Первым уроком была химия. И, как назло, лабораторная. Все паниковали, никто не понимал, что происходит, а я, словно рыба на суше, сидела с выпученными глазами и хлопала губами. Рядом присела Нэнси, которая была моей напарницей по лабораторным.

— За что мне такое мучение? — вопрошала она меня, — Почему я должна сидеть с тобой?

Ах, Нэнси, если бы ты знала, насколько малое значение имеют для меня твои слова в данный момент. После этой ночи всё остальное меркнет.

Она принялась переливать колбачки и что-то записывать в тетрадь. От шума разболелась голова. Тогда я молча встала и вышла.

В туалете сидели девчонки. Мулатка, очкастая, Габи и парочка синеволосых дам.

— Прогуливаете? — спросила я.

Девчонки молча кивнули.

— Ай-ай-ай, как  нехорошо с вашей стороны… Не пригласить меня!

Я уселась рядом с ними, не дожидаясь ответа.

— Ты че, с  психом мутишь? — спросила та синеволосая, что повыше.

— Нет, — ответила я, — Мы не мутим. И он не псих.

— Псих же, — возразила та, что пониже, — Все так говорят.

— Закрыли тему, — отрезала я.

— Я ухожу из клуба, — заявила очкастая.

— Почему? — опешила я.

— Потому что захотела, — заявила очкастая, — И, я надеюсь, ты помнишь, что меня зовут Кларисса, а не Очкастая, Прыщавая и так далее.

— Ну, Так Далее тебя ещё не называли, — усмехнулась я, но тут же сникла под грозным взглядом Клариссы.

— Ты че злая такая? — спросила Габи, — Совсем не похоже на тебя. Ты ж у нас полоумная оптимистка.

— Откуда ты таких умных слов набралась? — огрызнулась я.

— Всё понятно, — сказала мулатка, — Настоящую Клэр похитили, и вместо её подослали клона.

— Ну, с клоном они прогадали, — сказала Габи, — По крайней мере, характер запороли.

— С Клариссой, похоже, то же самое, — сказала мулатка, — Она же всегда любила этот клуб.

— Я в него вступила, потому что мне нечего было делать, — хмуро сказала Кларисса, — А сейчас ухожу, потому что у меня появились занятия поинтересней.

Я посидела так ещё немного, но потом поняла, что рядом с ними мне делать нечего. Встала, вышла из туалета, наткнулась на учительницу химии.

— И что же ты тут забыла? — скрестив руки на груди, спросила она.

— В туалет ходила, — невинно ответила я.

— Врёшь, — сказала она, — Ты вышла ещё полчаса назад. Опять прогуливаешь?

Я промолчала.

— Уже не в первый раз замечаю твои прогулы. Ты в последнее время совсем запустила учебу. Я должна буду поговорить об этом с твоими родителями.

Я должна была испугаться, но вместо этого почувствовала лишь тупое равнодушие.

— Хорошо, — сказала я и дала их телефоны.

Оставив изумленную учительницу, вернулась в класс. Нэнси уже доделывала работу, а парочка им подсказывала. Парня звали вроде как Марк, и он был отличником и тусовщиком. Как ему удавалось совмещать в себе эти вещи, не представляю. Он взглянул на меня своими грустными зелеными глазами и улыбнулся.

— Устала? — спросил он.

— От чего?

— Да от чего угодно.

— Ну… Да. устала.

— Хочешь развеяться?

— Ты её на свидание, что ли, хочешь пригласить? — нахмурилась его девушка.

— Только на вечеринку, — сверкнул глазами Марк.

— Я не пойду, — сказала я.

— Она предпочитает тусоваться с психом и фриками, — сказала Нэнси.

Но Марк её не услышал: он уже уходил с девушкой, обнимая её за плечи.

— Так нечестно, — цокнула Нэнси, — Всю работу делала я, а высший балл получишь и ты.

— А ты думаешь, за эту работу мы получим высший балл? — осведомилась я.

— Конечно, — фыркнула Нэнси, — Ты что, сомневаешься в Марке?

Училка собрала работы. Ученики хлынули со звонком из класса. Скука.

— Я не знаю, что с ней случилось… Всегда же милым ребенком была.

— Она прогуливает уроки, ничего на них не делает, хамит учителям и вызывающе одевается и красится. И постоянно носит эту дурацкую шляпу.

— Клэр, что случилось?

