— Прощай, сестра. Я был часто несправедлив к тебе, но я люблю тебя. Не держи на меня зла.

— И я тебя. Как я могу на тебя злится? Ведь… —  она всхлипнула и вытерла нос.

— Ладно, хватит слёз. Береги себя.

— И ты себя береги. Смотри не вздумай наложить на себя руки или уйти, как это сделал муж Умбре, мир её праху.

— Никуда я уходить не собираюсь. Не дождешься!

Брат рассмеялся. За ним и Ангуль.

Затем она попрощалась с сестрами. Они много плакали и целовались среди кустов пиона, цветы которого они так часто собирали раньше. Сёстры умоляли Ангуль не уходить, но та была тверда в своём решении. Миоло, как и Андуло, обнял её и ещё поцеловал в лоб.

— Я не понимаю, почему ты решила променять спокойную жизнь на учения черной магии, но кто я такой, чтобы удерживать тебя? — сказал он дрожащим от сдерживаемых рыданий голосом, — Пусть тебя хранят боги и путь твой будет легок, а век длинен, — он приложил два пальца к моему лбу и благословил меня, — Обещай не забывать нас. Обещай, что ещё навестишь свою старушку-мать и братьев и сестер.

— Обещаю…

— Ладно, иди… Пока я не решил тебя удержать и потащить обратно в дом.

Ангуль ушла в лес. Ей хотелось обернуться, но она не сделала этого, потому что знала, что тогда передумает.

Широкая тропинка вела к темному лесу, виднеющемуся на фоне заката. Где-то вдалеке пела птица. Из травы доносился стрекот. Путь был ещё свеж в моей памяти, Ангуль без труда нашла ту поляну и те развалины. Как давно она не была здесь? Это место приносило успокоение. Впервые она заплакала. Не тогда, когда умерла Умбре. Не после смерти отца и всех остальных. Не на похоронах и не в те моменты, когда она смотрела на домочадцев и видела страшную пустоту в их взглядах. Сейчас. Тёплым летним днём, среди диких цветов и белокрылых мотыльков, в месте, где они так любили собираться в детстве.

— Тьма — это лишь обратная сторона света. Ночь — это лишь обратная сторона дня. Смерть — это лишь обратная сторона жизни.

Косы, теперь ставшие ещё длиннее, развевались на ветру. В чёрных омутах глаз отражалась луна. Ангуль и не заметила, как стемнело.

— То, что ты здесь, означает…

— Я согласна.

— Тысяча дохлых жнецов. Я так и знала.

Цайиль с усмешкой протянула мизинец.

— Выше голову, южаночка. Ты сильнее, чем думаешь.

Немного поколебавшись, Ангуль протянула мизинец ей в ответ.

— Я, Цайиль Тун-Хаым Цлок, повелевающая Черной Магией, согласна стать твоим наставником. Клянусь научить тебя всему что знаю и быть тебе ментальной матерью. Клянусь защищать тебя и оберегать от запретных знаний. Если ты сойдешь со своего пути и поддашься искушению, клянусь наставить тебя на путь истинный и не дать пропасть твоей душе.

Пока она говорила, Ангуль чувствовала, что что-то заструилось по её сосудам.

— Я, Ангуль арх Мараб, начинающая чернокнижница, согласна стать твоей ученицей, — она умоляюще взглянула на Цайиль. Та подмигнула. — Клянусь, эээ, вникать твоим наставлениям и постигать все знания, что должна постичь. Клянусь во всем слушаться тебя и следовать своему пути.

Затем она сказала что-то на незнакомом языке. Ангуль повторила за ней.

— Всё, отныне мы связаны, как учитель и ученик! — объявила Цайиль, — Обряд закончен, можешь отпускать.

Ангуль отпустила, изумленно глядя на новоиспечённую наставницу.

— Ну, не будем тянуть коня за хвост? Пойдём навстречу дальним землям!

*славьтесь, Боги!

====== Под чужими звёздами ======

<Лес не любит чужаков. Лес беспощаден к тем, кто не знает его правил и не уважает его. И лес древнее и сильнее людей, он — сила могущественная и старая, как сама земля, и в его недрах всякое может случится. Кочевники не любят леса и чувствуют себя в них чужими. Цайиль тоже поначалу так думала. Ей не нравилось, что густые кроны заслоняют небо, а толстые стволы преграждают путь. Тут не проскочишь на коне, тут легко можно спрятаться и подкрасться к незадачливому путнику. Но вскоре она научилась его понимать и уважать. Она вслушивалась в его шепот, вглядывалась в его зелень. Она чувствовала холод его мхов и аромат мокрой листвы. И он приглядывался к ней. Смотрел на неё глазами совы. Говорил с ней пением соловья. Пытался поймать её своими руками-ветвями. И одаривал её грибами и ягодами. А порой посылал ей своих детей — кроликов, куропаток и оленей.

