Маскелейн подавил гневный порыв и сказал:

– Очень хорошо. Если вы подготовите вход, я приду дорогой Мрака.

Но Подлбрим на это не согласился:

– Если я открою портал дороги Мрака, появятся вредные испарения, которые помешают моей работе с флюксиями, Серебром и Тьмой.

– С чем? – вырвалось у Маскелейна. Он знал четыре вида флюксий: Желтую, Зеленую, Синюю и Красную. Эти пересекающиеся линии силы сформировали своеобразную сеть над землей и морем. Маги, старательно сосредоточивавшие волю с помощью звуков, движений и поз, управляли линиями силы – так осуществлялось волшебство.

– Серебряная и Черная. Вы слышали о них?

Маскелейн растерялся. Признаться, что никогда не слышал о таких флюксиях, означало ударить в грязь лицом. Если же подобных флюксий в природе не существует и Подлбрим задумал высмеять его, а Маскелейн скажет, что знает о них, – и того хуже. Попасть впросак не хотелось – слухи расходятся мгновенно.

– У меня нет на это времени, – нашелся он с ответом. – Раз я не могу воспользоваться дорогой Мрака, каретой, что ли, прилететь?

– Да, подойдет, – медленно, будто раздумывая, сказал Подлбрим. – Ее энергия не помешает экспериментам.

– Ждите, я скоро буду. – Маскелейн оборвал разговор, нисколько не заботясь об этикете.

Карету приводил в движение «Неистощимый мотиватор Азериона». Она катилась по коридорам между параллельными флюксиями, и самый скорый ход был среди Синих. Карета смогла въехать в Ардоллийский лес, но не далее. К мазанке вела узкая, извилистая тропа.

Маскелейн терялся в догадках. Волшебники неизменно устраивали свои жилища на пересечении флюксий. Точка пересечения Желтой и Зеленой считалась наименее благоприятной. Синей и Зеленой – предлагала прочную основу для большинства заклинаний и колдовства, но редко встречающиеся перекрестки Красной и Синей были наилучшим вариантом, если волшебник обладал сильной волей и мог справиться с их естественной тягой к столкновению.

«Орлиное гнездо» Маскелейна в Хай Войдераше располагалось на пересечении Синей и Красной флюксий, с преобладанием Синей, что давало ему возможность извлекать энергию из несовместимости. Он принадлежал к Синей школе, однако лелеял мечту со временем дорасти до Лиловой, когда отточит мастерство на ритуалах Красной школы и добавит ее знание к своему опыту. Он не сомневался, что его воли хватит на все.

Однако домик Подлбрима не располагался ни на одном из пересечений. Опытный волшебник мог бы применить здесь магию, но ожидать естественного наращивания воли вряд ли стоило. И все же это место каким-то непонятным образом, не прибегая к насилию, дало отпор его демону. Что‐то не сходилось.

Выйдя на поляну, Маскелейн ощутил легкое покалывание в нижней челюсти – ему позволили преодолеть защитный барьер. Заклятия он не распознал: неприятно. Дверь открылась, и Подлбрим пригласил его войти. Маскелейн шагнул вперед, загоняя поглубже ощущение скованности и неуюта.

Гость рассыпался в любезностях – так принято у волшебников при личной встрече, и хозяин отплатил ему той же монетой. Тем временем Маскелейн осматривал владения коротышки-волшебника. К своему удивлению, он не заметил явных следов магических ритуалов. В комнате стоял рабочий стол, но на нем почти не было колдовских принадлежностей, и книжный шкаф с тремя небольшими томиками. И все! Остальное пространство занимали еще один стол и два стула, да еще узкая кровать в алькове за полузакрытым занавесом, камин и изрядно потертый ковер. Ничто не говорило о присутствии в доме слуг или каких-то других людей.

Подлбрим наблюдал за тем, как Маскелейн оценивает его собственность.

– Я живу скромно, никакие излишества не должны мешать исследованиям.

– Тем не менее вы хотели приобрести античный клавиконт.

– Точно, – удивился Подлбрим. – Я думал, он хорошо срезонирует с заклинанием, которое я тогда сочинял.

Коротышка-волшебник развел руками и улыбнулся.

