Из дневника Эмиля
25 ноября. Пятница
Возможно, мне не следовало повторять хлопки НИ после столь убедительной игры на фоно. Это было… Напыщенно. Согласен. С другой стороны, нужно же было как-то вывести их из состояния онемения, вернуть дар речи. Ха-ха. Фу! Уходи, чванство!
Сегодня я был хорош! Почти не запинался во время исполнения. Набираю форму.
Начинаю постепенно привыкать к восхищенным взглядам. Раньше мне не приходилось сталкиваться с подобным отношением. Да, меня хвалили, бывало, но это другое. Теперь во мне видят нечто диковинное. Сокровище! Они уже готовы тратить на меня свое драгоценное время, готовы служить моему таланту, расчищать путь. Это воодушевляет. Забавно, но я начинаю верить в существование того, что они видят во мне. Мое новое альтер эго – геееенииииий.
Неужели я написал это? Тупость!!!
Еще одна захватывающая роль. К ребенку прибавился «гений». Скоро они объединятся в «гениального ребенка». Где буду настоящий я? Зажатый между ними, затаившийся где-то внутри без должного внимания. Чувствую, эти ребята быстро меня задушат. Им только дай волю. Может, это и к лучшему? Затолкают неудачника поглубже, вытеснят его из сознания, чтобы не высовывался.
Кстати, Ян, похоже, не узнал меня, даже после того, как я представился. Мы говорили с НИ, я назвал свое имя. Ян встал и подошел к окну. Он смотрел в вечернюю даль сквозь полоски жалюзи, убрав руки в карманы брюк. Я решил, что он что-то заподозрил. НИ продолжала задавать вопросы, а Ян так и стоял спиной к нам, думая о чем-то до самого моего ухода. И когда я прощался, он ничего не сказал. Наверное, все-таки не узнал. Очень на это надеюсь. Надо было сменить имя. Не подумал!
Жизнь, конечно, его потрепала. Хороший парень. В свое время педагоги возлагали на него большие надежды. Он был одаренным учеником, схватывал на лету. Помимо музыки занимался вольной борьбой и чем-то еще. Помню, поражался его целеустремленности и энергичности, но лет в двенадцать с ним случилось ужасное – он получил серьезную травму. Не мог играть. Долго восстанавливался. Но вернуться к прежней форме ему так и не удалось. Достичь высокого мастерства исполнения академической музыки больше не представлялось возможным. Не повезло. Сочувствую! Это несправедливо! Ограниченная возможность. Причем ограничен он именно в том, что так любит. Драма… Его история стала для меня уроком на всю жизнь. С тех пор я отношусь к своим рукам крайне бережно.
Он будет моим педагогом. Хах. НИ интересовалась, где я научился так играть. Сказал, что самоучка. Когда НИ узнала, что я исполнил произведение собственного сочинения, она была окончательно сражена. Кажется. Юхууууу!
Итак, мне предложили губернаторскую стипендию, готовы предоставить инструмент для домашних занятий. Едем дальше.
У Алены после разговора с НИ заметно улучшилось настроение. Было приятно видеть ее в хорошем расположении духа, веселой. Я рад, что могу разделить с ней мои успехи. Пару раз за вечер она все же уносилась в свои мысли и печально молчала. Любовные муки, видимо. Родион весь вечер занимался чем-то в своей комнате. Кажется, снова пропустил тренировку. Надо поговорить с ним.
Всю субботу Эмиль посвятил учебникам. Нельзя сказать, что он особенно напрягал волю, повторяя программу начальных классов, напротив, среди получаемой им информации находилось много любопытного. Давно забытого или вовсе не знакомого. Ему нравилась последовательность, в которую выстраивалась поступающая информация. Точнее, нравилось то, что эта последовательность была: от простого к сложному. Систематическое увеличение потока материала поддерживало его ум в тонусе. Он вникал в школьную программу и по крупице заново воссоздавал в голове картину мира. Он старался не оставлять пробелов и использовал дополнительные источники. «Почему мне не нравилось учиться раньше?» – этим вопросом Времянкин задавался все чаще.
IX
Следующим утром Алена предложила брату пойти в парк с ней и Родионом. Эмиль решил, что прогулка на свежем воздухе ему не повредит. Он немного опережал свой учебный план, поэтому с чистой совестью вышел из дома вместе с сестрой и племянником.
