Я еду по улице, и слёзы текут по моим щекам, тушь растекается вместе с подводкой. Люди на меня странно смотрят. А мне-то что? Мне какое дело? Я иду домой, захожу в ванную. Смываю всю косметику с лица. Кровоподтеки, синяки под глазами, маленькие глаза, кривые губы и короткие прямые ресницы. Кривой нос. Ну и кто тут красотка? Кто тут вампир, сосущий чувства? Ты меня любишь такую, Марк?! Любишь меня с моими шрамами и селф-хармом?! Любишь меня с моей ненавистью к себе?! А-а-а?!

Мне всегда внушали, что я некрасива. Над моей обгоревшей кожей смеялись, в мои синяки тыкали пальцем. Мне всегда говорили, что я недостаточно умна. Я была в списке самых худших учеников класса, хоть и учила исправно, пока не начала жульничать и списывать. Я отставала в развитии от сверстников и поздно научилась нормально говорить. Пока у других были любящие семьи, меня мать на глазах у моих одноклассников волокла за волосы по земле. У меня не было денег ни на что, потому что отца вечно увольняли, и по вечерам, возвращаясь из школы, я слышала крики матери и его пьяный храп. Я всегда была странной и с трудом заводила друзей. Это сейчас я такая. Это сейчас у меня есть Марк, Леа и Том. Это сейчас меня боятся. А раньше всё было по-другому.

 Я задираю джемпер. На груди жуткий шрам от ожога. Я пролила на себя кипяток в 9 лет, когда готовила. В больницу приходили только родители. Мать меня ругала и называла криворукой дурой. Отец жалел меня и говорил, что, как накопим денег, сделаем лазерную коррекцию. Я отказалась. Больно надо, чтобы по мне лазером водили, так я рассуждала. Больше после того случая я даже не прикасалась к кастрюлям и сковородам.

Я забираюсь в ванну со своим любимым ножичком. Вода прохладная, я не люблю горячую воду. Я налила туда пену. Вперилась в телефон, переписываюсь с Леа.

LeaKills: Ты че, поссорилась с Марком? Он какой-то злой. Че за терки опять у вас?

Sandra21: Я и сама не знаю. Понимаешь, Марк такой человек, если полюбит тебя, то преподнесет свою душу на блюдечке. А я от такого прихожу в замешательство всегда.

LeaKills: Закомплексованная ты наша, чего тебе бояться? Ты красивая, ты классная, он в тебя по уши втюрился и продолжит боготворить тебя, даже если ты разжиреешь и облысеешь.

Sandra21: Вот это меня и напрягает. Не надо меня любить. Ничего ценного во мне нет, я — кусок дерьма, лгунья со своими комплексами и заморочками. Быть может, я даже не способна на любовь.

LeaKills: Не неси херню! Такого в принципе быть не может. Откуда у тебя вообще столько комплексов?

LeaKills: К психотерапевту ходила?

LeaKills: Я могу посоветовать одного

LeaKills: Он крутой!

LeaKills: Именно он предложил мне попробовать излагать свои мысли письменно. Сейчас мы работаем над речью.

Sandra21: Постарайся уложиться в одно сообщение, Леа. Напрягает, когда ты шлешь мне по 20 сообщений за раз. Да, я ходила к психологу и он мне, в общем-то, мало помог.

LeaKills: Ну ты, короче, подумай над этим. Я могу тебе скинуть его сайт, почитаешь отзывы. Он реально хорош.

Sandra21: Ладно, кидай.

С Леа было спорить бесполезно. Она всё равно настоит на своем. Спустя где-то минуту она прислала мне адрес сайта этого психотерпавевта. Я перешла по ссылке. Да уж, реклама и описание многообещающие. Отзывы восторженные. Пишут, что спасает жизни, избавляет от комплексов и так далее в том же духе. Ну-ну. Куча дипломов и международных сертификатов. Строгий костюм-тройка и очки. Два высших. Может, записаться к нему?

Я услышала чьи-то тяжелые шаги. Походка была шатающейся. Грохот. Матюги. Опять папа пьяный. Я вылезла из ванны и оделась. Отец стал ломиться в дверь и орать на меня. Я сидела, закрыв уши руками, молясь, чтобы всё это поскорее закончилось. Я боялась и ненавидела отца, когда он пьяный. И я ненавидела, когда Марк пил. Тогда у него становится взгляд как у отца.