Она с усмешкой смотрела на озадаченную ученицу. Несмотря на то, что та живёт почти вплотную к лесу, она не заходила дальше тех руин. Она не боялась леса, но и не понимала его. Как она не похожа на неё в её возрасте… Как дети из южных земель не похожи на детей из степи. Словно два разных мира.

Она очень нежная, эта южанка. Кочевник мог провести в пути весь день. Ангуль уставала после нескольких часов ходьбы. Цайиль месяц питалась тем, что Ангуль съедала за день. Еда, которую Ангуль принесла с собой, едва не обожгла глотку Цайиль. От еды, которую принесла Цайиль, Ангуль едва не вырвало.

Цайиль видела много земель и народов. Она видела деревни, занесённые снегом, и людей с кожей бледной, как у мертвецов, и с такими же странными белыми волосами. Они поклоняются Метели и Океану, едят костлявую солёную рыбу и жирных тюленей. Они мало говорят и двигаются, зато любят выпивку и разжигать костры. Цайиль видела и другие земли, пустынные, жаркие, полные зыбучих песков и колючих растений. В этих землях жили люди с кожей цвета шоколада и ночи. Они были пылкими и беспощадными, как и сама пустыня, и ездили на горбатых животных. Цайиль была в землях, где почти всё время шёл дождь, а люди жили в домах из камня. Они во всем полагались на свои города и, казалось, намертво приросли к своей земле. Каждый раз, приходя в новые земли, Цайиль удивлялась, насколько разными могут быть люди. Она даже видела земли, где жили не люди, но существа, им подобные и такие же разумные. Мир — большое и разнообразное место, и жизни не хватит, чтобы изучить его, чтобы обходить и объездить каждый его уголок.

Цайиль рассказывала обо всём этом Ангуль, а та смотрела на неё круглыми от удивления глазами. В них читалась неподдельная зависть, с какой часто на тех, кто всё время в пути, смотрят те, у кого не было возможности покинуть дом.

— Я — ветер. То тут, то там. Никто меня не удержит и ничто не привяжет, — говорила Цайиль. — Ноги вам даны, чтобы ходить, глаза — чтобы смотреть. Но вы всё сидите на одном месте и даже не смотрите по сторонам.

Лес закончился, внизу простиралась долина, накрытая ковром из вереска и васильков. В глади озера отражалось вечернее солнце, и ветер дул в лицо, принося запах дыма и жаренного мяса. Ангуль закрыла глаза, поставив лицо, огрубевшее от ветра и солнца, порыву ветра. Южный цветок, ещё только начавший распускаться, Цайиль не зря приметила её. Она чувствовала талант. Возможно, когда-нибудь это дикое дитя, дитя южных лесов, превзойдёт её. Возможно, она переживёт не одну битву, узнает не одну запретную тайну, не раз принесёт огромные жертвы на пути к своему могуществу. А может быть, упадёт, сражённая собственной силой и амбицией, и никогда не поднимется. Но сейчас она стояла на самом краю выступа, задрав голову, и её выгоревшие волосы развевались на ветру, а белизна юбки оттеняла смуглость её кожи.

Они подходили к пёстрым шатрам, около которых тренировались девушки и юноши всех возрастов и народов, стройные, поджарые, с мускулистыми телами и короткими волосами. Впервые Ангуль увидела магию в действии. То тут, то там, вспыхивало пламя, пролетала метель, сверкала молния или проносился ветер. Порой плескалась вода. Ангуль завороженно наблюдала за всем этим.

И тут мимо неё пронеслась струя пламени, едва не опалившая девушку. К ней подскочил парень шароварах. Его белозубая улыбка особенно выделялась на фоне кожи цвета шоколада.

— Нравится? — спросил он обомлевшую Ангуль.

— Что значит «нравится»?! Да меня чуть не задело! — возмутилась та.

— Но не задело же, — не смутился он. — Я такой же горячий, как этот огонь! Можешь убедиться в этом, — подмигнул он ей.