на конкретные факты жизни. Конечно, многие газетные стихи Маяковского уязвимы с позиций высокого искусства и дают повод квалифицировать их как «агитки», но он и писал их на злобу дня. Чистоплюйству Тальниковых, Полонских, Коганов и Блюмов он противопоставлял открытую позицию партийного агитатора, не рассчитывая на века и приобретая в действенности поэтического слова.

В конце концов время решает, что остается надолго, может быть, на века и что умирает, сослужив свою службу моменту, эпизоду истории. Прав был кто-то из древних, сказав, что истинно велик тот человек, который сумел овладеть своим временем. Далеко не всегда амбиции на продолжение в веках имеют под собой основание, и не всегда то же стихотворение к событию, к факту повседневной жизни оказывается забытым. Дорожному эпизоду посвящены «Стихи о советском паспорте», однако патриотическое чувство длит их существование во времени. Раскройте книги Маяковского на любой странице: там - пульсирует кровь, кипят страсти, идет борьба. Борьба за жизнь: «Ненавижу всяческую мертвечину! Обожаю всяческую жизнь!»

«Мертвечину» в жизнь молодого Советского государства вносило не только мещанство, но и «новая» подкрашенная под кумач бюрократия - злейший враг Маяковского. Воюя с этим врагом, поэт вводил в бой стихи, публицистику, гневное слово с эстрады, драматургию. Последним, огромной разрушительной силы залпом по бюрократии стала пьеса «Баня», одно из самых блистательных созданий Маяковского, из-за которого в последние месяцы жизни ему пришлось выдержать немало тяжелейших ударов. Но в его жизни происходят и другие события, которые накладывают на нее драматический оттенок, которые - в конечном, посмертном, счете - воспринимаются как слагаемые трагедии.

Мы уже знаем, что Маяковский снова предпринял поездку в Париж. В Париже - знакомая, обжитая им гостиница «Истрия». Темноватая, с вишнево-красными обоями и коричневой мебелью небольшая комната. На столе книги, блокноты, на постели горка чистого белья. Здесь он отдыхает и работает над пьесой «Баня». Вечером меряет шаги по парижским бульварам, выкидывая вперед или волоча за робой бамбуковую трость, провожаемый взглядами любопытных парижан. Не обратить внимания на этого человека богатырского роста с красиво посаженной головой было просто нельзя. Но и он - все видит, все примечает. Иногда бормочет что-то про себя. Рифмы, строчки? Может быть, вот эти: «Париж, как сковородку желток, заливал электрический ток»? Может быть, другие?..

Особенно любит знакомить с Парижем своих соотечественников, впервые оказавшихся в этом городе. Водит их по Монпарнасу, по бульвару Капуцинов, показывает площадь Согласия, Елисейские поля, приглашает в кафе. Ему важны не только свои впечатления, но и чужие.

Но большую часть времени вечерами он проводит с Татьяной Алексеевной. Изменилось ли что-нибудь в его отношениях с Яковлевой?

Помимо тех людей, чьи воспоминания о встречах Маяковского с нею уже приводились, есть еще одна свидетельница - Эльза Триоле. И она говорит, что Маяковский с первого взгляда «жестоко влюбился» в Татьяну, которая была им «поражена и испугана». Однако, молодая, красивая, спортивная, уверенная в своей неотразимости, она вела счет поклонникам, и ее самолюбию льстила любовь Маяковского. Так считает Эльза Триоле. В этом есть своя правда. И еще пишет она о том, что Маяковский во время этой второй встречи понял, узнал, что с ним ведется какая-то интрига, разыгрывается пошлый водевиль, так как Татьяна продолжает поддерживать отношения с другим своим поклонником, что Маяковский был разочарован и уже как бы по инерции и из чувства порядочности продолжал «роман с красивой девушкой».