Я молчу. Смотрю на часы с маятником. Она их из ламбарда стащила? Качаю головой в такт маятнику.

— Ну вот, что и требовалось доказать, — с победоносным видом сказала учительница.

— У неё просто переходный возраст, это пройдёт, — ласково сказал отец.

— Тогда сделайте с этим что-нибудь, — сказала учительница, — Она должна учиться, если хочет дальше оставаться в этой школе. А если нет — то подыщите ей колледж.

— Я хочу бросить школу, — сказала я.

— Ты что такое говоришь, дочь? — ахнула мать, — Ты подумай… Я поговорю с соседями, они помогут тебе.

— Марк может подтянуть тебя, — сказала учительница, — Он умный и хорошо объясняет.

— Не нужно, — сказала я, — Я не хочу больше ходить в школу.

— Ты расстроена из-за плохих оценок? — спросила мать, — Ну, не стоит… Попроси друзей помочь тебе. Я тоже не всегда понимала школьную тему. Всё будет в порядке.

— Твоя мать права. Не стоит принимать опрометчивых решений, — мягко сказала учительница, — Хорошенько всё обдумай. Тебе лучше закончить школу. Всего год остался.

— Нет, — сказала я, — Я бросаю школу. Не могу больше.

Я встала и вышла из кабинета, дав понять, что разговор закончен.

Действительно, чего это я? Что со мной творится? Как будто сама не своя. Сама не понимаю, что несу. Вся радость куда-то испарилась вместе с красно-золотым пламенем осени и мурлыканием городских кошек. Раньше я любила прогуливаться по городу, а сейчас видеть его не могу. И деревню тоже. И своих друзей тоже. Тогда куда мне податься? Что мне делать?

Я вышла на улицу. По ушам ударил шум машин и ор подростков. Шел дождь, и песнь его была похожа на белый шум. Или это был шум у меня в голове? Капли отскакивали от луж. Я утопала по щиколотки в воде, не замечая, что низ моей юбки и сандалии на босу ногу промокли насквозь. Волосы свисали черными сосульками. Я плакала, но мои слёзы не смешивались с каплями дождя — мешала шляпа.

Мимо пронеслась машина, и меня обдало брызгами. Я не почувствовала злости, только странную остервенелую радость. Мне хотелось рассмеяться, нет, даже ржать, кататься по асфальту, держась за бока, вываляться в грязи. Но я этого не сделала. Я только ещё больше разревелась, но на этот раз громко, со сморканием.

Навстречу шел Дейл. Он был в плаще-дождевике и больших резиновых сапогах, которые ему были по колено.

— Скажи, Дейл, это я? — спросила я, — Или, может быть, не я?

— Что за странные вопросы, — удивился Дейл, — Конечно, это ты. Только тушь растеклась.

Он достал салфетку и принялся вытирать мои щеки.

— Иногда мне кажется, что во мне сидит другой человек и говорит всякие гадости, — сказала я.

— Да, мне тоже, — согласился Дейл.

И мы замолчали. Мимо нас проходили люди, толкая и ругая, что стоим на дороге, а мы молчали, потому что не знали, что сказать. Слишком были поглощены собой, слишком глубоко спрятались в свои панцири.

— Я пойду, — наконец сказала я.

И пошла. Прямо в парк. Пересекла мост. Капли оставляли круги на воде. Уточки спрятались под мост. Пахло мокрой зеленью. Я легла на мокрую скамейку в парке и заснула. И опять видела кошмары. Один за другим, неясные образы, похожие на солнечные вспышки. Снилось, что я обездвижена и не могу даже закричать о своём страхе. Обливаюсь пеной и слюной, не в состоянии заплакать. Тряпичная кукла, абсолютно беспомощная и беззащитная. Одна-одинёшенька в парке под холодным ливнем.

— Сыграем на желание, — сказала Кларисса.

Я вытаращила глаза. С разговора в туалете прошло три дня, и всё это время она не разговаривала с нами. А теперь вдруг подсела ко мне на ланче.

— Давай, — согласилась я.

А почему бы и нет? Играть я люблю.

Она разложила карты. Мы сыграли одну партию, и, несмотря на то, что я хорошо играла и старалась изо всех сил, победила всё-таки Кларисса.

— Ваше желание, госпожа? — иронично спросила я.

— Ты пойдёшь со мной к психиатру, — сказала Кларисса.