====== Моя кровь на тебе ======

Дни проходили хорошо.

С утра в школу, сэндвичи на ланч, скрип мела по доске и кроссовок по полу в физкултурном зале, сплетни в раздевалке, игры в снежки после уроков и длинные тёмные вечера в компании брата.

Дни проходили хорошо, но чего-то не хватало..

Я опять стою перед ним, съёжившись от холода. Сегодня обещали сильную метель. Лицо царапали снежинки и трудно было дышать.

- В добрый путь? – спросил он.

- В добрый путь, – эхом повторила я.

И мы летим на угнанных мопедах, пока за нами гонятся какие-то подроски, крича что-то нам вслед. Прочь отсюда. Это не тот город, который я хотела. Это не тот город, ради которого мы готовы были стереть все железные сапоги и бежать босыми.

Вокруг рычит трасса, автомобили спешат, обгоняя нас и ослепляя светом своих фар. Все спешили домой, а у нас не было дома. Мир не был нам домом. Да и Город, В Котором Всё Хорошо – примет ли он нас? Мы слишком не похожи на весёлых и смуглых обитателей его низеньких домов. Наши сердца замёрзли, и либо мы растаем, либо заморозим всё вокруг, уничтожив все цветы и гирлянды, стерев все улыбки с лиц прохожих.

Фонари всё реже и реже, в однообразных вереницах окон всё чаще чёрных прорехи, неоновая реклама осталась где-то в центре. Везде навален мусор, стены изуродованы граффити, откуда-то слышны крики подвыпивших подростков и звуки хип-хопа из динамиков. В таких районах лучше с наступлением темноты запереться у себя дома и сидеть тихо, как мышь. Если ты не такой же отморозок, конечно.

Я вспоминаю брата-алкоголика. Произношу его имя вслух. Стэн. При звуках этого имени вздрагиваю от непривычки. Я очень давно не называла его по имени. Как он там? Вспоминает обо мне? Ненавидит меня? Презирает меня? А может, ему вообще на меня плевать? И как часто он бывает трезвым? Мы очень давно не разговаривали нормально, я даже забыла, как звучит его голос, если он не орёт и не бормочет что-то себе под нос заплетающимся языков.

- Не грусти, – кричит мне Тео, – Слышишь, Крысолов нас зовёт?

- Чего-чего? – переспрашиваю его я, – Какой, к чёрту, Крысолов?

- Приходите ко мне, все убогие, и я согрею вас, – цитирует он.

Я улыбнулась воспоминаниям. А ведь он тогда действительно был похож на графа. В свете костра его глаза сияли, словно умирающие звёзды.

- Приходите ко мне, все страждущие, и я исцелю вас, – продолжаю я.

- Ведь я вожак всех отверженных тварей, защитник побиваемых и друг беспризорных. Идите на мой свет, и я выведу вас из тьмы подземья. Я – Крысиный Король.

- Интересно, интересно, – бормочу я.

Сзади кто-то свистит. Грохочет железо. Из динамиков слышатся звуки рок-н-рола.

- Флейта моя прогонит тишину, сгладит вашу шерсть и обласкает проплешины. Свет мой исцелит ваши раны и вернёт пламя в ваши взоры. Идите ко мне, с отдышкой и кровавыми мозолями, бегите ко мне, стирая железные сапоги и сгрызая железные хлеба. Пересекайте горы и океаны, прочёсывайте леса и бредите через пустыни. Мои объятия открыты для любого отщепенца!

Он протяивает мне руку. Я лихорадочно хватаюсь за его пальцы, будто он исчезнет навсегда, если я этого не сделаю.

И в это время на нас едет грузовик. Я – кролик, ослеплённый фарами. Я – мотылёк, опаляемый языками костров. Я – Икар, низвергнутый солнцем на землю.

Но хуже всего то, что эта ослепительная белизна растрёпанных волос испачкана красным, а малиновый шарф отброшен в сторону. Чёрное пальто всё промокло, лицо залила кровь и она же растекается уродливой лужей по асфальту. И снег падает, кружась и исчезая в ней. Тео скрючен и вывернут наизнаку, жёлтые кости проткнули нежную кожу, певучий голос хрипит и пытается что-то сказать.

Грузовик скрывается за поворотом, и я понимаю, что это я скрючена и вывернута наизнанку. Я пытаюсь закричать, позвать на помощь, но выходит только беспомощные хрип. А Тео торжествующе улыбается изуродованным лицом.