Удары в дверь усилились. Отец стал угрожать выломать дверь, если я сейчас же её не открою. Я всё-таки открыла и тут же мне в лицо прилетел кулак. Я побежала в свою комнату. Отец заперся в ванной. Я повалилась на кровать. В глазу помутнело, он болел и горел. Я пошла на кухню за льдом. В телефоне завибрировало. Сообщение от Тома.

Подъехать к тебе сейчас? Прошвырнемся, как в старые добрые времена.

Отвечаю:

Давай у китайского ресторанчика.

Мог бы и догадаться. У тебя предки диктаторы, что ли? Леа не любят, Марка не любят, меня не одобряют. Они с кем-нибудь вообще дружить разрешают?

Хуже, поверь. Ну да, разрешают, с той черлидершей. Говорят, что она хорошая девочка. А Марк, наоборот, плохой.

АХАХАХАХАХАХАХАХА! Не разбираются они в людях, видать. Ладно, жди, я минут через 20 буду.

Я принялась колдовать над свеженьким синяком. Тоналка мало помогла. Видимо, придется надеть черные очки. Я накрасилась, причесалась, надела очки и вышла на улицу. Прошла немного пешком. Уже был почти вечер. Пахло цветами и женскими духами. Соседская собака заливается. Сосед подстригает кусты. Где-то вдалеке слышатся звуки музыки и крики бухающей молодёжи. Меня тоже звали туда, но я почему-то отказалась. В первый раз отказываюсь. Иду пешком, натирая мозоли на ногах. Сбоку от меня тянется вереница аккуратных домов в европейском стиле. Я подхожу к ресторанчику. Сажусь у входа. Чувствую опустошение. Хочу курить.

Том подъезжает как минимум через полчаса. Пунктуальностью он никогда не отличался. За рулем всё тот же верзила.

— Запрыгивай, детка! — кричит мне Том.

Я сажусь к нему. Мы сидим на заднее сидение и глазеем по сторонам.

— А чего тебе предки машину не купят?

— Я не хочу. Меня велосипед устраивает.

— А ещё это лишний повод погонять с Марко, да? — Том мне ехидненько так подмигивает. По мне словно полоснули чем-то острым.

— Да. Наверное.

Мы едем по пыльной дороге в даль, в неизвестность, сами не зная куда. По крайней мере, я не знала. И мне было плевать. Я задрала голову. Мои волосы развеваются. Волосы Тома тоже. У него они такие классные, собранные в хвостик, темненькие, но обгоревшие на солнце. Он опять закуривает, причем явно не табак.

— Как тебе не стыдно, Том.

— Давай убежим в Амстердам.

— Не хочу никуда убегать.

— А чего хочешь?

— Пиццу.

— Барри, поворачивай, леди хочет пиццу!

Мы свернули в кафе. Купили пиццу. Люблю еду. Когда я ем, все проблемы почему-то уходят. Всё, о чем я думаю в данный момент — это о том, как же вкусно, черт подери. Том ласково смотрит на меня своими раскосыми глазами. Почему-то мне хочется плакать, но я сдерживаюсь. А за окном солнце уже садилось и дневная жара сошла на нет. Небо окрасилось в кроваво красный. Красный, под цвет халата Тома.

====== О ненависти и пустоте ======

Дни тянулись медленно и мучительно. Казалось, время обернулось против меня. Всё было как в тумане: общалась с ребятами, гоняла на машине с Томом, переписывалась с Леа. Все разъехались, кто куда, болельщицы уехали на Север, полагаю, чтобы отдохнуть от палящего летнего солнца и повыпендриваться перед горячими лыжниками. Соседская девчонка уехала в Европу к родственникам, а Леа в деревню к бабушке. Том быстренько тоже смылся на Мальдивы и регулярно присылал оттуда фотки. Остался Марк, с которым  мы предпочитали делать вид, будто не знакомы друг с другом. Пересекались в коридорах, встречались взглядами на секунду, но мне и её было достаточно, чтобы захотеть умереть или убежать куда-нибудь подальше. Он не укорял меня, он улыбался, но улыбался как-то стеклянно, его лицо было похоже на маску. А у меня сразу начинал болеть живот. Я не жалела, что всё так получилось, я не чувствовала вину. Мне было никак. И это пугало больше всего.

— Мерзкая, мерзкая, мерзкая, — говорила я себе, полосуя кожу, — Неужели ты вообще ничего не чувствуешь? Ты вообще живая?

— Не бери в голову, ты не обязана его любить, — говорила чердлидерша, — Тем более, что у вас бы ничего не получилось.

— Ты так говоришь, потому что втюрилась в него. Наше расставание тебе на руку. Но знаешь, что? Забирай его. Он твой — если сможешь заставить его забыть меня.