– Давненько это было. Когда я еще учился в Лиловой школе.

Маскелейн отметил последние слова, но они не произвели на него особого впечатления.

– Вы сочиняете?

Подлбрим протестующе замахал руками.

– О нет, это лишь слова… В основном я восстанавливаю утраченные заклинания. Но иногда получается неплохая вариация на давно забытую тему. Как на том представлении, которое я показал на Великом симпозиуме.

– Да, – кивнул Маскелейн, пока его мозг переваривал услышанное. – Это было…

Его голос дрогнул, когда до него дошла вторая часть утверждения.

– Утраченные заклинания? Их много?

– О-о, десятки, думается мне, даже сотни. Ведь прошло столько времени. Теперь, когда я определил флюксии Серебра и Тьмы, – это античная терминология, сегодня мы говорим Серебряная и Черная… Так вот, я нашел, где они прячутся, и научился их пробуждать, так что…

Подлбрим завершил фразу широким жестом, намекавшим на огромные, ранее не существовавшие возможности. Маскелейн кивнул и улыбнулся, нисколько не сомневаясь в том, что усмешка вышла достаточно зловещей.

– Серебро и Тьма? – повторил он. – Да, что‐то такое вертится в памяти, бог знает, где или когда я это слышал… Мелочи, да? Для залатывания дыр?

– Вы так думаете? – бросил Подлбрим с вежливой сдержанностью. – На мой взгляд, они – хорошая основа для создания школы волшебства, которая превзойдет все знание, собранное за последние эры. Могущество и власть, утонченность и глубины – так мне это представляется, – он пожал плечами. – Вот почему я бросил Лиловую школу.

И, умаляя собственное достоинство, коротышка-волшебник заключил:

– Конечно, я пока не углублялся, так, прошелся по поверхности. Время покажет.

Маскелейн моргнул и, не найдя ничего лучшего, спросил:

– Значит ли это, что клавиконт вас теперь не интересует?

– Нет, но спасибо, что вспомнили обо мне.

Маскелейн вернулся в свою башню над долиной Короманс. Он отпустил карету и пошел к себе в кабинет, где сел в любимое кресло для размышлений и стал заново осмысливать все сказанное Подлбримом.

Слуги, чувствуя, что хозяин не в духе, пытались отвлечь его шутками и лестью, но он прикрикнул на воздушных чаровниц, и они убежали в слезах и тоске. Вспышка гнева и стихающие стенания слуг привели его в чувство, он решительно поднялся с кресла и подошел к полке. Снял книгу в красном чешуйчатом кожаном переплете и долго листал ее ветхие страницы, пока не нашел то, что искал. Потом приготовил необходимые материалы, поздравив себя с тем, что сохранил флакон с прахом, необходимым для заклинания. Когда все было готово, он сперва упорядочил слова заклинания в голове и лишь затем произнес его вслух, касаясь пальцами флюксий, проходящих по комнате и видимых только ему одному.

Перед ним возникло дрожащее, почти прозрачное видение. Маскелейн сконцентрировал волю и дотронулся до Синих линий. Фигура стала более четкой.

– Отпусти меня, – проговорил призрак.

– Не раньше чем получу желаемое.

Призрак вздохнул:

– Что же тебе нужно?

– Знание. О Серебре и Тьме.

Выходец с того света простонал:

– Мне это неведомо.

– Ты был великим волшебником из Элмери. Если ты не знаешь, то не знает никто.

– Я помню заброшенные дворцы, лица мертвых прелестниц, врагов, связанных и убитых мною, моря, превратившиеся в песок. Но магии я не помню. Совсем.

– Попытайся!

– Бесполезно, для этого нужна воля, а у того, что от меня осталось, ее нет.

– А если я возвращу тебе жизнь?

– Твое призывное заклятье вынуждает меня говорить одну лишь правду. Я сотру тебя в порошок, как яичную скорлупу.

Из горла волшебника вырвался глухой стон. Маскелейн отпустил призрака и повернулся к зеркалу. Но демоненок ничего не знал про Серебро и Тьму. Волшебник снова подошел к полке, перебирая справочники один за другим, борясь с сопротивлением самых древних томов, от тысячелетнего общения с магами ставших чересчур своевольными.