====== Пропажа ======

Это было поле под грозовым небом. Непонятно, какой время суток — то ли утро, то ли день, то ли вечер. Единственное, что вносило хоть какое-то однообразие в этот пейзаж из выгоревшей травы — скрюченный баобаб. Он доживал свои последние дни, его иссохшей коры давно не касалась вода.

И вот он, наконец — дождь. Душ из холодной воды. Благословение небес, плач серых туч и корм для голодной земли. Воздушный поцелуй, который небо шлёт земле.

Небеса разверзлись, оттуда показался столп света.

— Приходите ко мне, сирые и убогие, и я приму вас в свой дом. А мой дом — весь мир.

Тео сиял в столпе света и походил на мессию. До неприличия белый. Он раскинул руки в стороны, словно приглашая в объятия. Блаженная улыбка скользила по его лицу, голова запрокинута, а глаза закрыты.

— Шагайте со мной по звёздам и рассекайте моря. Я — солнце для Икара и яблоко для Евы. И свет мой — пламя, сжигающее ненужное и незначительное.

С его флейты капала кровь.

— А если это незначительное — я? — спросила я, перекрикивая его.

— Все крысы — драгоценные дети земли, все черви — любимые чада дождя, море одинаково любит всех своих планктонов и крилей, свет солнца проливается и на крохотный кактус, который топчут копыта верблюда.

Он звал меня к себе, в своё пламя. Чтобы мы впыхнули вдвоём и наш прах развеял бы ветер. Он бережно унёс бы нас на своём загривке в Город, Где Всё Хорошо.

А что, если…

— ОНА ПРИХОДИТ В СЕБЯ.

Что, если даже мой прах превратится в осколки льда? Что, если это я — давящие стены и тьма бездны?

— ДАВЛЕНИЕ 140/90.

— Мы будем вместе, — говорит Тео, нежно глядя на меня. — Я никогда не отпущу твою руку. Мы уйдём по цветущей тропе подальше от разинутой пасти бездны. Подальше от одиночества.

Говорит Тео, пока всё исчезает, в то числе он сам. Всё пожирает свет небес.

Свет небес, превратившийся в свет хирургических ламп. Надо мной склонились врачи в масках. Вместе с сознанием пришла боль, пронзившая моё тело. Я не могу ни пошевелиться, ни вскрикнуть.

— Очнулись? Можете говорить? Сколько пальцев я показываю?

В глазах поначалу всё двоилось, но вскоре пришло в норму. Найдя в себе силы, я ответила:

— Три.

— Вы осознаёте, что с вами случилось и где вы находитесь?

— Я в больнице. Меня сбил грузовик. Что с Тео?

— Тео?

Врачи непонимающе переглянулись.

— Ну, белобрысым, — устало ответила я. Итак сил никаких не было, не хватало ещё объяснять им всё. — Он был со мной. Выжил?

— Но вы были одни. Не было никакого белобрысого.

Я почувствовала раздражение. Как же. Не мог же он убежать с переломанными костями, в самом деле.

— Где Тео? — повторила я.

— Не было Тео. По крайней мере, когда мы прибыли. Наверное, из-за стресса и повреждений у вас воспоминания перепутались.

Да какие ещё к чёртовой матери воспоминания?!

— Где Тео?

Врачи ещё раз переглянулись.

— Нам позвать вашего опекуна?

— Не надо опекуна. Где Тео?

Но они всё равно позвали соседку. Она подбежала ко мне. Её лицо было заплаканным, тушь растеклась.

— Самми! Самми! Ты живая!

Она не решалась приблизиться ко мне, потому что знала о моей нелюдимости.

— Где Тео? — повторила я.

Это уже смешно. Его что, для опытов похитили, как в фильмах? Почему они его прячут? Может, не хотят говорить, что он погиб?

— Он умер?

— Какой Тео?! — ревела соседка. — Тебя одну привезли. Тут только мальчик лет девяти и какая-то девушка-мотоциклистка.

— Он умер?

— Не было никакого Тео, — повторил врач. — Вы были одни.

— ДА ХРЕНА С ДВА! — заорала я, от злости почувствовав прилив адреналина.

Я вскочила, и это резкое движение отдалось дикой болью по всему телу. Трубки и провода сдавили меня. Я была вся в этих трубках и проводах, как искусственный интеллект в научно-фантастических фильмах, который только что вылупился из инкубатора. И вся в бинтах и повязках, как мумия.

Сильные руки тут же повалили меня обратно.