День был ясный, безветренный. К полудню солнце успело подсушить асфальт. Эмиль и Алена сидели на скамейке в парке и наблюдали за Родионом, который вместе с другими ребятами гонял подсдутый футбольный мяч по мягкому покрытию игровой площадки.
Неожиданно к скамейке подошла женщина лет сорока и встала напротив Алены. Она была одета в спортивный костюм и пуховик. Так выглядели почти все женщины, пришедшие с детьми в парк в этот день. Она держала в руке куклу. Было понятно, что ее ребенок играет где-то поблизости.
– Ну, привет! – обратилась она к Алене.
«Ого! – подумал Эмиль – Странная интонация. Какое-то многослойное приветствие. Сказано больше, чем произнесено. Шифр. Что-то вроде: «А вот и ты», или «Вот мы и встретились», или «Так, так, так». Похоже, что-то серьезное. Кто она?» – быстро соображал Эмиль. Женщина сунула куклу под мышку и сложила руки на груди. Опустив глаза, Алена медленно поднялась со скамейки.
– Здрасте, – произнесла она на выдохе.
Им двоим определенно предстоял серьезный разговор. Женщина обратилась к Эмилю:
– Не хочешь поиграть на площадке, малыш? Взрослым надо поговорить.
Она достала из кармана конфету и протянула ее мальчику.
– На-ка, держи малиновый леденец.
Времянкин нехотя взял угощение и посмотрел на сестру.
– Иди, поиграй с ребятами. Пожалуйста, – попросила раскрасневшаяся Алена.
После недолгой паузы Эмиль, оглядываясь, побрел на площадку к другим детям.
Какое-то время он наблюдал за мальчиком своего возраста, который бросал камень в сетку ограждения. Парень отходил от забора на пару шагов и что было сил кидал в него булыжник. Он проделывал это снова и снова. Времянкину было интересно понять, чего этот мальчик добивался. «Хочешь сломать камень? Продырявить сетку? Развить бросок?» – рассуждал Эмиль.
«Еще один гений», – подумал он про другого мальчика, который бегал вокруг дерева и пинал ствол. «К чему ты готовишься?» – мысленно обращался к нему Эмиль.
Он наблюдал за детворой, поглядывая в сторону сестры и ее собеседницы. Эмиль ждал окончания их встречи, чтобы уйти с площадки. Он чувствовал себя некомфортно в этой, как ему казалось, зоне деструктива.
Наконец визави Алены развернулась и, покачивая бедрами, удалилась. Эмиль поспешил к сестре, но она вдруг покинула место разговора и устремилась в глубь парка. Времянкин последовал за ней.
Он застал Алену в осиновой рощице сидящей на пеньке на берегу заледенелого пруда с сигаретой в руке.
– Нашла спокойное местечко, чтобы покурить? – обнаружил себя Эмиль.
Увидев брата, Алена закрыла глаза ладонью. Она плакала.
– Можно и мне сигарету? – попросил мальчик.
Алена вытерла слезы.
– Ну конечно.
– А что?
– Простите, он не ребенок, он заколдован, поэтому ему можно курить. Так, что ли? Если кто-то увидит, это будет кошмар. Тебе не хватает проблем?
Она взглянула на брата, ее подбородок вдруг задрожал, из покрасневших глаз полились слезы. Эмиль приблизился к сестре и встал напротив. Их лица были на одном уровне. Он смотрел на нее, а она отводила в сторону затопленные глаза.
– Ты прямо как Аленушка.
– Я и есть Аленушка, – сквозь слезы усмехнулась она.
– Как с картины Васнецова «Аленушка». Наверное, такое говорят всем Аленушкам? Как ты думаешь?
– Ой, не знаю. Я не опрашиваю Аленушек, – ответила сестра, перестав плакать.
– Что это за женщина? Чем она тебя так расстроила?
Алена отрешенно вздохнула и всхлипнула.
– Ты много лет не интересовался нашей жизнью. Стоит ли начинать? Я не в обиде. Просто… Разве тебе интересно? Ты ведь мало что обо мне знаешь.
– Ты моя сестра и мне не безразлично твое состояние. И ты права, я не интересовался, но хочу это исправить. Думаю, тебе не помешает поддержка. Невысказанные переживания могут стать причиной неврозов. Что происходит? Колись!
